— Кровь Господня! — Он дернул палец и освободил его от узла.

Теа протянула руки и справилась с узлом, затянув шнуровку. Он сомкнул, челюсти и прошипел:

— Оставь меня, женщина. Если ты будешь и дальше касаться меня, я потеряю над собой контроль, и мы никогда не выберемся из этой кровати.

Она отпустила его, и он заставил себя вдохнуть глубоко несколько раз, прежде чем закончил с одеждой.

— Зачем ты сделал это со мной?

Он поднял голову. Она печально смотрела на него, ее блестящие взъерошенные волосы распадались по плечам, губы набухли и покраснели от поцелуев. Кровь Господня! Это ведь она что-то сделала с ним. Он. наклонился к полу, чтобы скрыть свою досаду и смущение, и зашарил в поисках своего пояса и кинжала.

— Что бы ты обо мне ни думала, я редко вхожу в женские спальни без приглашения. Если бы ты выслушала меня, вместо того чтобы пытаться ткнуть ногой мне в живот, если бы ты… — Он затягивал пояс на своей талии, одновременно подыскивая слова. — Если бы ты не извивалась и…

— Ты напал на меня, — сказала она, возмутившись.

— И возбуждала! — Он не мог подобрать нужные слова, чтобы описать то, что она сделала с ним. В любом случае она не поймет их. Оставив в стороне все изысканные манеры, он потрясал ее каждым своим словом, срывающимся с его губ:

— Ты — бы — не — послушалась.

Она подпрыгивала каждый раз, когда он встряхивал ее, и наконец упала назад. Оперевшись на руки, она смотрела на него сквозь пряди блестящих черных волос.

— Ты имеешь ввиду, что пришел с другой целью? — Ее голос упал до шепота. — Ты пришел не для того, чтобы позабавиться со мной, посмеяться над моей… как я…

Нахмурившись, Дерри пытался уловить смысл этих невнятных полувысказываний. Озарение нашло на него, и вместе с тем ему стало стыдно. Он потер руками лицо, вздохнул, потом взял ее руку.

— Теа, bella, когда я занимаюсь с тобой любовью, это все, что я делаю. Я не строю злых замыслов, им нет места в моих чувствах к тебе. Господи, женщина, когда я касаюсь тебя, я теряю рассудок, или я бы никогда не прикоснулся к тебе с самого начала. Все, что нас связывает, так запутанно.

Она взглянула на их соединенные руки.

— Хотелось бы верить.

— Я тоже хотел бы верить тебе.

Убрав руку, Теа откинула волосы с лица.

— Так что же ты здесь делаешь?

— Я хотел, чтобы ты пошла со мной к одному человеку.

— Сейчас? С кем я должна встречаться в такое время?

— С первым министром Сесилом. Я думал, что, если ты поговоришь с ним о своей бабушке, он, возможно, что-нибудь прояснит в этом клубке интриг. Уже слишком поздно, благодаря твоей неудержимой страсти.

— Я вовсе не та, что не умеет сдерживать страсть, я просто не люблю, когда на меня набрасываются в моей собственной постели.

— Я не набрасывался, — сказал Дерри, соскальзывая с кровати, и встал, смотря на нее. — Завтра днем мы идем смотреть пьесу о Святом Георге и драконе в таверну «Белый олень».

У нее не было больше желания препираться насчет того, что произошло между ними, поэтому она кивнула.

— Я думала о Тимоти Айре и некоторых других, — сказала она. — Тимоти жаждет прорваться в высшие круги.

— Приглашения на пьесы были разосланы всем друзьям твоей бабушки.

— У графини Линфорд своя труппа актеров. Она не придет.

— Наденешь маску, как и приличествует леди, — сказал он. — Я не хочу выставлять мою невесту на обозрение злодеев и пьяниц.

— Графиня была близким другом бабушки.

— Ты будешь наблюдать за пьесой с балкона, выходящего во двор.

— Она и лорд Грейсчерч посылали деньги бедным семьям католиков на Севере, чтобы дать им возможность отслужить тайную мессу. Лорд Энтони Кларк тоже помогал.

— С тобой будут Морган и Стабб.

— Граф Линфорд видел, как умер его отец от меча палача в Зеленой башне. Его отца убили по приказу отца королевы, когда он не захотел признать короля главой церкви вместо Папы Римского. У бабушки было много друзей, но я назвала самых близких.

— Госпожа Доугейт, возможно, тоже пойдет.

