– Уп-с! ВБеловском заговорил американец, – рассмеялась Изволь. – Не волнуйся, нислезинки, ни вздоха у Господа не пропадет напрасно! Все пойдет на исправлениенас, неразумных… Тебя уже исправляли-исправляли, исправляли-исправляли! Вот,получился человек, как человек. Видел бы ты себя раньше!

– ???

– Как-нибудьпокажу твои похождения в Голливуде или твои 15 лет в колумбийской тюрьме.

– Вколумбийской тюрьме? Как меня туда занесло?

– Тебя посадилиза контрабанду наркотиков.

–Наркотиков???

– Да, да! Неудивляйся! Когда ты сломал позвоночник на одном из шоу, твои дела пошли совсемгнусно. Тебя все забыли, жена бросила, облапошив вместе с твоим адвокатом навсех судах. И ты остался у разбитого корыта. Но, привыкнув к роскоши, ты несмирился с таким положением, поэтому связался с так называемой «русской»мафией, в которой русским был только ты, а та свела тебя с колумбийцами.

– Кошмаркакой! И зачем вам такой тип понадобился?

– Лучше тебяпросто не нашлось.

– Да ладно!

– Вот тебе иладно. У нас оценочные нормативы другие. Не как у вас. Мы измеряем желаниечеловека, а не то, что из него получилось. Было бы желание, как говорится…

– Неужели уменя было так много покаянного ресурса, что хватило на столь кардинальнуюкоррекцию моей судьбы?

– Нет,конечно. Хотя справедливости ради нужно признать, что в тюрьме ты локтипокусал, повыл волком…

– А где же вывзяли остальной ресурс, забрали у других? Ограбили чью-то судьбу?

– Бог с тобой!Никого мы не грабили! Покаянный ресурс аккумулируется и в прошлом, и в будущеммногими поколениями. Миллионы людей молились, молятся и будут молиться нетолько о собственной разнесчастной душонке, но и о будущем родственников,страны, человечества, просто любимых людей. Что такое молитва за усопших – знаешь?

– Ну… это…

– Это желаниеисправления их прегрешений. Человек уж умер давно, а его потомки за негомолятся, и его временной проект исправляется. От этого и потомкам лучшестановится. Например, они не получают наследственных болезней, приобретенных врезультате ошибок предка, он просто их не приобрел. Не приобретают плохихсемейных привычек и традиций, которые бывают порой губительнее, чем болезни.Понял?

– Вроде понял.

– Но помни,что все сейчас болтается на ниточке. Противодействие сил так ожесточилось, чтовсе может рухнуть!

– И что тогда?

– Я… я незнаю, что тогда. Но я знаю, я верю, что не рухнет. Мы победим!

– Но если…

– Никаких«если»! Не бывать этому! С нами Бог! Или атаку штурмовиков уже забыл?

– Нет, помню…До сих пор ноги ноют…

– Такоебывает. Иногда наше тело помнит наши иные проекты. Это случается тогда, когдавпечатления в этих проектах были очень сильными. Настолько сильными, что их неудается стереть до конца. Они стираются только из сознания, а вот из клеток, изпамяти материала удалить не всегда удается. Знаешь такое понятие – памятьматериала?

– Слышал, чтоу металлов она есть, у кристаллических структур.

– Правильно,но не у одних металлов и кристаллов. Она есть у любой материи. В ваше времянаучились пользоваться памятью только металлов и некоторых полимеров. Короче,возьми любую веревку, смотай и размотай ее. Она будет помнить свое смотанноесостояние. Воздух помнит полет птицы, вода помнит путь рыбы. Некоторые животныеобладают возможностью читать эти пути. Так они охотятся в полной темноте илидогоняют давно улетевшую или уплывшую добычу. Как волк по следу. Только ввоздухе и воде нет следов. Так и наши органы могут помнить – что с нимипроисходило в других проектах. Вычистить эту память можно, но сложно – слишкоммного возни. Представляешь, сколько там атомов, молекул и клеток?

– Да уж…

– Часто бываеттак, что у человека что-то всю жизнь болит и болит. Врачи ищут – причины нет. Аоно болит. Это и есть память материи. Она помнит боль из другого проекта.

– А зачем она?Неужели нельзя что-то придумать, как-то разом вычистить информацию и изсознания, и из материи?

– Можно,конечно. Все можно. Нет ничего невозможного.

– Ну и что жемешает?

