— Вы сказали, что сегодняшним утром появились какие-то новости, — напомнила Адельхайда, и рыцарь кивнул, возвратив ей помятую, истрепанную записку:

— Да, госпожа фон Рихтхофен. Новости… Это слово даже жутко применять к тому, что я узнал… Словом, так, — усевшись удобней, продолжил он. — Раненые, да и не только, все, кто мог, после вчерашнего события укрылись за стенами Праги. Трактиры ломятся, горожане получают выгоду на сдаче жилья тем, кому некуда более деться… Но за пределами города остались те, кто не мог себе позволить и этого или просто самые отчаянные. Этим утром, к слову, большая часть гостей разъехалась…

— Сбежала, — поправила она с улыбкой. — К чему церемониться, Рупрехт? Мы оба понимаем, что происходит. И Его Величество понимает.

— Да… — вздохнул фон Люфтенхаймер. — Увы. Люди испугались… Но кто-то был намерен остаться, и многие из них, что любопытно, из числа вовсе не именитых рыцарей, а тех, кто обитает в шатрах и палатках за стенами у турнирного поля.

— Ничего удивительного, — пожала плечами Адельхайда. — Этим в большинстве нечего терять, зато есть что приобрести.

— Да? — с сомнением уточнил рыцарь. — И что же можно приобрести в такой ситуации?

— Благосклонность Императора, который оценит любого, не бросившего его в беде. Ну и приключение, в конце концов. Среди тех обитателей палаток немало молодых отчаянных рыцарей, мечтающих о подвигах, о которых некогда слышали от сказителей.

— Ну, приключений они теперь хлебнули сполна, — мрачно заметил фон Люфтенхаймер. — Уж простите меня за столь сумрачный юмор… Этим утром в город явилось несколько человек из этой компании — пара слуг, совершенно невменяемая женщина из числа…

— Я поняла, — кивнула Адельхайда, когда тот замялся. — Там что-то случилось этим утром?

— Этой ночью. Вот вам рассказ тех людей, госпожа фон Рихтхофен. Была ночь, уже глубокая, но многие не спали; после событий прошедшего дня все были на взводе. Многие по той же причине нетрезвы, но я не склонен считать все изложенное бредом… Среди ночи внезапно на землю опустился туман. По словам слуги, туман действительно опустился — то есть словно бы «спустился с неба». Плотное облако то ли дымки, то ли тумана посреди палаточного поселения. Туман сгущался все больше, и кое-кто даже говорил, что замечал свечение внутри него. А потом он стал перемещаться между палатками и шатрами, и «внутри тумана», как говорили свидетели, было… нечто.

— Что они говорили? — уловив в этом мгновенном замешательстве тень недоверия, уточнила Адельхайда, и рыцарь, помедлив, неохотно произнес:

— Они говорили, что видели Дикую Охоту.

— О, — заметила она, совладав с первой растерянностью; фон Люфтенхаймер покривился:

— Да, понимаю, звучит безумно. Однако это, видимо, есть факт. Описания всех свидетелей, опрошенных мною раздельно, сходятся в мелочах. Разглядеть подробности было невозможно, но урывками, изредка, им удавалось видеть кое-что. Всадники, много. Во главе — высокий, худой, в короне старинного образца — в венце. Окружены «огромными и ужасными на вид» псами. Всадники… не на конях. Не знаю, что там было, но по описанию это более похоже на каких-то неведомых человеку чудищ. Однако видимость была скверная, туман и ночь укрывали почти все, к тому же испуг… Впрочем, — чуть нервозно усмехнулся фон Люфтенхаймер, — кто из нас с убежденностью может сказать, как на самом деле выглядит Дикая Охота?.. В любом случае, это было что-то потустороннее.

— Потрясенным вы не выглядите, Рупрехт, — заметила Адельхайда, и тот усмехнулся:

— Да и вы тоже.

— Меня похищали стриги, — напомнила она, изобразивши непринужденную улыбку. — И я сутки провела в роли бурдюка с кровью. Рассказ о проскакавшей мимо Дикой Охоте вряд ли напугает меня сильней.

— О, если бы, — возразил фон Люфтенхаймер с недовольством. — Если б мимо… Тот туман, как я уже сказал, стал перемещаться по палаточному поселению, а если точнее — всадники Дикой Охоты скакали в тумане над людскими головами. И те люди, что попадались им на пути, погибали. Их поднимало в воздух, сотрясали судороги, кровь лилась из глаз, носа, ушей, после чего они падали наземь уже замертво.

