— Все-таки линия фронта у нас чересчур растянута, — вступил наконец в беседу Окидзима. — Если мы не сократим ее, нам придется трудно с транспортом.
— Растянута? Чепуха! Если удерживать инициативу на море и в воздухе, это не проблема, — уверенно возразил Окадзаки, и во взгляде, брошенном им на Кадзи, мелькнул вызов.
Но Кадзи понял, чего добивается Окадзаки, и промолчал. Вылезать сегодня со своей теорией военного потенциала и делать пессимистические прогнозы было бы равносильно самоубийству.
Они еще долго и ожесточенно спорили, где и когда японская армия нанесет решающие удары по противнику, которые приведут к победоносному завершению этой небывалой войны. Никто из них не знал, что ровно год назад в морском сражении японская авиация и Объединенный флот, на который возлагалось столько надежд, окончательно потеряли инициативу в воздухе и на море…
Директор не участвовал в беседе. Он разговаривал по прямому проводу с правлением. Вернувшись в кабинет и увидев подчиненных в сборе, он немедленно приступил к инструктажу по поводу предстоящего «производственного штурма силами всего рудника». Инструктаж этот оказался, так сказать, второй заваркой его ультрапатриотической речи, произнесенной накануне. Вначале, под впечатлением известия о гибели героев на дальнем северном острове, они еще слушали выступление директора, но скоро все это надоело. Сэкигути стал зевать, Окадзаки заснул, Коикэ чистил ногти, Кавадзима бесцеремонно ковырял в носу. Окидзима с увлечением пускал кольца дыма, то большие, как браслеты, то маленькие, как перстни. Кадзи что-то чертил пальцем на пыльном столе.
Ни одного приличного человека! Особенно рассердил директора уснувший в самом начале речи Окадзаки. Придется одернуть — слишком возомнил о себе!
Наконец он покончил с вводной частью и перешел к обычному разносу.
— Ну, я вижу, вы заскучали. Придется вас развлечь. Расскажу сказочку о том, как к единице прибавляли единицу, а двух не получалось. Такая уж у вас арифметика! Раньше узким местом была рабочая сила. Сейчас процент выхода на работу резко повышен. Назовем этот прирост «плюс икс». Но на добыче этот «плюс икс» никак не отразился! Вот ведь что удивительно. В чем дело?
Поймав на себе взгляд директора, Сэкигути ответил, что отстает проходка, потому и не получается арифметики. А для проходки не хватает и механизмов, и рабочих…
— Только и всего?
— На моем участке положение приблизительно такое же, — доложил Коикэ.
— К тому же нам далеко возить. Не хватает механизмов, тормозит откатка…
— Хватит! — остановил его директор. — Хватит! Вы всегда норовите свалить ответственность на других…
Но тут директора перебил Окадзаки:
— Вы все нас корите, директор, что мы валим вину на других. А какая нам от этого радость? Возьмите хотя бы положение с рабочей силой. Верно, выход на работу повысился, но они ж идут в штольню дурака валять, а не работать!
Окадзаки прищуренными глазами покосился на Кадзи. Тот невозмутимо выписывал на пыльном столе иероглифы «Влияние внеэкономических факторов на добычу руды».
— Ну, уж это твоя обязанность — заставлять их работать, — нахмурился директор.
— Совершенно правильно изволили отметить — моя обязанность! — развязно ответил Окадзаки. — Но что получается? Стоит только мне всыпать этим лодырям, как отдел рабсилы на дыбы: не смей! Обижаются на меня.
Взгляды Кадзи и Окадзаки скрестились.
— Если б еще только обижались, — продолжал Окадзаки. — А то ведь, стоит только этим господам испортить настроение, как происходит заминка с разнарядкой рабочих. Странные дела творятся, господин директор.
— Погоди-ка, — зло перебил Окидзима, — разнарядка рабочих — моя обязанность. Когда это у меня были заминки? А настроение, кстати, у меня все время неважное.
— А вот спросите у этого ученого господина, он вам скажет, — Окадзаки мотнул головой на Кадзи.
Кадзи постучал кончиком сигареты по столу.
— Господину Окадзаки хочется вывести меня из терпения, чтобы у меня сорвалось с языка что-нибудь неподобающее…
— Не забывайте, где вы находитесь! — заорал директор, на лбу его вздулась синяя вена. — Вы солдаты тыла, понятно? Из-за вашей недисциплинированности нашим воинам на фронте приходится туго!
