– Да уж точно, – мрачно кивает Макферсон.

– Могу сообщить тебе больше, система закупок приобрела настолько уродливые формы, что Конгресс намерен в ближайшее время ею заняться, это, кстати, один из фактов, повышающих наши шансы.

– Но ты сказал – официальная причина. А неофициальная?

– Вот тут-то самое интересное. Стэнуик, как я уже говорил, работает в Пентагоне. Трехзвездный генерал. А у генерала Джека Джеймса из расположенного на базе «Эндрюс» Командования систем ВВС – целых четыре звезды. И они хорошо друг с другом знакомы – не звезды, конечно, а генералы.

Голдман зачем-то рассматривает свою ладонь, затем сокрушенно качает головой:

– Это же чистая фантастика, сколько времени может такое тянуться. Дело в том, что вышеупомянутые генералы вместе кончали Военно-воздушную академию. Поступили в одном и том же году, учились в одной группе. Тебе, наверное, известно, что список офицеров, закончивших военную академию, составляется с номерами – ну вроде закончил в таком-то году вторым из выпуска, третьим, пятым и так далее. Так вот, наша парочка боролась за первое место. И в прошлом году эта борьба резко обострилась.

– Да ты что, шутишь? – удивленно вскидывается Макферсон. – Два сосунка не поделили игрушки!

– Понимаю, все я прекрасно понимаю. Такая подоплека такого конфликта – это просто в голову не укладывается. Но ничего не поделаешь, информация подтверждена несколькими не зависимыми друг от друга источниками. Думаю, тогда эта история была широко известна. С чего началось их соперничество – никто уже толком не припомнит, одни говорят про какую-то неудачно подстроенную шутку, другие – про некую курсантку той же академии, но, однажды возникнув, дальше оно развивалось уже само по себе. Лично я склонен предполагать, что все дело было в лидерстве, в этом самом первом номере списка. В конечном итоге первым оказался Джеймс, а Стэнуик – вторым.

И вот, начиная с выпуска, Джеймс всегда хоть чуть-чуть да лидировал в служебной карьере. Но пару лет назад Стэнуик получил назначение в Пентагон и стал очень крупной шишкой в разработке дистанционно управляемых боевых летательных аппаратов. А как тебе, вероятно, известно, большинство генералитета ВВС сильно предубеждено против любых беспилотных машин – как бы соблазнительно они ни выглядели с технической точки зрения.

– Еще бы. Если все пилотируемые самолеты заменить на беспилотные, это будет дешевле и сбережет уйму жизней, но где ж тогда героика и слава?

– Совершенно верно. Осуществись такое, все наши отважные покорители неба превратятся в нечто вроде аэродромных диспетчеров, а это для них не подарок. Никаких тебе воздушных асов, никакой тебе романтики, все славные традиции – коту под хвост. Мало удивительного, что они так уперлись рогом. Они – и в том числе наш Джеймс, он же из так называемых летающих полковников того времени, когда выбирали прототип для второго поколения всепогодных истребителей. С другой стороны, Стэнуик – он уже давным-давно на земле. И страшно хочет спустить с небес всех этих летунов, и чтобы Джеймс знал, кто именно сыграл с ними такую шутку. Он хочет уничтожить все, чем живет и дышит Джеймс.

Более того, Стэнуик входит в группу пентагонского начальства, которая пытается централизовать все вооруженные силы, в результате чего автономия ВВС ослабнет, а это самое, на базе «Эндрюс», Командование систем ВВС и вообще лишится какой-либо независимой власти.

– Так, значит, – печально качает головой Макферсон, – мы просто пешки в игре между двумя враждующими группами ВВС? Случайные жертвы внутриведомственной склоки?

Голдман на секунду задумывается.

– В основных чертах – да. Но даже в этой склоке наша роль вторична, пешкой была скорее программа. Причем имеющаяся информация дает все основания подозревать, что Стэнуик задумал жертву этой пешки с самого начала. Ибо… – Голдман замолкает, неторопливо отпивает из рюмки. Любимая его театральная пауза. – Ибо Джеймс даже не подозревал о существовании «Осы», пока не узнал о ней от Стэнуика. И произошло это тогда, когда вы уже заметно продвинулись в работе над сверхчерной программой, а главное – после того как пентагонский генерал убедился – не знаю уж, с помощью своих шпионов, либо через запросы Фелдкирка, либо еще как, – что у вас получается надежная, вполне работоспособная система. И только в этот момент, когда все было, казалось, на мази и сверхчерная процедура должна была передать контракт по «Осе» вашей фирме, Стэнуик сообщил об этой программе Джеймсу, как считается, не по своей инициативе, а в ответ на запрос. Но я уверен, что все было спланировано заранее, он попросту передвинул пешку на незащищенную клетку, подставил ее, организовал жертву.

– Ты хочешь сказать, Стэнуику потребовалось, чтобы программу отобрали у нас и сделали белой.

– А ты подумал, что получилось в результате? Джеймс взвился до потолка и использовал всю свою власть – у четырехзвездного генерала ее более чем достаточно, – чтобы сделать программу белой и взять под контроль процесс проведения конкурса. С этого момента вы были обречены: как бы там ни выглядели остальные предложения, Джеймса заботило одно – чтобы контракт не получила ЛСР, компания, выбранная его злейшим врагом. А в то же самое время Стэнуик точно знает, что ЛСР разработала великолепную систему. Ну и… Понимаешь, что получается?

– Он спровоцировал Джеймса на фальсификацию результатов оценки, – кивает Макферсон. Некоторое – ну, вроде как после удачно решенного ребуса – удовлетворение мешается у него с острым, физическим омерзением, в животе стоит привычный за последнее время болезненный комок.

– Если Джеймс клюнет на приманку, а мы подадим протест и добьемся успеха, он потеряет свою власть. Возможно, даже и работу. Его могут принудить подать рапорт об отставке, у них такие вещи быстро делаются. В настоящий момент Джеймс приперт к стенке, в этом нет ни малейших сомнений.

– Ну что ж, значит, гамбит Стэнуика увенчался успехом. Пешка съедена, зато у короля крупные неприятности.

– Да, – слегка кивает Голдман. – Как ты, вероятно, догадываешься, значительная часть материала, использованного нами и ФСП, была получена из Пентагона, от людей из команды Стэнуика. А вот судья Тобайасон – он либо держит сторону Джеймса, либо вообще не знает об этом конфликте и попросту защищает свои драгоценные ВВС. А может – знает про склоку, относится к ней с неодобрением и хочет одного – чтобы она прекратилась. Из его поведения нельзя сделать никакого определенного вывода, но это, собственно, и не имеет никакого значения – данная фаза сражения уже в прошлом.

– А где вы раздобыли информацию про Стэнуика и Джеймса?

– У подчиненных Джеймса. Его не больно-то любят, а в «Эндрюсе» эту историю знает каждый встречный-поперечный. Ну и – от людей Стэнуика, который и сам хочет, чтобы она была известна.

– Хм-м.

Они снова заказывают бренди, а затем обсуждают тактику предстоящей кампании – как лучше подтолкнуть Конгресс к решительным действиям. Никогда прежде Голдман не проявлял такого энтузиазма – судя по всему, к нему вернулась надежда, почти полностью утраченная с передачей дела Тобайасону. Снова появилась возможность бороться.

А вот Макферсона все эти хитросплетения утомляют. Да и то сказать – не далее чем сегодня прямо у него на глазах за какую-то пару минут вдребезги разлетелась старательно подготовленная ими операция. Раз уж пешку пожертвовали и убрали с доски, о чем там дальше говорить? Какие шансы на успех у прошения поставить ее снова на доску? У протеста по поводу того, как жестоко ею воспользовались? У заявления на компенсацию нанесенного ей материального и морального ущерба?

По мнению Голдмана, шансы есть, и весьма приличные. Это ведь не шахматы с их четкими правилами, здесь все туманно и двусмысленно. Так оно или не так, но Макферсон возвращается в отель с ощущением полной безнадежности. И заметно пьяный.

Рядом со сверкающим огромными зеркальными огнями «Хайаттом» громоздится пентагоновский «Аннекс», тяжеловесный бетонный бункер, защищенный от любого в мире оружия. Шансы… Ну какие могут быть шансы, когда против тебя – такое вот чудовище?