— Много жертв?

— Никто точно не подсчитывал, но навскидку — не менее полутора сотен… Гибли все, — продолжил фон Люфтенхаймер спустя мгновение безмолвия. — Без различия пола, возраста или рода занятий. Просто те, кто оказывался на пути. И последнее: некоторые говорили, будто могут поклясться, что в тумане видели лица погибших во время взрыва. Их влекла за собой Охота, и «их лица были преисполнены адского страдания». Кто-то говорил, что слышал просьбы о помощи… Но в последнем я не убежден.

— Сдается мне, этому можно верить, Рупрехт, — вздохнула Адельхайда и, помедлив, договорила: — Эта часть, видимо, ясна.

— В самом деле?

— Это был не просто actus устрашения или попытка устранить лучших людей Императора. Точнее сказать, сам actus не ограничился только этим. Он продолжается. Тот, кто устроил взрыв, произвел в довесок некие магические манипуляции, в результате которых в раю мы с вами, Рупрехт, никого из погибших, видимо, не встретим. Их души были жертвой. Кто-то призвал существ, известных нам под именованием Дикая Охота, придал им сил, и теперь они собирают жатву сами… Чем все закончилось и как? Свидетели смогли это сказать?

— «Ужасные всадники скрылись во тьме ночного неба», — повторил чьи-то слова фон Люфтенхаймер и качнул головой: — Не понимаю. Зачем? Почему так? Почему они дождались, пока Его Величество покинет трибуны, почему вас отозвали с места будущего actus’а? Для чего призывать неконтролируемую силу?

— Подумайте о другом, Рупрехт: а вдруг контролируемую? Это куда страшней: значит, мы имеем дело со знатоками в этой области… Что же до первого вашего вопроса — не знаю. Для чего-то им было важно не убить Императора, а ослабить его. Зато одно мы знаем доподлинно: это не просто богемские заговорщики (признаюсь, была такая мысль), это зашевелились иные силы, желающие развала Империи.

— Еще вчерашним вечером я понял, что это верней всего, — вздохнул фон Люфтенхаймер. — Когда опросил выживших.

— Люди видели что-то у себя под ногами. Я слышала, как вскрикивали не только женщины, но и мужчины, и видела, как несколько человек вскочили со своих мест… Вы узнали, что там было?

— Саламандры, — тихо проговорил фон Люфтенхаймер и, встретив ее удивленный взгляд, кивнул, повторив: — Саламандры, госпожа фон Рихтхофен. Я, разумеется, не ученый монах и не алхимик, но прочел и услышал в свои годы довольно для того, чтобы понять, о чем шла речь. В нескольких местах на трибунах появились сгустки пламени, в которых сквозь языки огня проступало подобие ящерицы. Кто-то говорил, что ничего похожего на ящериц в огне они не видели, а лишь само пламя было в форме вытянутого тела с четырьмя конечностями и хвостом, но, полагаю, сути дела это не меняет. Это были истинные, не навеянные мороком саламандры, и, надо думать, они и связаны со взрывом.

— Никогда нигде не слышала о способности саламандр взрываться, — медленно произнесла Адельхайда, в задумчивости царапнув смятый лист записки, что все еще держала в руках. — Не всегда они даже воспламеняют то, чего касаются; правду сказать, все известные мне сведения — лишь легенды… Но использован для actus’а был не порох, это совершенно бесспорно… Ведь вы занимались обеспечением безопасности важных персон на турнире, Рупрехт?

— Да, — кивнул тот хмуро. — И, разумеется, мною было проверено все. Само собою, мне не приходило в голову, что… Ведь вы понимаете — невозможно было даже предположить подобное развитие событий!

— Я не пытаюсь обвинить вас, Рупрехт, — улыбнулась она, тут же посерьезнев, — но, поскольку именно на ваших плечах лежала обязанность следить за всем, что касалось безопасности Императора и его гостей, стало быть, именно вы видели вблизи и в подробностях сами трибуны и все, что под ними.

— Под ними ничего не могло быть, — возразил рыцарь уверенно. — Под ними ничего и не было. От пола до земли оставалось места в полторы ладони — туда не всякая собака пролезла бы!