— Но такой щедрый подарок со стороны дяди Варбурга… Не понимаю!

— Может, это и к лучшему. Не задавайте себе лишних вопросов, примите деньги и считайте, что ваш старый дядя раз в жизни сделал сердечный жест. До скорого свидания, молодая мама!

— Ничего не понимаю, — признался я, выходя из клиники. — Если бы этот старый мошенник оставил письмо, в котором посылал их к дьяволу за то, что они посмели родить ребенка, или если бы в конверте лежало новое завещание, лишавшее их наследства, я бы не удивился. Но такой подарок… Ей-богу, я удивлен!

Услышав это, Гранден так захохотал, что у него выступили слезы. Отдышавшись, он ответил:

— Вы удивлены? Могу поклясться, что мистер Варбург Тэнтвул удивлен вдвое больше!

Дэннис Тэнтвул смотрел на меня в глубоком отчаянии.

— Я не понимаю, — повторил он. — Это так внезапно, так…

— Извините, — прервал его Гранден, появляясь на пороге кабинета для консультаций, — но я услышал ваш голос, и если я не помешаю…

— Нисколько, сэр, — заверил его Дэннис. — Наоборот, я хотел бы получить ваш совет. Это насчет Арабеллы. Я страшно беспокоюсь и думаю, может, она…

— Ничего не думайте, мой друг. Опишите нам симптомы, а диагноз позвольте поставить нам.

— Ладно, вот факты. Сегодня утром Арабелла разбудила меня своим громким плачем. Я спросил ее, в чем дело, она посмотрела на меня, как на незнакомого ей человека. Нет, так, словно я был чем-то ужасным, неожиданно оказавшимся рядом с ней. Она с ужасом и явным страхом глядела на меня. Я было хотел ее обнять и успокоить, но она оттолкнула меня, выскочила из постели, завернулась в халат, как бы стыдясь, что я вижу ее в пижаме, и выбежала из спальни. Я услышал ее плач в детской, пошел туда… Она… Она склонилась над детской кроваткой и бормотала: «Бедный малыш, бедный цветок непростительного греха, мы должны уйти, ты — на небеса, а я — в ад. Бог не может быть таким жестоким, чтобы осудить тебя за наш грех! Но мы все трое будем прокляты, хотя мы не знали!» Она подняла нож, чтобы убить ребенка, а он протягивал к ножу ручки и смеялся, потому что луч света играл на лезвии. Я бросился к ней и вырвал нож. Обнял ее, но она кричала, вырываясь: «Нет, Дэннис, не трогай меня! Я знаю, что это страшный, смертный грех, но я люблю тебя, мой дорогой! Я не могу противиться, когда ты обнимаешь меня!»

Отвернув голову от моего поцелуя, она вскрикнула, словно от боли, когда почувствовала мои губы на шее. Потом она потеряла сознание. Я унес ее в гостиную и положил на диван. Я оставил там Сару, нашу няню, приказав ей не выпускать хозяйку из комнаты. Можете ли вы приехать сейчас?

Сигарета Грандена догорала, угрожая подпалить его усы. В его голубых глазах светилась убийственная ярость.

— Грязная скотина! — бормотал он злобно. — Вонючая гадина! Это все твои штучки, демон! Поехали скорее, друзья! Я должен поговорить с мадам Арабеллой!

— Она ушла, — сообщила нам няня. — Ребенок очень плакал, его пора было кормить, а мадам спокойно лежала. Тогда я сказала: «Мадам, вы полежите, а я займусь ребенком» — и ушла в детскую. Накормила малыша, перепеленала и принесла в гостиную, но мадам уже там не было. Она исчезла, сэр.

— Я же вам говорил…

Гранден взял Дэнниса за руку.

— Не ругайте ее, мой друг. Она поступила разумно, сама того не зная. Она не оставляла ребенка, что после утреннего инцидента было самым важным.

— Да, конечно. Но Арабелла…

— Мы ее найдем, — уверенно сказал Гранден. — Ну-ка, посмотрите, какой одежды не хватает?

Дэннис привел нас в гардеробную.

— На этом шезлонге лежало ее платье. Туфли и чулки лежали на полу. Сейчас ничего этого нет.

