- Кто бы в этом сомневался, - вздохнул воевода Фрелав. – Мы все обречены на гибель в этой стране. Как хочешь, князь, но мне надоело плясать под дудку кровожадных волхвов.

- Что ты предлагаешь? – нахмурился Вратислав.

- Магистр Константин не лжет, - сказал Фрелав, глядя прямо в глаза князя. – Ты можешь убедится в этом сам, поднявшись на стену. Нас обложили со всех сторон. Мы, конечно, можем сопротивляться. Один день. Или два. Ты уже потерял половину своей дружины, Вратислав, я потерял не меньше. Наши мечники – христиане. Почему они должны сражаться за кровавых идолов и их безумных волхвов?

- Я дал слово Святославу? – холодно бросил князь.

- А разве каган не дал слово княгине Ольге, что отдаст тебе Полянские земли? Ты воевал за него в Хазарии, ты воевал за него в Болгарии, ты спас его от разгрома в Византии - и где же обещанная награда? В Киеве сидит княжич Ярополк, а ты Вратислав командуешь захудалой крепостью в чужой земле, рискуя потерять последнее – жизнь. Все эти годы мы шли за тобой, Вратислав, видя в тебе истинного христианина и прирожденного вождя. А ты привел всех нас к гибели. Ради чего, князь? Это ведь не я тебя спрашиваю, это спрашивают тебя мечники, с честью павшие под Аркадиополем. Ради чего они погибли там, Вратислав, и ради чего мы должны погибнуть здесь?

- Что ты предлагаешь, воевода? – повторил свой вопрос Вратислав.

- Я предлагаю уйти из крепости, - сказал Фрелав. – Оборонять ее бессмысленно, ты это знаешь не хуже меня. Нас всего три тысячи, ромеев в сто раз больше. Боярин Симеон проведет нас тайными тропами. Мы доберемся до Дуная, сядем в ладьи и вернемся в Киев.

- А Святослав?

- Думаю, что он последует нашему примеру. По этому ущелью ромеи выйдут к Преславе. Царь Борис сдаст им столицу Болгарии, он ведь не безумец, чтобы втягивать свою страну в кровавую бойню. И Святославу не останется ничего другого, как вернуться домой. Война закончится, даже не начавшись. Мы спасем не только себя, Вратислав, но и десятки тысяч жизней как христиан, так и язычников. Зачем нам Болгария, князь, зачем нам Византия? Ведь у нас и своей земли с избытком. Это ее нам следует обустраивать с великим тщанием, неся заблудшим душам свет истинной веры. Вот в чем твое предназначение, Вратислав. Вот что завещала тебе мать, княгиня Ольга, перед смертью.

Пора решаться, князь, пора делать окончательный выбор между истинным Богом и старшим братом, погрязшем в грехе язычества.

И князь Вратислав сделал свой выбор. Его дружина покинула горную крепость, до сей поры считавшуюся неприступной, на виду у торжествующих ромеев. Вратислав мог собственными глазами убедиться в том, что магистр Константин не солгал ему в письме – ромейское войско было неисчислимым.

- Ты послал гонцов в Преславу к царю Борису и воеводе Свенельду? – спросил Вратислав у Фрелава, ступая вслед за своими мечниками на узкую горную тропу.

- Послал, - нехотя отозвался воевода. – Будем надеяться, что у них хватит ума, поступить столь же мудро, как и мы.

Спустя час ган Аршак распахнул ворота брошенной крепости перед императором Иоанном. Путь на Преславу был свободен. И надо отдать должное Цимисхию, он оценил подарок, сделанный ему в самом начале похода благородным Константином и уважаемым Натаном.

- Я всегда считал тебя умным человеком, магистр, но в этот раз ты проявил не только ум, но и преданность. Этого я никогда не забуду.

Ромеи без помех прошло по горному ущелью и выплеснули на равнину почти у самых стен болгарской столицы. Этот неожиданный маневр застал врасплох и болгар, и русов, пребывавших в полной уверенности, что ущелье прикрыто надежно, и что Преславе ничего не грозит с этой стороны. Воевода Юрий, обучавший воинов, недавно прибывших в Болгарию из Радимицкой земли, пешему бою, не поверил своим глазам, когда увидел клибанофоров, несущихся к городу на полном скаку.

- Мечислав, - крикнул он боярину, сидевшему верхом на коне, - скачи в город. Закрывайте ворота!

Блуд уже и сам оценил степень опасности, нависшей над Преславой, но все же он успел спросить у воеводы:

- А как же вы?

До города было слишком далеко, чтобы пехотинцы могли достичь ворот раньше неповоротливых, но все же конных ромеев. Юрий понял это с первого взгляда и крикнул копейщикам:

- Стройтесь стеной.

