— Да уж — счастливая! Того гляди, разразится скандал. Я, признаться, подумываю даже, не сбежать ли нам?

— Если убежите, свадьбы лишитесь, — не одобрила Шасолтан. — Нет, надо всё-таки договориться с родителями, объяснить им…

— А если не поймут, что делать?

— Ладно, я подумаю, как тут быть, — пообещала Шасолтан. — Ты пока иди домой. А я попозже постараюсь зайти к вам. Посмотрим, что скажут мне твои старики. Кроме того, сейчас сюда должен прийти Тойли-ага. Выслушаю и его мнение…

Попрощавшись с председателем, Язбиби направилась домой. Погружённая в свои невесёлые думы, она, конечно, не заметила, что в крайнем «Москвиче» на стоянке машин возле правления сидел, низко надвинув кепку на глаза, не кто иной, как Ильмурад. Он проводил её взглядом и, когда она отошла уже довольно далеко, тронулся за ней вдогонку.

Внезапно раздавшийся рядом резкий визг тормозов заставил девушку вздрогнуть.

— Ой! разве так можно! — с испугом и радостью сказала она, узнав в водителе Ильмурада. — У меня чуть сердце не оборвалось.

— Прости меня, Язбиби! Другого выхода не было.

— Ты откуда взялся?

— Тебя повсюду ищу.

— Мы же договорились на завтра.

Вместо ответа Ильмурад огляделся по сторонам и отворил дверцу:

— Садись!

— А вдруг кто-нибудь увидит? Лучше встретимся в кино.

Узнав издали Кособокого Гайли, идущего с мешком за плечами, Ильмурад поторопил девушку:

— Садись быстрее! Ты ещё ни о чём не ведаешь.

Посадив девушку рядом с собой, парень нажал на газ. Кособокий Гайли не успел сделать и пяти шагов, как машина уже свернула в пустынную боковую улицу.

— Ты куда меня везёшь, Ильмурад?

Ильмурад, не на шутку взволнованный встречей с любимой, ответил не сразу.

— Боже мой, как надоело прятаться от людей! — сказал он. — Давай, Язбиби, я повезу тебя в пустыню, где бегают джейраны. Сейчас там до того хорошо! Вот увидишь, сразу поднимется настроение. Правда, поедем! Проведём ночь в пустыне, а завтра, когда солнце поднимется повыше, вернёмся назад.

— Перестань! — с тоской воскликнула Язбиби и схватила Ильмурада за руку. — Какая может быть сейчас пустыня! Меня ждёт мама, она, наверно, думает, что я пошла к подруге. Если я ещё немного задержусь, она всех поднимет на ноги.

— Насчёт поездки в пустыню я пошутил… А ждёт тебя не только мама. Сейчас когда я ехал мимо, возле ваших дверей торчали твои старшие братья. Насколько я понимаю, если ты сейчас вернёшься домой, то тебя уже больше не выпустят.

— Почему ты так думаешь?

— Знаю. Тётушка Акнабат оповестила сегодня всех соседей о том, что женит сына. Она даже заказала моей маме платки, чтобы подарить твоим родителям. Значит, вопрос решён.

— Ну и пусть! Насильно они меня выдать не смогут. Я сейчас была у Шасолтан и всё ей рассказала.

— Ты думаешь, она поможет!

— Обещала поговорить с моими стариками.

— Когда появляются сваты, всякие разговоры, моя дорогая, разом прекращаются. Ты и сама не заметишь, как на голову тебе набросят красный бархат и усадят тебя на палас.

— Как же нам быть, Ильмурад? — с отчаянием проговорила Язбиби, глядя парню в лицо. — Что ты предлагаешь?

Да, нелегко было ответить на этот вопрос. Отъехав на порядочное расстояние от посёлка, Ильмурад остановил машину и долго сидел неподвижно, прежде чем заговорил.

— Теперь всё зависит от тебя, Язбиби! — сказал он наконец.

— От меня?

— Да, только от тебя одной!

Не зная, что сказать, девушка опустила голову.

— Я совсем растерялась, Ильмурад, — призналась она.

— Вот и напрасно, — попробовал вселить в неё бодрость парень. — Ты ведь не одна, я же с тобой.

Язбиби вдруг закрыла лицо руками.

— Не надо плакать, — Ильмурад с нежностью обнял девушку за плечи. — Нам нельзя сейчас проявлять слабость, ведь это значит покориться судьбе.

— Я лучше умру, чем покорюсь…

— Тогда не терзай себя понапрасну, — сказал он и осторожно убрал с её лица рассыпавшиеся волосы. — А ну, выше голову!

