Я бы тоже не открывала. Открыть — каждый может, когда любимый в дверь звонит. А вот проявить характер, дождаться, когда любимый не то что дверь снести — горы готов будет свернуть, чтоб увидеться…

Снова зазвонил телефон.

«Наверное, ушел», — подумала я.

— Ну что, партизанка? Не открыла? — спросила я, сняв трубку.

В трубке ответили после некоторой паузы.

— Вы что там, в войну играете? — Это был голос Вадима.

Я рассмеялась.

— Да, подружка звонила.

— Вову Крысу выпустили под расписку.

— Как? — Я моментально забыла о Лене.

— Ваш водитель отказался от своих показаний. Сослался на то, что был не в себе. Адвокат внес деньги, и Вову выпустили под залог.

Вадим говорил короткими сухими фразами

— Мне наш опер позвонил. Они там все в бешенстве. У них дело разваливается.

— И что же теперь? — спросила я убито.

— Не знаю. — Вадим вздохнул. — Он у них единственный свидетель. Наверное, припугнули. Или денег дали.

— Да, — только и оставалось сказать мне.

— Не расстраивайся, — мягко, как только один он и умеет, сказал Вадим.

Я позавидовала его Регине. Она это может слышать каждый день. «Не расстраивайся» — вместо пошлого «Доброе утро»; «Не расстраивайся» — вечером и, уж конечно, «Не расстраивайся» вместо банального «Как прошел день?».

Я позвонила своему «товарищу» — брату водителя. В первый раз я звонила ему сама. Хорошо хоть, телефон не выкинула.

— Как дела? — спросила я, не зная, с чего начать.

— Поправляемся, — уклончиво ответил он.

Мы помолчали.

— Твой брат отказался опознать убийцу? — спросила я.

Он не ответил.

Хотелось произнести: «Алло», чтобы проверить связь. Но я знала, что со связью все в порядке.

— Я хочу, чтобы он опознал Крысу, — жестко сказала я. — Иначе я перестану давать вам деньги и помогать.

— Бог вам судья, — услышала я в трубке.

И представила, как его карман горит от тепла двадцати тысяч американских долларов. Зеленых и хрустящих. Возможно, в банковской упаковке.

— Вы не думайте, что мы деньги взяли, — сказал он.

Я растерялась. Всегда неприятно, когда кто-то читает твои мысли.

— А зачем же тогда он отказался от показаний? — недоуменно спросила я.

— Мы же тогда ничего не ответили адвокату, — пояснил брат моего водителя, и в его голосе не было обычного бахвальства. — Он нам оставил телефон. Но мы не звонили… Все ждали вашего решения… Не знали же, что это надо срочно…

— И что? — Я даже не дышала, чтобы лучше его слышать.

— Сегодня по почте мы получили фотографии Сержа. С простреленной головой.

— Как? — переспросила я растерянно.

В моем сознании имя «Серж» никак не привыкнет к соседству слов типа «простреленная голова». Каждый раз я воспринимала их так, словно слышала впервые. С той же щемящей болью.

— Вы милицию вызывали? — спросила я, просто чтобы что-нибудь спросить.

— Так эти фотографии из милиции и есть. Из дела. Так что толку-то в ней, в милиции? — Он обреченно вздохнул. — Но теперь, может, и ничего… Его отпустили, я слышал? Нам адвокат звонил, благодарил. Гнида.

— Вы можете завтра подъехать ко мне в офис? — спросила я.

— Подъеду, — повеселел он.

Я повесила трубку, и телефон зазвонил снова. Это была Лена.

— Он оставил мне под дверью сто одну розу! — восторженно сообщила она.

— Ты сама пересчитала? — с недоверием спросила я. Мне казалось, что это очень долго — пересчитывать сто одну розу. Мне, конечно, тоже дарили такие букеты, но я уже не помнила когда.

— Конечно. Сто красных и одна желтая. Как ты думаешь, — забеспокоилась вдруг она, — а что значит желтая роза?

— Не знаю. Может — одна разлука, пока он был в Куршевеле, сто встреч. Или сто лет жизни вместе.

Лена чуть не заурчала от удовольствия.

— Наверное, — согласилась она.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.

Я долго лежала с открытыми глазами. И думала, что Лена, наверное, тоже не спит. Гадает, к чему может быть желтая роза.

Я подъехала к офису.

Была пятница. Трое моих сотрудников разносили пакеты с пахтой ветеранам нашего дома. Мы снимали офис на первом этаже. Ветераны шумели, что им мешают машины. Слали письма в разные инстанции. Получая раз в неделю по пакету пахты, они согласились нас терпеть.

В кабинете меня ждал брат моего водителя.

— Мне очень жаль, что все так случилось, — первым делом сказала я.

Села за стол. Достала из сумки бумаги. И вдруг жалобно попросила:

— Давайте его посадим!

Он замотал головой и посмотрел на меня как на сумасшедшую.

Я перегнулась к нему через стол.

— Я найму вам охрану. Вооруженную. Круглосуточную. С вами ничего не случится.

Он недоверчиво посмотрел на меня. В его глазах был страх.

— Я гарантирую! — сказала я с нажимом.

— Нет уж, — произнес он, словно благодарил за добавку во время обеда, — нам хватило.

— Он ведь чуть не убил вашего брата! — попробовала я вызвать у него мстительность.

Но они считали, что во всем виноват Серж.

— Это опасно, в конце концов, — решила я припугнуть, — он останется на свободе, но все время будет думать, что его свобода зависит от вас. Подумайте! Рано или поздно ему это надоест!

Он посмотрел на меня с ненавистью.

Я достала из сумки свой последний аргумент. Десять тысяч долларов с банковской ленточкой.

— Я заплачу. Я покрою ваши моральные издержки. Вы купите себе новую машину. И поедете отдыхать в Турцию. — Я не выпускала деньги из рук. Он не сводил с них глаз.

Я знала, что реальные банковские пачки действуют на людей сильнее, чем виртуальные цифры.

Он затравленно молчал.

— У вас будет охрана. Вам нечего будет бояться, — дожимала я.

— Мне надо посоветоваться с братом, — произнес он.

Я протянула ему деньги.

— Возьмите.

Он замялся.

— Берите, берите, — настаивала я. — Если что, вернете обратно.

Он аккуратно взял деньги. Не убирая, держал в руке.

— Вы где работаете? — вдруг спросила я.

— На мебельном комбинате. Шкафы собираем.

— Может быть, захотите сменить профессию, — мне кажется, мы бы с вами сработались! — весело обнадежила я.

Лучше бы я этого не предлагала. Он чуть не выпустил деньги из рук.

— А не захотите, — поспешила я его успокоить, — посадим этого подонка и разойдемся, как в море корабли. — Я вспомнила Ванечку. Все поговорки ассоциировались у меня с ним. — Только на Новый год будем созваниваться и поздравлять друг друга.

Уж дружить-то со мной ему наверняка лестно. Он убрал деньги в карман.

— Передайте привет всем вашим, — мягко попросила я, — завтра в девять утра вам привезут охрану. Директор ЧОПа скажет, что от меня.

Я лучезарно улыбалась.

Он мялся в дверях.

— Вы мне квитанции собираете? — вспомнила я.

— Да, собираем. — Он кивнул.

— Ничего не теряйте, — сказала я строго, — лекарства сейчас такие дорогие.

Он вышел.

Я подошла к окну. Крупные хлопья снега выглядели как декорация к рождественской сказке. Серый волк не должен ходить по лесу и жрать все, что ему заблагорассудится. У каждой бабушки должна быть своя Красная Шапочка.

Я позвонила директору ЧОПа, с которым работал Серж.

— Сколько будут стоить два вооруженных человека на целые сутки?

— У тебя проблемы? — деловито спросил он.

— Нет, но могут быть проблемы у свидетеля, который опознает убийцу Сержа.

— Понял. У меня сейчас людей нет… Но я бы сам встал, раз такое дело… Ладно, пришлю тебе. Сутки через двое или через трое?

— Давай через двое. Чтоб они денег больше получили и заинтересованность была.

— Да мои ребята! Все с войны! Думаешь, надолго это?

— Пока его не возьмут. Если он не в бегах, то, может, несколько дней…

Мы договорились. Сто двадцать долларов в сутки.

Я поехала домой переодеваться. Мы с девочками шли ужинать в «Vogue-кафе».

— Вы уехали? — спросил Сергей по телефону, когда я была уже в машине.