В этот момент где-то в стороне снова послышались выстрелы из кремневых ружей. Стражник, который набивался в ухажеры к Байде, тяжело вздохнул и сказал:
– Каждую ночь, кого-то преследуем, гоняем, убиваем! Наш Лиходей совсем потеряет свой разум. Как только связался с христопродавцами, то свой дом-дворец превратил в тюрьму. Весь подвал застроил камерам, все они полны заключенными. Ладно, езжай хозяйка, увози своего мужа от греха подальше. Хоть он и алкоголик, но в руки нашего Лиходея и христопродавцев ему попадать нечего!
Иван услышал, как снова тяжело заскрипели колеса телеги. Видимо, в этот момент он поднимались в гору, отъезжая подальше от старого города. Так они крутились минут тридцать – сорок, возница ни разу не подала голос, не поинтересовалась тем, как он себя чувствует. Однажды они остановились, но стояли минуты две-три не больше, а потом телега снова проезжала по улицам города. Крики на улице, стрельба полностью затихли, а телега все крутила и крутила по городу. Внутри Ивана назревало нетерпение, ему надоело пребывать в неведении того, что с ним происходит, да и хотелось закончить всю эту комедию с мешком на голове и связанными руками. Словно в ответ на эти его чувства, вдруг послышался короткий смешок и мужской голос произнес:
– Сам виноват, устроил такую бучу! До смерти напугал самого маркиза Де Майна. У него такого не бывало, чтобы кто-то перестрелял семнадцать его самых верных слуг, на которых держится вся его власть в Шамире! Сейчас доставлю тебя по адресу, и мы с тобой навсегда распрощаемся, если чего-либо аналогичного не придумаешь!
В этот момент телега останавливается перед знакомой кирпичной стеной, ошеломленный Великий князь Иван I покинул салон шикарного лимузина и вступает на тротуар перед домом Бен-Турку. Он на минуту даже задерживается, потому что хорошо помнил, что всю ночь его возили связанным на какой-то телеге, но ни на каком автомобиле. Шофер в униформе захлопнул за ним автомобильную дверцу, вежливо поклонился и, заняв свое место за рулем машины, лимузин мягко стронул с места.
Вскоре габаритные огни автомобиля исчезли вдали!
Все еще ошарашенный происходившими с ним метаморфозами, князь Иван подошел к калитке, взял молоток в правую руку и ударим им в гонг. Хлесткий металлический звук, способный разбудить всю улицу, повис в воздухе. Дверь открыл сам Бен-Турку, он выглядел сильно заспанным малозиландцем. Врач с большим удивлением посмотрел на Ивана и еще с большим удивлением на фазерный автомат, который Иван продолжал держать в левой руке.
– Проходи! – Сказал Бен-Турку, уступая князю Ивану дорогу. – До чего ж вы, люди, беспокойные существа. Спать не хотите, желаете бегать по ночам с автоматом в рука и палить во все стороны без разбора! Проходи и ложись спать, гуманоиды по ночам должны спать, а не бодрствовать! Лично я всем беспокойствам предпочитаю мягкую и очень теплую кровать, в которой так хорошо спится!
Сзади него стоял Дима, по нему было хорошо заметно, что его голова так и не коснулась подушки в эту ночь. Он, не говоря ни слова, забрал у Ивана из рук фазерный автомат, внимательно на дисплее осмотрел числа потраченных энергосгустков, сколько энергии осталось в его подзарядном устройстве. Некоторое время они пили кофе, а Иван ему рассказывал, как взрослому напарнику, о том, что происходило с ним этой ночью. Дима внимательно слушал, но вопросов не задавал. Когда они решили немного поспать, то в калитку послушался стук прикладов кремневых ружей.
Это заявилась городская стража Шамиры, чтобы арестовать слепого музыканта и его мальчишку поводыря.
2
– Как тебя зовут? Что ты делаешь в Шамире? – Послышался монотонный голос дознавателя городской стражи!
– Мое имя Банди! Я гусляр! Пришел в Шамиру, что излечиться от своей слепоты к вашему доктору Бен-Турку.
– Итак, справка о том, что ты слепой, в деле имеется! Ее подписал наш городской врач, который никаких справок, кроме справки о смерти какого-либо малозиландца, не подписывает! Это может только означать, что ты парень действительно слепой! Справка врача Бен-Турку о том, что он собирается тебя лечить, в деле имеется. Но где твой музыкальный инструмент? Как ты этот инструмент называешь?
