— Известный каждому из вас и никому извне? — уточнил Курт тихо, и раввин медленно перевел взгляд на него, несколько мгновений смотря в лицо позднему гостю молча и пристально.

— Да, — ответил он, наконец. — И я полагаю, что вам могу об этом сказать. Шифр прост: вместо каждой буквы пишется следующая за нею.

— Такое доверие? — усомнился Курт, и раввин пожал плечами, вновь обратившись к бумажному листу:

— Просто этот шифр давно устарел и сохраняется скорее как традиция; им сейчас пользуются в основном для обрядовых целей или вот таких записей.

— Все ритуальные надписи делаются таким шифром?

— Нет, что вы, майстер Гессе. Где-то он необязателен, а где-то — впрямую не предписан, как, например, при составлении надписей для мезузы.

— Для кого?

— Для чего, — поправил раввин и кивнул на кожаную коробочку, снятую с дверного косяка в доме Каспара. — Вот это — мезуза. В нарочитой выемке в косяке двери, через которую вы сюда прошли, имеется точно такая же: в этом чехле лежит свиток из кожи чистого животного, на котором начертаны буквы шин, далет, йуд. Это… как бы одно из имен Всемогущего, в данном случае — Охраняющий Двери Израиля.

— На свитке, который нашел я, четыре буквы. Или одна из них пишется двумя значками?

— Нет, — настороженно отозвался раввин и, отложив бумажный лист, замялся, глядя на кожаный чехольчик перед собою.

— Открыть и показать вам? — усмехнулся Курт, и Леви-Кагнер кивнул:

— Да, прошу вас, майстер Гессе.

Курт извлек из чехла крохотный свиточек, развернул его и поднес к лицу раввина; старик сощурился, наклонившись ближе, и распрямился, вздохнув.

— Это охранное…

— Заклинание? — подсказал Курт, когда хозяин дома замялся, и тот вздохнул снова:

— Пусть будет заклинание, так вам будет понятней. Здесь изменен один и добавлен один символ, но смысл от этого меняется очень и очень сильно. Вместо Всевышнего защита жилища и того, кто в нем, приписывается… ha-Satan. Тому, что исходит с… темной стороны. И… выходит так, что защищать обитателя дома сия сила должна будто бы от себя же самой.

— Если проще сказать, это как бы заградительное заклятье — защита от тех же сил, с которыми этот человек работает?

— Если проще — то да.

— Можете сказать, как он управляет Дикой Охотой? Это можно выяснить хотя бы приблизительно — быть может, из этих записей?

— Сомневаюсь, что он оставил подробный отчет на такую тему, — заметил раввин скептически. — Даже если таковой и существует, то навряд ли вот так, на разрозненных листках, таким простым шифром, на виду… Но я попробую. Дайте мне немного времени, майстер Гессе.

Курт вздохнул. Время… Именно времени и было сейчас всего менее в его распоряжении — минуты уходили безвозвратно, утаскивая за собою солнечный свет, укрывая небо и улицы сумерками.

Вокруг раввина Леви-Кагнера Курт прохаживался, не зная куда себя деть, и от нечего делать разглядывая обстановку комнаты, кусок улицы в окне, незнакомые витиеватые буквы на амулетах, лежащих на столе. Хозяин дома сидел молча, перебирая листки бумаги, близко поднося их к глазам; полушепотом проговаривая буквы, раввин просматривал первые строчки, большую часть написанного откладывал и брал следующий лист, лишь два или три из них просмотрев до конца.

— Так что же? — нетерпеливо спросил Курт, когда тот, вздохнув, распрямился на табурете.

— Если вы соизволите не стоять за моей спиною, майстер Гессе, — отозвался раввин утомленно, — я поделюсь с вами своими мыслями.

— Прошу прощения, привычка, — спохватился он, обойдя стол и остановившись напротив. — Так что там? Хоть что-то есть?

— Как я и думал, здесь нет записей, говорящих впрямую о том, что он делает и каким образом. Но могу предположить из прочтенного, что вы таки не ошиблись: тот, кто писал это, и в самом деле обладает властью над сущностями, именуемыми Дикой Охотой. Верней всего, в его распоряжении имеется… скажем так, некая вещь, особая вещь, которая помогает ему в этом или даже является необходимой для него. Возможно, принадлежащая кому-то давно умершему, кто, в свою очередь, сам имел власть управлять этим явлением.

— Уверены?

— Могу предположить, — повторил раввин с нажимом, кивнув на один из листков: — Здесь — длинное и путаное рассуждение философского характера, в коем он рассматривает связь времен, силу древних чародеев, вскользь упоминает историю Праги… Очень бессвязно, верней всего — написано было начерно, и это более мысли на тему, нежели именно запись каких-то выводов. На другом листе — рассуждения о том, какое влияние может оказать на чистоту места упокоения правоверных иудеев могила древнего чародея. Вполне возможно, это просто рассуждения, ведь в земле лежит множество тел, и где-то, быть может, даже прямо под нами, когда-то были захоронены мужчина, или женщина, или дитя. Или, если взять во внимание все прочее, я бы предположил вот что: сейчас этот человек находится в пределах кладбища, потому что там находится могила некоего древнего колдуна, который имеет связь с Дикой Охотой. Но больше я вам ничего не смогу сказать: тут больше ничего внятного нет, а остальные записи — либо отстоят в стороне от нужных вам вопросов, либо вовсе похожи на бред сумасшедшего; вероятно, писалось все это на бегу и шифровалось небрежно.

— А какие-то предположения у вас есть, господин Кагнер? Быть может, есть на этот счет какие-нибудь легенды, апокрифы, сказки, на худой конец? Или, возможно, вам известно что-то о подобных ему людях? Может, есть какие-то своеобразные схемы работы, свойственные тем, кто пользуется подобными амулетами и заклятьями? И какие-то способы им противостоять, ослабить их, как-то… уничтожить, в конце концов? Хоть что-то?

— О, Всевышний… — с тоской вздохнул раввин, глядя на майстера инквизитора, точно на смертельно больного или неразумного ребенка. — Вы ведь даже не можете усвоить, что такое разрешенные, чистые обряды, как же мне растолковать вам, что такое ересь в нашем понимании и как действуют отколовшиеся от чистоты заповедей…

— Не знаю, — развел руками Курт. — Что-то я читал, что-то пытался изучить — все больше по пересказам таких же, как я, сторонних людей или исследователей прошлого, и единственное, что я смог понять, что этого недостаточно, дабы осмыслить все то, что вы изучаете годами. Тонкости слишком… зыбки и неясны. Но попробуйте. Я ведь не претендую на знания и умения, подобные вашим, господин Кагнер.

— Да поймите ж вы, майстер Гессе, что это не ваша магия, где на одно заклятье существует другое и одному амулету можно противопоставить другой, точно оружие. Я не смогу вам сказать «пойдите туда и сделайте то» или «бросьте в него пылью из дробленого пальца повешенного, и его сила уйдет». Я могу потратить массу времени, раскрывая вам тайны и смыслы, я могу перевести вам надписи на этих амулетах и листках, и все это может оказаться крайне любопытным и для вас новым, но бесполезным. Ни один из этих предметов не имеет отношения к власти над языческой нечистью Эрец Ашкеназ.

— Ясно, — вздохнул Курт, с тихим раздражением щелкнув пальцем по коробочке с неправильной мезузой. — Что ж, в любом случае, мне уже известно больше, чем прежде. Спасибо, что согласились помочь и потратили на меня свое время, господин Кагнер. Вы не станете возражать, если я попрошу вас все-таки сделать перевод и расшифровку этих знаков и записей? Я вас не тороплю с этим, но прошу это сделать. Я сам, если останусь жив, или кто-либо из моих сослуживцев заглянет к вам на днях; если желаете, ваша работа будет оплачена как работа переводчика…

— Возражать не стану, — оборвал его старик, — однако вы уж постарайтесь явиться за результатами моих трудом самолично, майстер Гессе. Не только мне было бы до крайности неприятно узнать о вашей безвременной кончине.

Курт лишь вздохнул, покривившись в усмешке, однако говорить о том, что куда большее количество людей было бы безмерно радо подобной новости, не стал.

К оговоренному месту встречи неподалеку от еврейского кладбища, к одному из глухих и полутемных переулков, он шел уже в сумерках — солнце словно сорвалось с привязи и теперь катилось за горизонт стремительно, как сверзившийся с горной вершины камень. Сослуживцы выслушали принесенные им новости молча, хмуро и чуть растерянно, косясь то на заходящее солнце, то на троих бойцов, тоже глядящих на майстера инквизитора с недоумением.