– Да. Шикарная машина. – В глазах Фелдкирка мелькнуло что-то вроде зависти. – Вот на таком бы полететь… Только похоже, что время пилотируемых боевых самолетов прошло. Как бы там ни было, у нас появились некоторые мысли насчет использования этой машины на европейском театре…

Понятно, использовать против угрозы вторжения стран Варшавского договора, использовать в великой неопределенности, которая десятилетие за десятилетием вынуждает великие державы доводить свои обычные вооружения до все большего совершенства.

– И что?

– Ну, вот как мы думаем. Аппарат готов. По-видимому, некоторое время он будет быстрее и маневреннее всего, что появится у Советов. И если танки все-таки попрут через границу, очень хотелось бы использовать против них «Ар-Эксы», ведь тогда поле боя может превратиться фактически в тир. Мы видим это примерно так: «Ар-Эксы» валятся на полной скорости со своих шестидесяти тысяч футов, переходят на бреющий, скрытно осматривают местность, находят по дюжине танков каждый, бьют по ним ракетами «Сталкер-девять» и снова уходят на высоту. А затем – новый заход, и так, пока не кончатся ракеты и горючее.

– Картинка, знакомая пилотам пикирующих бомбардировщиков, – замечает Макферсон. – Так, значит, вам нужна навигационная система для бреющего полета. На высоте деревьев со скоростью порядка мили в секунду, а то и больше…

– Точно.

– И ты еще сказал – скрытно.

То есть они не хотят, чтобы самолет ощупывал землю собственными сигналами, которые может засечь вражеская система обнаружения. Это находится в противоречии с требованием точной навигации и крайне усложняет задачу.

– Точно.

Стандартное оборудование для нахождения целей, продолжает Фелдкирк, АИГ-лазер, излучающий на длине волны 1,06 микрона, тут не годится. Новое окно для прицельных лазеров расположено в промежутке от восьми до четырнадцати микронов – здесь новейшие радары русских бессильны.

– Возможно, подойдет лазер на углекислом газе. Но луч такого лазера проходит сквозь облака несравненно хуже, чем луч лазера на алюмоиттриевом гранате.

– Система должна быть всепогодной? – спрашивает Макферсон.

– Нет, только для приличной погоды, днем и ночью.

Так что их не заботит, скажем, туман. Макферсону неожиданно представляются советские танки, выжидающие туман, чтобы начать третью мировую войну…

– А вес?

– Мы бы хотели не больше пятисот фунтов, если в одном корпусе. В крайнем случае – семьсот пятьдесят, но тогда – в двух, устанавливаемых под крыльями. Это все можно оговорить.

Макферсон напряженно вздыхает. Ничего себе, ограничительный фактор.

– А мощность питания, сколько может самолет отдать этой системе?

– Порядка десяти киловатт. И никак не больше десяти с половиной.

Еще одно ограничение. Макферсон задумывается, перебирает в уме все факторы. Составные части системы существуют, нужно только собрать их вместе, заставить работать на этом автоматическом самолете.

– Звучит интересно, – говорит он в конце концов. – Думаю, мы выдвинем предложение, если, конечно, идея понравится моему боссу.

Фелдкирк трясет головой и слегка улыбается, отчего становится вдруг похожим на мальчишку:

– По этой теме мы не хотим печатать ЗНП.

– Вот как!

Теперь смысл неожиданной беседы понятен.

По закону Пентагон обязан выставлять все свои программы на открытый конкурс контрактов. Для этого в «Коммерс бизнес дейли» печатается Запрос на предложения, обрисовывающий основные характеристики требуемого оборудования. Все бы и хорошо, но советская разведка тоже покупает «Коммерс бизнес дейли», получая таким образом приличное представление об американских военных возможностях. В данном случае русские постараются быстренько создать радарные системы, закрывающие это самое окно.

– Кроме того, – продолжает Фелдкирк, – если они узнают, что нужно ускорить работы по противовоздушным системам, и сумеют это сделать, все наши старания пойдут насмарку. Так что эту программу мы делаем сверхчерной и хотим поручить ее компании, которая, по нашему мнению, выполнит работы лучше, чем любая другая.

