То, что секретарь райкома не возразил против ревизии, подняло дух ревизора. Откашлявшись, Агаев проговорил с угрозой:

— До окончания ревизии вам придётся оставить другие дела, товарищ Кепбанов!

Главный бухгалтер разволновался и заходил по комнате.

— Кому же верить, если не Тойли Мергену? — говорил он, жестикулируя. — Каландару Ханову, что ли? Или вам, товарищ ревизор?..

— Было бы неплохо, товарищ Кепбанов, — перебил его Агаев, — если бы вы раньше думали, а уж потом говорили.

— Я ничего необдуманного не говорю. Умру, а буду стоять на своём! — твёрдо произнёс Дурды Кепбан. — Жаль, что я не секретарь райкома. Будь я на месте Мухаммеда Карлыева, я бы сказал: «Если кто-нибудь приехал проверять Тойли Мергена, дайте ему коленом под зад, а вслед натравите собак!». Карлыев, конечно, очень хороший парень, да больно молод. В каждом деле можно ошибиться. Очень грубо ошибиться. Но ведь не обязательно же, если человек ошибся, значит, он вор! Не ошибается тот, кто не работает…

— Мы ещё пока не считаем Тойли Мергена вором, — подлил масла в огонь Агаев.

— Считаешь! — заорал, забыв обо всём на свете Дурды Кепбан. — Если бы не считал, не приехал бы сюда с разинутой, как у дракона, пастью!

— Дурды-ага! Не горячитесь! Успокойтесь! — замахала рукой Шасолтан. — Может быть, это даже неплохо. Зачем вы сердитесь, раз уверены, что никаких злоупотреблений не было? Пусть проверяют.

— Да поймите вы, Шасолтан! — всё больше распалялся главный бухгалтер. — Нам с вами ясно, что ревизия ничего не даст, но самый факт мажет человека сажей! Я же не против ревизии. Пожалуйста, проверяйте. Но сегодня устраивать ревизию Тойли-ага… Нет, не могу с этим примириться.

— Понимаю, Дурды-ага. Вы сами слышали, что я сейчас сказала товарищу Карлыеву.

— Нет, вы не понимаете! Если бы вы понимали, то не позволили бы проверять Тойли Мергена! Так и надо было сказать товарищу Карлыеву.

— Дурды-ага!

— Не мешайте, дайте мне кончить! Если они не дураки, должны же понимать — так вот проверять можно базарного воришку, он действует в одиночку. Получается, что председатель колхоза может залезть в колхозную кассу и взять из неё, сколько вздумается. Кассир и тот не может на пол-литра взять. Он должен отчитываться по ведомости. А положение председателя ещё труднее. Чего же они именно ему проверку устраивают? Если Тойли Мерген вор, то и я, и вы, и он — всё правление воры! Пусть всех и проверяют!

— Коли потребуется, и вас проверим! — сказал, собравшись с духом, Караджа Агаев и задымил сигаретой.

— Проверяй! Тысячу раз проверяй! — Побледнев, главный бухгалтер с презрением посмотрел на ревизора. — Идём!

— Дурды-ага! — Шасолтан встала. — Я ещё раз прошу вас. Не горячитесь!

Но Дурды Кепбан не мог успокоиться. Он повёл ревизора к сейфам, что стояли в соседней с бухгалтерией комнате, и спросил, не поворачивая к нему головы:

— Какие годы тебе нужны?

— Последние два года.

— Почему два? — опять налетел ка ревизора Дурды-ага. — Почему? Или ты собираешься через неделю снова отрывать людей от работы? Раз уж проверяешь, проверяй за десять лет! За пятнадцать! Проверь всю жизнь Тойли Мергена.

— Зачем напрасно шуметь, Дурды-ага! — примирительно сказал Агаев.

— Это ещё не шум. Шум будет потом, когда станут известны результаты твоей ревизии. — Главный бухгалтер достал из кармана связку ключей и бросил её Агаеву. — В этих стальных шкафах вся жизнь Тойли Мергена. Проверяй! А что не разберёшь, спроси у Аннагельды. Он не меньше моего знает! — И Дурды Кепбан ушёл, оставив ревизора одного.

Чтобы добраться до бахчевых, надо почти два часа просидеть за рулём. До канала дорога хорошая, но дальше — сыпучие пески и солончаки. Уж не говоря о мелкой пыли, которую поднимают — колёса, там вообще проще простого застрять, особенно если машина, у тебя не вполне исправна или если ты сам недостаточно умелый водитель.

Тойли Мерген вёл свою «Волгу», забыв и про пески, и про солончаки. Не щадя ни себя, ни своей машины, он благополучно прикатил на бахчу, когда солнце уже собралось закатиться.

Давненько он здесь не бывал, хотя ведь, стам настоял на том, чтобы не засеянные хлопчатником пятьдесят гектаров были отданы под поздние дыни-гуляби я арбузы.

Верно он тогда решил. Совсем недавно это было пустое, укутанное серой пылью поле. А теперь — вон какая красотища! Радовали глаз огромные, словно валуны, чуть ли не в обхват, полосатые и тёмно-зелёные арбузы. Большущие жёлтые гуляби гордо возлежали в сплетениях зелени.

Тойли Мерген ожил. О таких дынях и арбузах можно было только мечтать. А это значит, что люди здесь хорошо потрудились.

Но что это? Где же они, эти люди? Где его зятья? Хорошего настроения как не бывало. Из шалаша доносился храп.

Тойли Мерген подошёл, заглянул внутрь и увидел спящего человека, в котором не сразу признал Джепбара. Длиннющие волосы, чуть ли не до плеч, и борода.

— Ах, негодник! — сердито проговорил Тойли и растолкал зятя. — Вставай, нечего нежиться!

Джепбар вздрогнул, приподнял голову и, не открывая глаз, спросил:

— Ты, Хуммед. Уже вернулся?

— Нет, не Хуммед.

Услышав знакомый голос, парень вскочил, обеими руками зачесал назад рассыпавшиеся по лицу волосы и часто-часто заморгал:

— Вы, Тойли-ага? Салам аллейкум. Как вы попали в эти края?

Тойли Мерген усмехнулся.

— А я приехал, чтобы немножко отдохнуть, поваляться, как ты, в шалаше. Хорошо, прохладно.

— Напрасно вы так, Тойли-ага. У нас нет времени даже побриться. Целый день я сегодня грузил арбузы и дыни. Все кости ноют.

— Ай, перестань! Какая это работа — рвать дыни и грузить их? Подумаешь! — Бригадир замахал руками и вышел из шалаша. — А где Хуммед?

— Повёз дыни в город. С полчаса назад я его проводил и прилёг.

— Когда вернётся?

— Пожалуй, что нескоро.

— Когда? Ты мне точно скажи! — повысил голос Тойли Мерген и посмотрел на часы.

— Точно не могу сказать, не знаю.

— Кто же; знает, если не ты?

— Наверно, часам к десяти приедет! Дорога ведь не близкая.

— Я должен ждать его или могу говорить с тобой? — Тойли взглянул на заходящее солнце, достал из кармана сигареты и предложил зятю. — Будешь курить?

— Не курю.

— А прежде, кажется, курил?

— С тех пор, как работаю здесь, бросил.

— Может, и водку не пьёшь?

Тойли Мерген спросил о водке неспроста. Возле шалаша валялась пустая бутылка. Джепбар виновато улыбнулся и почесал затылок.

— Случилось разок.

— Вижу, что случилось! — Тойли Мерген уставился на зятя. — Ты почему не ответил на мой вопрос?

— На какой вопрос? А, об этом… У туркмен, Тойли-ага, есть хорошая традиция.

— Какая ещё традиция?

— Сначала перед гостем ставят чай и чурек, а потом уже спрашивают, с чем он пожаловал.

— У нас нет времени чаи распивать и чурек жевать. Надо собирать хлопок!

— Хлопок? Значит, мы вернёмся в село?

— Да, вернётесь и будете собирать хлопок.

— Почему же вы так сердито начали разговор? Нам с Хуммедом давно домой хочется. Сколько времени жён не видели! А вы так даже привета от своих дочерей не привезли.

— Некогда было заехать к дочкам, — уже смягчившись, сказал Тойли Мерген.

Джепбар хозяйским взглядом посмотрел по сторонам.

— А кто приглядит за этим хозяйством? Арбузы-то пока ещё подержатся, а вот дыни уже лопаются. Их в первую очередь надо отправлять. Сгниют. И ещё. Тем, кого сюда пришлют, надо сказать, что немало хлопот доставляют суслики.

Тойли Мерген постарался спрятать улыбку. Он был явно доволен зятем и понял собственную несправедливость.

— Ты об этом не беспокойся. Сутки даю вам на сборы. Хуммеда ждать не буду. Привет ему передай. Хочу к чабанам заехать.

— Тойли-ага, ещё я хотел вас спросить. — Джепбар замялся. — Шасолтан знает об этом или бригадир из больницы вернулся?