Грэй гадал, сможет ли Элизабет проявить тонкое сочетание деликатности и силы, которые необходимы в этом деле. В силе ее он не мог сколько-нибудь серьезно сомневаться, но есть ли в ней хоть малая толика деликатности?

Лиз кипела гневом. Стена неестественной учтивости, воздвигнутая между ними во время недельного пребывания во Франции, рухнула под этим оскорблением ее воспитанию.

– Я привыкла иметь дело со слугами. – В этих словах прорывалось сдерживаемое возмущение.

– Но боюсь, что иметь дело со слугами в вашей стране и руководить ими в моей – разные вещи.

Лиз не сомневалась, что это так, но ее возмущало скрытое утверждение, что ей не по силам эта задача. Промолчав, она встретила его ледяной взгляд полыхающим огнем своих глаз.

– К дворецкому и моему камердинеру обращаются по фамилии. – Этой информацией Грэй продолжил урок для женщины, мгновенно вскипевшей из-за намека, будто она может не знать этой традиции, общей для обеих стран. У Грэя не было намерения оскорбить ее, просто он советовал, чтобы избавить ее от возможных трудностей в будущем. То, что это вывело ее из себя, только укрепило его решение, принятое раньше: будет просто катастрофой выпустить ее в высшее общество, где колкости были в изобилии, если она так легко обижается.

– К фамилиям поварихи, экономки и камеристки добавляется миссис, независимо от их семейного положения, а более мелких слуг зовут по именам. – Для ее же пользы Грэй сообщил подробности, которые только облегчат ей жизнь. – Употребление неправильной формы обращения будет для них оскорблением и признаком вашего иностранного и – некоторые, несомненно, сочтут – более низкого происхождения.

Экипаж, мягко качнувшись, остановился, и Лиз стремительно подалась вперед, желая быть от него как можно дальше.

– Наконец, – Грэй мягко, но решительно удержал ее за руку, – я не могу не подчеркнуть важность этого: никогда личные проблемы не выясняются в их присутствии.

Лиз узнала в этом еще одно неодобрительное упоминание их горячего спора с отцом сразу после брачной церемонии. Но несомненно, даже эти благовоспитанные британцы нашли бы, что ее реакция тогда была вполне оправданна.

Дверь экипажа открыл ливрейный лакей, и, чтобы уменьшить опасно растущее напряжение, Лиз сосредоточилась на несущественных деталях. Мужчина был красив, хотя совсем не так убийственно, как его герцог. Все лакеи были приятной наружности. Их нанимали за привлекательную внешность, так же как всех горничных нанимали за красоту.

Раздраженный продолжительным разглядыванием лакея женой, Грэй шагнул из экипажа, довольный, что заслонил его. Поворачиваясь и предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься, он мрачно гадал, не будет ли в этом еще одной проблемы, с которой ему предстоит столкнуться. Неужели тот факт, что она американка и, по – видимому, считает всех людей равными, означает, что она ничего предосудительного не найдет в связи с этим лакеем? Борясь с внезапным порывом тут же рассчитать слугу и злясь на себя за то, что позволил этой редкой вспышке ревности даже прийти в голову, он придал своему лицу ледяное выражение, но ничего не мог поделать с бурей, бушевавшей в его глазах.

Страхи перед ждущими людьми превратились в ничто, когда Лиз взглянула вверх и встретилась с глазами Грэя. Что она сделала? Что она могла сделать, кроме как принять его протянутую руку? Хоть она и была сильно потрясена, она намеревалась применить метод, подобающий леди, выходящей из экипажа. Однако, когда она взялась за юбку, чтобы грациозно приподнять самый край подола, рука ее так сильно дрожала, что край приподнялся слишком высоко, и мелькнула красивая лодыжка.

Для кого, гадал Грэй, была эта дразнящая демонстрация? Он почти заскрипел зубами, уверенный, что это предназначалось не ему.

Стоя на твердой почве, но чувствуя себя подавленной высоким ростом Грэя, с ужасом ощущая его гнев, она медленно шла рядом с ним вдоль длинного ряда слуг, пока он официально представлял ее каждому. Она была в состоянии изобразить улыбку, но предоставила ему принимать поздравления, сопровождавшие поклон или реверанс.

Было бы невозможно запомнить имя каждого, но Лиз стремилась отогнать гнетущее впечатление от загадочного гнева своего мужа, пытаясь сосредоточиться на именах верхних слуг. Бреммер был дворецкий; миссис Хейнз – экономка; Далей и Эстер – горничные, прислуживающие за столом. Других горничных и лакеев было слишком много, чтобы запомнить так быстро, и никто не станет надеяться, что она запомнит имена помощниц горничных, чистильщиков обуви и множества других, кто работал внизу. Лиз обратила, однако, внимание на миссис Симс, остроносую женщину, представленную камеристкой. Лиз удивилась и… испугалась. Казалось, все уже устроено так, чтобы эта женщина прислуживала ей. Угнетающая перспектива.

Ее муж ни разу не упоминал о существовании семьи. Следовательно, Лиз предположила, у него ее нет. Поэтому ее ждал шок, когда, пройдя через широко распахнутые дворецким двери, они были встречены грозной женщиной, которая была не только окутана с головы до ног высокомерием, но имела решительное сходство с герцогом. Холодными, серыми, как сланец, глазами, она безмолвно разглядывала существо, осмелившееся войти в дом, как будто оно было дворняжкой, нарушающей красоту подстриженных лужаек поместья.

– Сестра, познакомься с моей женой Элизабет. – Грэй сделал жене знак подойти.

Сердце Лиз упало. У нее и так уже было неприятностей хоть отбавляй, и только этой ей и недоставало! Тем не менее она усилием воли отодвинула гнетущее чувство поражения и смело встретила неодобрительный взгляд женщины, ничем не выдав слабеющего присутствия духа.

– Элизабет, познакомься с моей сестрой леди Юфимией. – Несмотря на неостывший гнев, Грэй пожалел молодую жену, получившую такой безрадостный прием, и решил сделать все возможное, чтобы улучшить положение. Он увезет свою сестру как можно быстрее.

– Добро пожаловать в Эшли Холл… герцогиня. – Холодность в приветствии женщины полностью отрицала его содержание. Пауза перед последним словом и язвительный тон не оставляли никакого сомнения, что Лиз была найдена недостойной титула.