Все это, конечно же, незаконно. Теоретически. Но ведь Пентагону все-таки поручено защищать страну. Некоторые программы приходится хранить в тайне, это признает даже Конгресс. Если уж на то пошло, черные программы – обычная часть системы, некоторые из членов Комитета по вооруженным силам слышат о них чуть не каждый день. Но вот сверхчерная… такая программа остается в ведении исключительно Пентагона и выбранного им подрядчика.

Значит, ЛСР получила контракт. Прочие оборонные компании жаловаться не станут, даже если что-нибудь и прослышат – у всех есть свои секретные программы.

Фелдкирк продолжает оправдывать решение сделать программу сверхчерной:

– У нас есть и другие способы удержать Советы от броска. Поэтому нет нужды трезвонить об этой системе, запугивать противника. Пока они о ней не знают, у нас есть защита – если танки все-таки попрут, им конец. Устарелые, как авианосцы, они станут легкими мишенями, что твои утки в пруду. Кроме того, теперь правительство сможет серьезно отнестись к переговорам по тактическому ядерному оружию. Тогда Советы немного смирятся с нашими космическими установками, заодно снимется напряженная ситуация с ядерной артиллерией в Турции, Саудовской Аравии, Таиланде и где там еще. А то ведь что получается – или ты используешь эту технику в первые же минуты, или она погибла. Подобная ситуация никому и никогда не нравилась, но деваться было некуда. Ну а так мы сможем покончить с этим риском – получим способность сделать все необходимое и без тактического ядерного оружия.

– Да, – кивает Макферсон, – хорошо бы. – Сейчас ему не хочется и думать, насколько вся американская стратегия завязана на ядерное оружие. Оборона организована, мягко говоря, неумно. – Но ты же понимаешь, мне нужно переговорить с начальством.

– Само собой.

– Хотя, правду говоря, я не могу себе и представить, чтобы мы отказались от такого предложения.

– И я не могу.

Фелдкирк поднимает бокал, и они пьют за будущий контракт.

На следующее утро Макферсон звонит Стьюарту Лемону.

– Да, Мак?

– Я насчет моей встречи с майором Фелдкирком из ОЭС.

– Да? Что ему понадобилось?

– Нам предложили сверхчерный контракт.

Стьюарт Лемон, начальник Макферсона, стоит у окна своего кабинета и смотрит на Тихий океан. День близится к концу, низкое солнце окрашивает остров Санта-Каталина в нежно-абрикосовый цвет, золотит паруса яхт, скользящих к своим стоянкам, у мыса Дана и в Ньюпорт-Бич. Кабинет располагается на верхнем этаже высотного корпуса ЛСР, на прибрежном обрыве между Корона-дель-Мар и Лагуной, прямо напротив мыса Риф. Лемон часто повторяет, что вид из его окна – лучший во всем округе Ориндж; возможно, он и прав – вид не включает ни клочка земли, кроме отдаленной глыбы Каталины.

В этот самый момент Деннис Макферсон поднимается на лифте, чтобы рассказать о своих переговорах с Фелдкирком; Лемон думает о предстоящей встрече и вздыхает. Делать так, чтобы твои подчиненные прикладывали к работе максимум усилий, – настоящее искусство, в каждом отдельном случае нужно применять свой особый метод. Лемон давно руководит Макферсоном и давно понял, что лучше всего этот человек работает из-под палки. Взбесить его, наполнить его ненавистью – и он прямо набросится на дело, будет работать яростно и продуктивно. Да, в этом нет сомнений, но насколько утомительными стали их отношения! Взаимная неприязнь из деланой превратилась в самую настоящую. Теперь с трудом сдерживаемая дерзость, почти наглость неотесанного, лишенного всяких манер инженера не столько уже забавляет Лемона, сколько раздражает. То, что позволяет себе этот Макферсон, не лезет ни в какие ворота, и помыкать им стало почти приятно.

Звонок – это Рамона сообщает, что Макферсон уже здесь. Лемон начинает прохаживаться перед окном: девять шагов, поворот, девять шагов, поворот. Входит Макферсон, вид у него усталый.