Боярин Блуд скрипнул зубами и поскакал к городу, беспечно распахнувшему ворота навстречу коварному врагу. У самых ворот Мечислав оглянулся. Передовой отряд клибанофоров не смог сходу прорвать наспех выстроившуюся фалангу воеводы Юрия. Но на помощь ромеям уже спешили их конные и пешие товарищи.

- Ворота запирайте, - рявкнул Блуд на растерявшихся стражников. – Раззявы.

Для воеводы Свенельда появление ромеев под стенами Преславы явилось не меньшей неожиданностью, чем для Блуда. Наверное поэтому он не сразу понял, что кричит ему боярин Мечислав, перекошенным от бешенства ртом. А когда понял, то первое о чем спросил было:

- А как же князь Вратислав.

Для Блуда, разумеется, не было секретом, кем доводился Свенельду младший сын княгини Ольги, но сейчас его больше волновало судьба боярина Юрия, принявшего во главе трехтысячной фаланги удар всего ромейского войска.

- На стены! – коротко бросил воевода Свенельд.

Блуд первым взлетел на приворотную вежу. Увиденное его ужаснуло. Все поле перед Преславой было заполнено облаченными в бронь ромеями, а неподалеку от городских стен отчаянно сражалась горстка радимичей, обреченных то ли предательством, то ли ротозейством на верную гибель. Отступить к воротам они уже не могли, но и сдаваться не хотели. Ощетинившись копьями на все четыре стороны, они отчаянно отбивались от наседавших клибанофоров.

- Надо им помочь! – крикнул Блуд Свенельду. – Дай мне тысячу конных, я сам поведу их в бой.

- Помолчи! – зло глянул на него воевода. – Без тебя тошно.

Боярин Мечислав и сам понимал, что предложение его зряшное, что тысяча мечников не смогла бы опрокинуть бесчисленную ромейскую рать, но и смотреть спокойно на гибель радимичей было выше его сил. Он метнулся было вниз, но столкнулся на узкой лестнице с царем Борисом, поднимающимся на вежу. Борис был смертельно бледен, но старался сохранять спокойствие.

- Боже мой! – только и произнес царя, окидывая взглядом окрестности.

Фаланга радимичей таяла на глазах, Свенельду на миг показалось, что он увидел залитой кровью лицо Юрия, но, скорее всего, ошибся – до гибнущих радимичей было слишком далеко.

- У них тараны и стенобитные орудия, - сказал дрогнувшим голосом боярин Отеня. – Боюсь, что нам не устоять.

В Преславе осталось три тысячи болгар и примерно столько же русов. Никто и думать не думал, что именно этот город первым подвергнется осаде. Преслава была слишком далеко от границы, чтобы Святослав всерьез опасался за ее судьбу. Но по всему выходит, что каган просчитался, и император Цимисхий обвел таки его вокруг пальца.

- Но почему князь Вратислав не прислал гонцов? – задал вполне резонный вопрос царь Борис. – На это у него было достаточно времени.

- Видимо потому, что предал, - зло процедил сквозь зубы Блуд.

- Молчи, Мечислав, - страшно глянул на боярина Свенельд, - иначе я прикажу скормить собакам твой язык.

Сын Свенельда боярин Лют словно невзначай придвинулся к Блуду, положив при этом ладонь на рукоять своего меча. Мечислав и Лют терпеть не могли друг друга, но затевать ссору на виду у неприятеля было бы глупо, а потому боярин Блуд промолчал.

Судя по всему, император Цимисхий не собирался долго задерживаться у Преславы. Ромеи пошли на штурм города сразу после того, как покончили с упрямыми радимичами. Натиск их был страшен, почти сто тысяч человек, используя штурмовые лестницы, разом полезли на стены. А в ворота города ударил таран. Болгары и русы защищались отчаянно. Боярин Блуд со своими мечниками сумел сбросить со стены, взобравшихся было туда ромеев, но это был локальный успех. Ромеи сменяли друг друга, одна волна накатывала на стены вслед за другой, а у защитников города не было даже мгновения, чтобы перевести дух. И все-таки они продолжали сражаться, а дрогнули только тогда, когда ромеи, проломив ворота и пробив брешь в одной из стен, двумя мутными потоками хлынули в город. Уцелевшие русы, числом не более тысячи, затворились в царском дворце, обнесенном невысокой стеною. Болгары сложили оружия по приказу царя Бориса, который решил, что сопротивление бессмысленно. Император Иоанн, въехавший в поверженный город на белом коне, приказал вернуть Борису меч и царские регалии.