– Гусли! Этот музыкальный инструмент называется гуслями! – Нехотя пояснил Иван.
– Ну, вот видишь, парень, твой музыкальный инструмент называется гуслями, а справки о том, что ты имеешь такой инструмент, в твоем деле не имеется. Такое неполное дело наш городской судья на рассмотрение не примет! Итак, молодой человек, где ты прячешь этот свой опасный инструмент, который ты называешь гуслями? Может быть, это не музыкальный инструмент, а какое-либо опасное оружие, которое ты намеренно скрываешь от городской стражи города Шамира! Признавайся, подлец! А не то к твоей слепоте, я тебя сделаю еще и глухим! – От какого-то внутреннего возбуждения дознаватель поднялся со своего стула и всей своей пузатой тушей навис над арестантом, собираясь ударить его кулаком.
Но князь Иван так и не убоялся этой угрожающей позы своего дознавателя, который вот уже третий день вел расследование его дела. Сознание этого дознавателя оказалось ничем не защищено, с первого же допроса он попал под влияние Ивана. Послушно выполнял все то, чтобы тот не требовал, при этом дознаватель особо не возникал по этому поводу. В жизни он был лишен многих радостей, и теперь под конец своей жизни у него осталось одно главное дело – это вечерком после работы по дороге домой выпить жбан красного пива, а затем отправиться домой, чтобы залезть к супруге под теплый бочок и хорошенько отоспаться. Со своими арестантами он особо не конфликтовал, не бил, но так как профессия этого требовала, то так врежет кулаком пару раз по лицу конфигуранта за все время ведения того или иного дела, был этим полностью доволен. Звали дознавателя Данилой, но Иван его этим хорошим именем никогда не называл, а всегда называл его попросту дознавателем!
Получив дознавателя под свое влияние, Иван первым же делом настоял на том, чтобы он Диму под любым предлогом отправил бы в дом к врачу для домашнего наблюдения, а сам остался в тюрьме. Тем более, что городская тюрьма находилась в двух шагах от дома мэра города Шамира маркиза Де Майна, маркиз был частым ее гостем. Он любил присутствовать на допросах, задавать подленькие вопросы арестантам и не менее подло хихикал, когда тот начинал путаться в своих ответах!
Иван обратил внимание на то, что его дознаватель его допрашивал или рано утром, когда приходил на работу, или же поздно вечером, когда уходил с работы. Сначала он подумал, что такой график допросов – это простая случайность! Но, когда его соседи по камере, которых допрашивали в середине дня приходили избитыми, а иных надзиратели приволакивали волоком, так как они не могли стоять на собственных ногах, то он заинтересовался этим обстоятельством. Иван начал расспрашивать своих сокамерников о том, кто же их допрашивал, за что их так избивали! Вскоре выяснилось, что это дело рук Лиходея, который чуть ли не каждый день присутствовал на допросах арестантов, часто избивая их до полусмерти! Тогда сопоставив свой график допросов с соседским, Иван сразу же догадался о том, что дознаватель его бережет от посещений Лиходея.
Когда караул городской стражи привел Банди и Диму к начальнику городской тюрьму, тот долго не мог разобраться в сопроводительных документах на арестантов, понять, за что же их арестовали. Начальник тюрьму был готов отпустить их восвояси, но в последнюю минуту передумал, так как запрос на арест музыканта и его поводыря самим маркизом Де Майна.
Общая камера, куда поместили Ивана и Диму, вмещали десять заключенных, но сейчас в ней по разным статьям обвинения сидели тридцать малозиландцев. Причем, в этой компании были бедные и очень богатые жители этого города! Богатым родственники приносили столько продуктов, что их хватало всем сокамерникам. Казалось бы, общее несчастье, тюрьма, должна была бы сплотить арестантов этой камеры, но их разделяла зависть и непонятная злоба друг к другу. Каждый день в этой камере происходили драки между заключенными, которые время от времени вдруг принимались бить и колотить друг друга по непонятной причине. Поэтому Иван был очень доволен тем обстоятельством, что ему удалось Диму отправить к доктору Бен-Турку.
