Жрец Фракассий, как видно, уже залатал свой балахон. Красная, расшитая таинственными знаками тряпка ритуальных одежд так и сияет в свете костров. Топорщится кудлатая бородка, горят воспалённые от чтения глаза.
Кто-то успел сложить из плоских обломков камней нечто вроде очага. Круглое возвышение, заполненное водой из ручья. Из трещин между камней струйками сочится вода, но это, похоже, никого не волнует.
Мы с командиром подходим ближе. Вслед за нами тянутся остальные. Мы тоже встаём вместе со всеми и смотрим. Двое из отряда капитана Фроста выносят несколько мешков. Тела погибших.
Жрец берёт по одному мешки, и вытряхивает их содержимое в воду. Потом берёт чашу - серебряную посудину с двумя ручками по бокам, капает туда из пузырька какой-то фиолетовой дряни. Сыплет туда же из бумажки порошок, взбалтывает плавным движением. Над чашей поднимается дымок. Фракассий высоко поднимает чашу и одним махом выливает получившуюся смесь на обугленные останки, плавающие в воде.
Из кружка воды, где плавают почерневшие останки, похожие на страшный суп, взлетают клубы дыма. Жидкий огонь, в который превратилась вода, столбом взмывает вверх, озаряет чёрные камни. Нестерпимо сияющее пламя мгновенно выедает выемку в крохотном бассейне. Зрители невольно отступают, заслоняются от жара.
Жрец взмахивает рукавами балахона. Выкрикивает слова заклинания - ритуал изгнания душ. Дым над водой пухнет, заволакивает возвышение, сложенное из камней, где совсем недавно были останки людей. Все, не отрываясь, смотрят, как на их глазах свершается таинство исчезновения мёртвой плоти, недавно бывшей живой. Я тоже смотрю. Как Фракассий это делает?
Чьи-то пальцы легко трогают меня за руку. Аромат цветов, белозубая улыбка. Это давешняя блондинка. Она ласково кивает, розовые губки улыбаются.
Девушка манит меня за собой, и я тихо выбираюсь из толпы зрителей. Что плохого, если я загляну к ним в палатку? Может, у её подружки и правда нога болит.
Она идёт впереди, а я не отрываю взгляд от стройных ножек. На какое-то мгновение вижу её всю, как она есть. Прав был внутренний голос, это магическое воздействие. Но я же крепкий, здоровый эльф. Ничего страшного не случится. Эрнест, ты сам-то веришь в то, что говоришь?
Одинокая палатка у крайнего костра. Блондинка гостеприимно откидывает входной клапан. Пролезаю внутрь. Там темно, сильно пахнет цветами.
Ласковые прохладные ладошки обхватывают лицо, шею, скользят вниз, забираются под рубаху. Куда-то в темноту летят кожаные штаны.
Что-то тревожно щебечет над ухом, перед глаза
ми выскакивает сразу несколько надписей. Мой внутренний голос почему-то молчит. Потом мне становится наплевать на любые таблички.
***
Ослепительный свет бьёт в глаза. Удар ногой в бок, меня подбрасывает над постелью. Врезаюсь головой в натянутую ткань палатки. Ещё удар, в спину. Тревожно мигает красный плакат. Слова предупреждения, очевидно, последнего.
В уши ввинчивается истошный женский визг. Машинально заслоняюсь рукой. Звяканье металла, предплечье немеет. Наручи. Странно, я всё снял, а их оставил. Застывшее в гримасе бешенства лицо Гая, бледное, странно неподвижное. Переворотом ухожу в сторону, рыбкой выныриваю из палатки.
Трещит ткань палатки, разрубленная крест-накрест. Командир выбирается вслед за мной. Свистит клинок, я еле успеваю увернуться. Да что это с ним?
Слышу испуганные возгласы, смутно замечаю тени людей. К нам сбегаются со всего лагеря.
В руках у меня ничего нет. Кольчуга осталась в палатке. Командир прыгает ко мне, рубит с плеча. Удар, предназначенный снести голову, приходится на уровень груди. Падаю навзничь, опять перекатываюсь. Там, где я только что стоял, уже взбивают пыль сапоги Гая.
Лицо его всё так же неподвижно. Будто застыло. И движения какие-то деревянные. Я знаю, каким он может быть быстрым. Он давно уже убил бы меня. То ли я стал слишком шустрым, то ли что-то здесь не то.
--Остановите их! - кричит капитан Фрост. - Именем герцога, дуэли запрещены!
К нам бросаются сразу несколько человек. Рослый мечник пытается схватить Гая за руку, тот легко увёртывается, тычет мне в грудь остриём меча.
Ухожу вбок, отбиваю лезвие наручем. Меч отлетает в сторону. По металлу наручей пробегает волна зелёного огня. Непростые у покойного Кривозуба были доспехи. Заговорённые.
Пользуясь, что Гай отвлёкся на меня, здоровый вояка по-медвежьи обхватывает его сзади. Другой подскакивает ближе, взмахивает дубинкой.
Мир будто застывает. Я вижу, как дубинка - скорее булава - взлетает вверх. Блестит чёрное дерево рукояти, отливает зеленью металлическая головка. Сейчас шипастый металл врежется командиру в висок - я откуда-то знаю, что так и будет. Конец отряду, конец моему положению лекаря. Без поддержки Гая жрец Фракассий сожрёт меня с потрохами.
--Стой, мать твою! Замёрзни!
Кричу, не слыша своего голоса. Вдогонку навешиваю на гада с булавой и того, что держит командира, многоэтажную фразу из кратких, но ёмких слов. Чёрт знает, откуда они взялись, видно, из подсознания.
Эффект превосходит все ожидания. Здоровый мечник застывает, сжимая Гая в кольце рук. Глаза его выкатываются, рот искажён в немом усилии. Тот, что с дубинкой, тоже замер в замахе.
Встаю на ноги. Смотрю в изумлении, как фигура воина, начиная с макушки, покрывается белым налётом. Словно волна изморози прокатывается по человеку сверху вниз. Покрывается ледяными иглами короткая кольчуга. Лицо мечника белеет, сосульками торчат пряди волос. Из разинутого рта вываливается комок снега - остаток дыхания. С тихим треском лопаются ледяные виноградинки глаз.
--О боги, - шёпот капитана кажется оглушительным среди наступившей тишины. - О боги.
Брюнетка - всё это время она стояла возле палатки в чём мать родила - издаёт ещё один душераздирающий визг. Бросается ко мне в ноги, обхватывает за коленки, задыхаясь в рыданиях.
Мои и без того ослабевшие от изумления конечности подгибаются. Пытаюсь шагнуть, высвободиться, но обе ноги плотно сжимают девичьи руки.
Я теряю равновесие, и в попытке удержаться на ногах хватаюсь за застывшего в замахе человека с дубинкой. Мы все вместе падаем, задеваем Гая с мечником. Те двое тоже шатаются, и мы с девушкой валимся на них сверху. Кажется, от удара о землю вздрагивает земля. Что-то разбивается с оглушительным треском.
Выбираюсь из кучи-малы, стряхиваю с себя девушку. С хрустальным звоном на камни сыплется дождь кристаллического льда. Какой-то странный лёд, разноцветный. Вон, красные кусочки, вот синие...
Ах ты, чёрт. Я стою и с жутким чувством безвозвратной потери смотрю себе под ноги. На земле лежит груда осколков. Вытянутые кучки заледеневшей, разбившейся на множество кусков плоти. Всё, что осталось от насмерть замороженных тел убитых мной людей.
--
Глава 27
Все трое мертвы. Разлетелись на кусочки. Ничто не поможет собрать людей из этого крошева, ни одна магия.
--Вы видели это?! - жрец приближается большими шагами, его красная мантия развевается, горят воспалённые глаза. - Видели? Этот эльф опасен!
--Трое моих людей погибли, - хрипит капитан. - Трое сильных бойцов!
Молча смотрю на останки. Среди цветных, блестящих на сколах, обломков лежит мой командир. Единственный, кто стоял между мной и Фракассием. Брюнетка всхлипывает, вытирает слёзы ладошкой. Даже заплаканная, она чертовски хороша.
--Осквернение обряда упокоения, изнасилование, коварное убийство - что дальше? - голос жреца возвышается, он взмахивает руками, как крыльями. - Запретная магия вошла в наш круг, братья! Этот эльф опасен! Мы должны избавиться от него любой ценой!
--Придержи коней, жрец.
Смотрю, и не верю своим глазам. Среди круга людей, сбежавшихся на драку, стоит Гай. Живёхонький. За командиром толпятся все наши, таращатся на обломки погибших. Кто же тогда лежит здесь, разбитый на куски?