–Целесообразность мешает. Человек должен кое-что помнить, ему должно что-тосниться, что-то неосознанно чувствоваться, он должен чего-то опасаться,стремиться избежать… Это можно назвать инстинктом, подсознанием, а на самомделе это – неосознанное знание о неблагоприятных проектах будущего.

– Его же ещене было, как ты говоришь?

– Да пойми жеты, это для тебя не было, я повторяю, а для будущего – было. Я же в будущем,правильно? Поэтому твое будущее для меня уже прошлое.

– Ну, да…

– Если бычеловечество или его часть не помнили ужасов других проектов развития истории,как твои ноги атаку штурмовиков, то они бы не обладали нужной интуицией.Интуиция – это и есть память о будущем. Это способность правильно предвидеть будущиеситуации.

– То естьполучается так – чтобы научиться предвидеть ситуации и делать правильныепоступки, нужно, чтобы мы погибли или намучились в других проектах? Чтобы мыузнали неправильные пути, нужно сначала жестоко ошибиться?

– Ну,возможно, и так, – задумавшись, пробормотала Изволь. – А потом озорно добавила:

– Несогрешишь, не покаешься! Иди же брейся, а то Палмер опять издеваться будет!

– Кстати, я некаялся в том, что я побрился! Почему и это событие у меня стерлось?

– Ну… как тебесказать… извини, это я ошиблась на пару минут и стерла твое бритье вместе сатакой штурмовиков… – застыдилась Изволь.

Беловский,сделав самый строгий голос, сдерживая смех, забасил:

– Та-а-ак!Ага! Значит, опять ты напортачила? Где там Саня?

– Ну, чегорасшумелся? Сейчас исправлю, если тебе самому лень еще раз побриться…

– Ты даже незнаешь, как мужики не любят бриться, как это им надоело делать каждый день!

– Так тынеделю уж не брился, лодырь!

– Ну ладно уж,побреюсь, но смотри – чтобы это было в последний раз! А то сегодня ты менябритости лишила, это я еще могу пережить, а завтра обеда?

– Непереживай, голодным не оставлю. Иди помоги Бизону съесть все, что он заказал, ато ты потеряешь командира.

– Опятьнебритым идти?

– Иди, говорю!– засмеялась она. – Побрею! Пока идешь, будешь как огурчик!

…В прекрасномрасположении духа Беловски решил навестить своих спутников. Они сидели в баре иувлеченно издевались над электронным официантом, заставляя его менять ужетретий десяток блюд и напитков. Палмер возлежал в прозрачном, медузообразномшезлонге, в парчовом халате и с прической, похожей на Элвиса Пресли. Толькознаменитый кок у него был гораздо больше и сиял лаком гораздо ослепительней,чем у короля эстрады. А Бизон ползал по большому столу от блюда к блюду в однихплавках и пробовал пальцем подливки и соусы.

– Беловски! –заорал он. – Ты уже побрился? Посмотри на эту куклу! – Он указал жирным пальцемна уоррент-офицера. – Как тебе этот красавец? Он напоминает мне укравшего 500долларов нигера. Ха-ха!

– Хорошо, чтоон не черный, сэр!

– Почему?

– Потому чтовы не смогли бы, не нарушая законодательство Соединенных Штатов, так открытосопереживать счастью этого гражданина!

– Ха-ха,Майкл! Мы на яхте в Атлантике, а Штаты в руинах, со всеми правозащитниками!

– Вы этомурадуетесь?

– Нет, сынок,просто я не хочу об этом думать. Что толку? Все равно ничего не изменится!

– Вы уверены,сэр?

– А ты нет,Беловски? Всему есть предел, даже твоему Богу!

– У Бога нетпредела, сэр!

– Беловски, неморочь мне голову! Лучше закажи чего-нибудь из шестисот блюд этой забегаловки.Даю голову Палмера на отсечение, что ты даже названий таких не слышал!

Майкл сживостью вспомнил улетающую на советской ракете голову Палмера, и у него пропалаппетит.

– Сэр, у васесть своя голова.

– Мою жалко,Беловски! А это чучело, – он опять ткнул жирным пальцем в уоррент-офицера, –что с головой, что без головы – никакой разницы!

– Сэр,поверьте, без головы он гораздо хуже смотрится...

– Беловски, небудь занудой! Мы имеем пару свободных дней и эту яхту в полном распоряжении.Наша задача – успеть воспользоваться всем, что в следующий раз мы получитьникогда уже не сможем! – сказал он, запихивая в рот какой-то кусочек и блаженножуя, продолжил: