— Может, мне еще массажистку одеть? — подумала я вслух.
— Конечно, — уверенно ответила Светлана. — А кухарка у вас есть?
— Нет. — Я покачала головой.
Хозяйка «Мажордома» посмотрела на меня с высокомерным удивлением:
— А кто же у вас готовит?
— Я, — соврала я не знаю почему и, улыбнувшись, пожала плечами, словно извиняясь перед ней за подобную дикость.
Светлана взглянула на меня с сожалением и ободряюще пожала руку на прощание.
Я не поехала забирать их из роддома. Это событие в моей памяти было связано с суматохой и будоражащим, праздничным настроением. За мной в роддом приезжал Серж с Вадимом, Лена со своим тогдашним мужем, Вероника без Игоря (они были в ссоре) и моя мама, которая всеми командовала и все организовывала.
Я не хотела стоять в толпе Светланиных подружек и суетиться на тему: все ли нормально с молодой мамой и ее первенцем. И сомневалась, что смогу искренне восхититься тем, как прекрасно она выглядит. И умиленно воскликнуть: «На кого же похож ребенок? Посмотрите, глазки — мамины!» И какая-нибудь Светланина подружка в коротенькой куртке из искусственного меха обязательно спросит: «А вы не знакомы с отцом ребенка?» И еще какая-нибудь — не дай бог! — мечтательно произнесет: «Это был такой мужчина… У нас были прекрасные отношения!»
— Я позвоню тебе, — пообещала я Светлане — и привезу вещи для маленького. Ванночку тоже не покупай, у меня есть.
Я ничего не выбрасывала и не раздавала. Мы с Сержем всегда знали, что у нас будет еще ребенок.
Правда, мы думали, что рожу его я.
Зазвонил мой мобильный. Номер не определился. Я не хотела отвечать. Уже поздно, и я вполне могла спать.
«Наверное, Светлана, — подумала я, — ну, началось. Ребенок орет, и она не знает, что с ним делать».
— Алле.
Это была Лена. Она говорила шепотом и скороговоркой.
— Мой приехал из Куршевеля, я взяла трубку, сказала ему, что на тусовке, а он приехал ко мне, звонит сейчас в дверь. Что делать?
Я ничего не поняла.
— Ты сейчас дома? — спросила я.
— Да, да! — зашипела Лена в трубку. — Это я ему сказала, что на тусовке, чтоб он поревновал, а он приехал! — Она кричала шепотом.
— Ну и не открывай ему, раз сказала, что на тусовке.
— Но моя машина внизу стоит, я же не пешком уехала?
— Ну и что? — Я была невозмутима, надеясь передать это состояние подруге. — Ты могла со мной уехать или с Катей.
— Ладно. В общем, не буду открывать. А так хочется! Я соскучилась по нему!
В трубке раздались гудки.
Я бы тоже не открывала. Открыть — каждый может, когда любимый в дверь звонит. А вот проявить характер, дождаться, когда любимый не то что дверь снести — горы готов будет свернуть, чтоб увидеться…
Снова зазвонил телефон.
«Наверное, ушел», — подумала я.
— Ну что, партизанка? Не открыла? — спросила я, сняв трубку.
В трубке ответили после некоторой паузы.
— Вы что там, в войну играете? — Это был голос Вадима.
Я рассмеялась.
— Да, подружка звонила.
— Вову Крысу выпустили под расписку.
— Как? — Я моментально забыла о Лене.
— Ваш водитель отказался от своих показаний. Сослался на то, что был не в себе. Адвокат внес деньги, и Вову выпустили под залог.
Вадим говорил короткими сухими фразами
— Мне наш опер позвонил. Они там все в бешенстве. У них дело разваливается.
— И что же теперь? — спросила я убито.
— Не знаю. — Вадим вздохнул. — Он у них единственный свидетель. Наверное, припугнули. Или денег дали.
— Да, — только и оставалось сказать мне.
— Не расстраивайся, — мягко, как только один он и умеет, сказал Вадим.
Я позавидовала его Регине. Она это может слышать каждый день. «Не расстраивайся» — вместо пошлого «Доброе утро»; «Не расстраивайся» — вечером и, уж конечно, «Не расстраивайся» вместо банального «Как прошел день?».
Я позвонила своему «товарищу» — брату водителя. В первый раз я звонила ему сама. Хорошо хоть, телефон не выкинула.
— Как дела? — спросила я, не зная, с чего начать.
— Поправляемся, — уклончиво ответил он.
Мы помолчали.
— Твой брат отказался опознать убийцу? — спросила я.
Он не ответил.
Хотелось произнести: «Алло», чтобы проверить связь. Но я знала, что со связью все в порядке.
— Я хочу, чтобы он опознал Крысу, — жестко сказала я. — Иначе я перестану давать вам деньги и помогать.
— Бог вам судья, — услышала я в трубке.
И представила, как его карман горит от тепла двадцати тысяч американских долларов. Зеленых и хрустящих. Возможно, в банковской упаковке.
— Вы не думайте, что мы деньги взяли, — сказал он.
Я растерялась. Всегда неприятно, когда кто-то читает твои мысли.
— А зачем же тогда он отказался от показаний? — недоуменно спросила я.
— Мы же тогда ничего не ответили адвокату, — пояснил брат моего водителя, и в его голосе не было обычного бахвальства. — Он нам оставил телефон. Но мы не звонили… Все ждали вашего решения… Не знали же, что это надо срочно…
— И что? — Я даже не дышала, чтобы лучше его слышать.
— Сегодня по почте мы получили фотографии Сержа. С простреленной головой.
— Как? — переспросила я растерянно.
В моем сознании имя «Серж» никак не привыкнет к соседству слов типа «простреленная голова». Каждый раз я воспринимала их так, словно слышала впервые. С той же щемящей болью.
— Вы милицию вызывали? — спросила я, просто чтобы что-нибудь спросить.
— Так эти фотографии из милиции и есть. Из дела. Так что толку-то в ней, в милиции? — Он обреченно вздохнул. — Но теперь, может, и ничего… Его отпустили, я слышал? Нам адвокат звонил, благодарил. Гнида.
— Вы можете завтра подъехать ко мне в офис? — спросила я.
— Подъеду, — повеселел он.
Я повесила трубку, и телефон зазвонил снова. Это была Лена.
— Он оставил мне под дверью сто одну розу! — восторженно сообщила она.
— Ты сама пересчитала? — с недоверием спросила я. Мне казалось, что это очень долго — пересчитывать сто одну розу. Мне, конечно, тоже дарили такие букеты, но я уже не помнила когда.
— Конечно. Сто красных и одна желтая. Как ты думаешь, — забеспокоилась вдруг она, — а что значит желтая роза?
— Не знаю. Может — одна разлука, пока он был в Куршевеле, сто встреч. Или сто лет жизни вместе.
Лена чуть не заурчала от удовольствия.
— Наверное, — согласилась она.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.
Я долго лежала с открытыми глазами. И думала, что Лена, наверное, тоже не спит. Гадает, к чему может быть желтая роза.
Я подъехала к офису.
Была пятница. Трое моих сотрудников разносили пакеты с пахтой ветеранам нашего дома. Мы снимали офис на первом этаже. Ветераны шумели, что им мешают машины. Слали письма в разные инстанции. Получая раз в неделю по пакету пахты, они согласились нас терпеть.
В кабинете меня ждал брат моего водителя.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — первым делом сказала я.
Села за стол. Достала из сумки бумаги. И вдруг жалобно попросила:
— Давайте его посадим!
Он замотал головой и посмотрел на меня как на сумасшедшую.
Я перегнулась к нему через стол.
— Я найму вам охрану. Вооруженную. Круглосуточную. С вами ничего не случится.
Он недоверчиво посмотрел на меня. В его глазах был страх.
— Я гарантирую! — сказала я с нажимом.
— Нет уж, — произнес он, словно благодарил за добавку во время обеда, — нам хватило.
— Он ведь чуть не убил вашего брата! — попробовала я вызвать у него мстительность.
Но они считали, что во всем виноват Серж.
— Это опасно, в конце концов, — решила я припугнуть, — он останется на свободе, но все время будет думать, что его свобода зависит от вас. Подумайте! Рано или поздно ему это надоест!
Он посмотрел на меня с ненавистью.
Я достала из сумки свой последний аргумент. Десять тысяч долларов с банковской ленточкой.