Девушка вытерла слёзы и выпрямилась.

Ильмурад включил мотор.

— Куда мы едем, Ильмурад?

— Не знаю.

— Может быть, вернёмся?

— Куда? Ну, куда ты сейчас пойдёшь? Ко мне? К себе?

— Не знаю.

— Если не знаешь, поедем дальше.

— Какой в этом смысл?

— А какой смысл стоять на месте?

— Ладно, поедем дальше.

— Включить радио? — Ильмурад посмотрел на часы. — Сейчас как раз концерт. А вдруг поёт Сахи Джепбаров?

Но Язбиби отрицательно покачала головой.

— Нам бы как-нибудь свою песню сложить… — с грустью промолвила она.

Девушка сидела, опустив руки и бесцельно глядя сквозь ветровое стекло в темноту. Машина неслась неизвестно куда по пустынной в этот час дороге. Давно уже скрылись за холмами огни посёлка.

Вдруг Язбиби словно очнулась от сна.

— Ильмурад! Поверни обратно, — сказала она с неожиданной решимостью в голосе.

Парень от удивления остановился.

— Чего стоишь? Поехали!

— Куда?

— К нам.

— Куда? — с недоверием переспросил он. — Привезёшь меня прямо в родительский дом?

— Конечно.

— А ты хорошо подумала?

— Не беспокойся…

— Ты представляешь себе, как нас встретят?

— Очень хорошо представляю.

— Уж тебя по головке не погладят…

— Знаю, что не погладят. Знаю! И всё-таки нечего нам таиться, Ильмурад. Мы никого не обокрали, чтобы бегать от людей.

— Это-то ты верно говоришь.

— Тогда не будем терять время.

На радостях Ильмурад обнял девушку и крепко поцеловал её.

— Прости, что заставил тебя ждать, Шасолтан, — произнёс на пороге Тойли Мерген и усталой походкой вошёл в столь знакомый ему председательский кабинет.

В это время, отпустив Язбиби, Шасолтан разговаривала по телефону. Не отнимая трубки от уха, она кивком головы поздоровалась с бригадиром и указала ему на место за столом напротив себя.

Из телефонной трубки доносились чьи-то энергичные требования, но Шасолтан не соглашалась с ними. Это продолжалось довольно долго.

— Я готова понести любую кару, но выполнить такое указание не могу, — сказала она, наконец, и положила трубку. — Ну и человек! — обратилась она за сочувствием к Тойли Мергену. — Просто замучил! И ко всему ещё глупые доводы приводит. О Золотой Звезде, видите ли, не думаю! Как будто люди только ради славы и работают.

— Кто это? — придвигаясь поближе, поинтересовался Тойли Мерген. — Похоже, что сам Ханов.

— Кто же ещё, кроме него, может так разговаривать! — махнула рукой Шасолтан. — Каждый день даём план с превышением. Выходим в первый ряд по району. А ему всё мало.

— План-то мы даём с превышением. Только бывает, что и влажный хлопок вывозим.

— А я о чём толкую! Мы здесь людей за это ругаем. А он, как назло, говорит: даже если будет совсем мокрый, отправляйте, не задерживайте. Не знаю, как другие, но я с этим человеком сразу не поладила. Недавно проводил он совещание председателей. Вы ведь меня знаете. Не могу усидеть, когда время тратят на пустые разговоры. Ну, я возьми и скажи ему об этом. С тех пор он совсем рассвирепел.

— Я вообще думаю, что во всём Мургабском оазисе не найдётся человека, который с ним поладил бы, — усмехнулся Тойли Мерген.

— Нет, Карлыев ещё как-то с ним уживается. А у меня, прямо скажу, не хватает терпения.

— О, даже ты, Шасолтан, начинаешь сердиться!

— Как же не сердиться, Тойли-ага! Ведь этот человек только тем и занят, что портит людям кровь. И притом хочет властвовать, распоряжаться всеми.

— Тут я твой единомышленник, Шасолтан. И всё-таки нельзя всё принимать так близко к сердцу…

— Тойли-ага, вы-то хоть не прикидывайтесь равнодушным!

— Я равнодушие ненавижу всей душой.

— Тогда почему же вы со мной спорите? — удивилась девушка. — Ведь Ханов считает, что, кроме него, нет на свете ни одного честного человека. Даже вас днём и ночью выслеживает. А вы…

— Ты, Шасолтан, не поняла меня, — улыбнулся Тойли Мерген. — Я хочу другое сказать. Может быть, мы близоруко судим? Может быть, Карлыев смотрит дальше нас и ещё надеется, рано или поздно, наставить этого человека на путь истинный.