Окадзаки надулся и скрестил руки на груди. Кадзи продолжал что-то машинально чертить. Хотелось только одного — схватить Окадзаки и перебросить через спину, чтобы он угодил головой куда-нибудь в заброшенный шурф. Перед глазами снова всплыли те женщины со смертельной тоской на лицах. «Он никогда не вернется…» А если бы ему пришлось уходить на фронт, что сказала бы Митико на прощанье? «Родной мой, мы обязательно встретимся снова!»
Он поднял голову. Директор обращался к нему:
— Оплату рабочих мы улучшили, сменные графики выхода показывают, что не зря. А вот с производительностью труда у нас неважно. Почему они плохо работают, а, Кадзи? В чем причина, ну-ка?
Кадзи заметил торжество на лице Окадзаки. Откровенное торжество и злорадство. «Попался, голубчик! — говорил его взгляд. — Тебя же предупреждали!»
— Господин Окидзима, а частично и господа контролеры участков считают, что рабочим достаточно заработать себе на похлебку, как у них пропадает интерес к работе. Но я с этим не согласен.
— Господин Кадзи считает, — вмешался Окидзима, — что с этой инертностью рабочих мы будем сталкиваться до тех пор, пока не ликвидируем систему подрядов. Такова его точка зрения, и я не могу сказать, что абсолютно с ним не согласен.
— Сдвиги уже есть, хоть и небольшие, — начал Кадзи, и директор одобрительно кивнул ему. — Дайте немного времени, и дело покажет…
— Я-то могу дать вам время, мне легко. Война не дает! Поэтому я и требую форсировать решение всех этих ваших проблем.
Кадзи умолк. Да, война не ждет. Все дело в этом.
— Да, война не ждет, — сказал Кадзи. — Возможно, рабочие-китайцы знают это не хуже нашего.
Как это понять?
Кадзи исподлобья взглянул на директора. Что тут понимать? Тысячи мужчин погибли на этом острове, тысячи женщин по всей Японии оплакивают их гибель. Этот чиновник не дал себе труда поразмыслить, почему так получилось, где ж ему думать о трагедии китайского народа, которая в сотни раз страшнее этого военного эпизода! И он хочет добиться успехов под лозунгом: «Отомстим за героев острова Атту!»
— Я не вижу причин, по которым рабочие-китайцы могли бы желать нам победы в войне. Конечно, некоторые сотрудничают с нами и живут в свое удовольствие, есть и другие — они покоряются силе по принципу «плетью обуха не перешибешь»… Но есть, по-видимому, и третьи… И подобно тому, как на маньчжурской земле не прививается культ нашей великой богини солнца — Аматерасуомиками, хоть мы его сюда и пересадили, так не можем мы заставить китайцев работать на нашу…
Окидзима под столом лягнул Кадзи. Кадзи осекся.
— Меня не интересуют ваши подозрительные идеи, — раздраженно бросил директор. — Я хочу знать, как вы собираетесь повысить производительность труда.
Кадзи молчал.
— Ну?
Кадзи продолжал молчать. Завтра директора Лаохулинского рудника ожидал неминуемый нагоняй за невыполнение месячного плана добычи. Молчание Кадзи вывело его из терпения. Он взорвался:
— Так что же, нет предложений? Если вы не способны ни на что, признайтесь честно по крайней мере!
Кадзи повернулся к директору и в упор посмотрел на него. Окидзима ухмылялся. Наконец Кадзи заговорил:
— Если время не терпит, остается прибегнуть к испытанным мерам. Нагнать рабочих каких попало, откуда попало, лишь бы побольше и заставить их работать под кнутом. Но это недостойный способ, глупый способ, хотя кое-кого он даже обрадует.
— Мне безразлично, глупый или неглупый! Мне дайте план, а не способ. Действуйте! — рявкнул директор.
На этом и закончилось это нелепое совещание. Все встали и потянулись к двери. Директор окликнул Кадзи и Окидзиму.
— Не подумай, старина, что я не вижу и не ценю твоих стараний, — сказал директор миролюбиво. — Ну что ты такой недовольный? Я отлично понимаю, что решение твое умное, замечательное решение. Вы поставили на ноги отдел рабочей силы — и это ваша заслуга, друзья. Я ценю вас, я понимаю ваши трудности. Но поймите и вы меня! На мне лежит огромная ответственность. Ведь война не ждет!