— Тимоти Айр наполовину итальянец, поэтому он католик.

Он посмотрел на ее обнаженные плечи.

— А ты, Теа, bella, наполовину ведьма.

В отличие от «Лысого пеликана» — таверны, где собирались бедняки, простой люд, люди с плохой репутацией, постоялый двор «Белый олень» был известен как место, облюбованное джентльменами. Обшитый деревом, оштукатуренный и застекленный, он редко бывал центром каких-либо волнений и инцидентов, таких, как вчерашняя драка. Этим днем его завсегдатаев должны были развлекать пьесой о Святом Георге и драконе.

Весь день мальчики-слуги и конюхи были заняты возведением сцены из досок, установленных на бревнах в одном конце двора. Занавес, устроенный позади этой конструкции, был раскрашен и позолочен и представлял собой горы на фоне облачного неба. Лучшие места на балконах, окружавших двор, уже были заказаны дворянами и некоторыми благородными завсегдатаями. Простые люди будут стоять во дворе. Школяры и подмастерья уже расталкивали друг друга с целью занять лучшее место, и среди этих двух вечно враждующих лагерей нарастала перебранка.

За занавесью Дерри наблюдал, как группа одетых в голубые плащи подмастерьев обрушилась на школяров в черном. За его спиной, повыше, на первой галерее актеры боролись с драконом из папье-маше. Малыш Уфер проталкивал свои ноги в дырки, где должны были находиться драконьи лапы, а другие привязывали длинный хвост к его талии.

Дерри глянул вверх через плечо и нахмурился.

— Я же сказал, красный. Живот дракона должен быть красный, а не розовый.

Актер почесал голову.

— Красная краска кончилась, милорд. Я был вынужден разбавить ее.

— И морда кривая, — сказал Дерри, осмотрев голову существа, покоящуюся у ног Уфера.

— Он огрызается, милорд. Видите его зубы, эти желтые зубы? И взгляните на его когти. Железо, вот что это такое. Покрыты серебром, чтобы зрители могли хорошо видеть их.

Уфер просунул руки в драконьи и сильно ударил по воздуху. Актер, одетый королем, быстро наклонил голову.

Дерри всплеснул руками, пока Уфер превозносил красоты дракона. Высокая фигура в платье пронеслась мимо него. Дерри застонал.

— Фокс.

Юноша в платье обернулся, подобрал яркие желтые юбки и уставился на Дерри.

— Фокс, ты не можешь играть дочь короля. Ты слишком высокий. Господи, ты подрос, должно быть, на целый фут с прошлой весны.

Фокс надел красный парик на голову, скривил губы и послал воздушный поцелуй Дерри. Все впечатление было испорчено низким голосом, раздававшимся из накрашенного рта.

— Больше никого нет, милорд. Уилл свалился от лихорадки и не может играть роль, так как постоянно чихает. Хорошие доспехи.

Фокс любовался кольчугой Дерри.

— Она была фамильной реликвией долгое время. Стабб отполировал ее. — Дерри откинул в сторону свой белый плащ с красным крестом и показал сверкающее серебро.

Фокс усмехнулся и натянул свой свисающий набок парик.

— Вас не было с нами несколько месяцев, милорд. Мы скучали.

— И я тоже. Господи, я бы предпочел быть с моими актерами, нежели гостить во Франции, можешь быть уверен. А теперь иди.

Покачав головой, Дерри наблюдал, как Фокс неуклюже зашагал прочь. Он надеялся, что парень сможет повысить свой голос на октаву, когда он будет взывать о помощи. Уфер натянул полностью драконью оболочку и расхаживал по галерее. Он полдороги пройдет по лестнице и далее впрыгнет на сцену через занавес. Уфер замахнулся на Дерри серебряными когтями.

Дерри отшатнулся, отошел к щели, где драпировка кончалась, и принялся ждать начала спектакля. Двор и галереи были уже переполнены. Он оглядел ступени, крышу, углы двора. Иниго и другие его люди растворились в толпе так, что они могли наблюдать за каждым из приятелей старой леди Хант. На второй галерее он нашел Тею. Он узнал ее, несмотря на то, что верхнюю часть лица скрывала маска, так как ее волосы были сияющим черным сокровищем, в отличие от тусклых локонов других женщин. Она обещала осматривать толпу и наблюдать за всеми, кто был ей знаком. Элен Доугейт и Стабб стояли позади нее.