— Та-ак, — кивнул Гранден. — Трудно представить, что она в таком состоянии стала бы одеваться, если бы не собиралась уйти. Троубридж, позвоните в полицию. Попросите, чтобы проследили за всеми выходами из города.

Пока я звонил, Гранден и Дэннис обыскали весь дом.

— Нашли что-нибудь? — спросил я после того, как сообщил в бюро розыска пропавших лиц.

— Да. — Гранден увлек меня в маленькую гостиную. — Посмотрите.

Комната была очень уютной. Возле глубоких кожаных кресел стояли лампы с цветистыми абажурами, вдоль стен протянулись невысокие книжные шкафы с инкрустацией из слоновой кости, на верхних полках располагались предметы искусства. Между книгами мягко сиял старинный фарфор. Его краски гармонировали с прекрасным восточным ковром. На рояле лежала небрежно брошенная кашемировая шаль.

Против двери на одном из шкафов стояло распятие великолепной итальянской работы. Христос из слоновой кости на кресте черного дерева был вырезан так хорошо, что на небольшой, всего в двенадцать сантиметров, фигуре, был виден каждый напряженный мускул, даже капли пота на лбу. На голове с терновым венцом висело, как сверкающий ореол, платиновое кольцо с бриллиантами — женское обручальное кольцо.

— Увы, это распятие любви, — с горечью прошептал Жюль Де Гранден.

Прошло три месяца, поиски продолжались, но нигде не нашли и следа Арабеллы. Дэннис нанял для сына опытную сиделку с хорошими рекомендациями, а сам бегал по комиссариатам и газетным редакциям. За это время он постарел лет на десять. Плечи его сгорбились, тусклые глаза выражали отчаяние. Он был совершенно разбит.

Однажды мы с Гранденом приехали в Нью-Йорк за хирургическими инструментами. Мы шли по 32-й Западной, и я сказал:

— Удивительное все-таки дело: как женщина могла таким образом испариться? Конечно, она могла покончить с собой, броситься с моста…

— Тихо! — резко перебил меня Гранден. — Приглядитесь к той женщине, друг мой.

С этими словами он незаметно указал на женский силуэт в нескольких метрах впереди. Я посмотрел и удивился его внезапному интересу к гулящей девице. Одета она была в жалкую мишуру: атласная юбка была узка и коротка ей, меховой жакет был весь вытерт, атласные туфли на высоких каблуках стоптаны. Лицо ее было покрыто толстым слоем румян, губы ярко накрашены, глаза чересчур подведены. Короткие черные волосы в беспорядке торчали из-под маленькой бесформенной шляпки. Явная представительница древнейшей и не самой почетной профессии.

— Ну и что? — раздраженно буркнул я. — Что вы нашли в этой…

— Идите помедленнее, — прошептал он, — и не говорите так громко. Мы пойдем за ней, не привлекая внимания.

В этом подозрительном квартале я почувствовал себя неуютно, когда мы свернули на 11-ю авеню следом за молодой проституткой. Она быстро шла, вызывающе покачивая бедрами, вдоль отвратительных домов и вдруг скользнула в дверь грязного меблированного дома.

Мы вошли следом в темный холл, по мрачной лестнице поднялись на первый этаж.

В конце коридора было пыльное окно с решеткой, а по обеим сторонам шли двери с облупившейся краской. На каждой двери висела приколотая кнопкой карточка. Воздух был насыщен запахом виски и прогорклого сала. Мы быстро прошли по коридору, читая карточки. На последней значилось «мисс Сиглинд».

— Боже мой! — воскликнул Гранден. — Подходящее имя!

— Простите?

— Сиглинд! Это вам ничего не говорит?

— Нет. Единственная Сиглинд, о которой я слышал, была героиней «Валькирий» Вагнера: не зная того, она стала любовницей собственного брата и родила ему сына…

— Вот-вот! Давайте войдем!

Не потрудившись постучать, он вошел в грязную комнату.

Женщина сидела на неубранной постели, сдвинув шляпу на затылок. В одной руке она держала щербатую чашку с чаем, а в другой — бутылку с вином. Стоптанные туфли она скинула. На грязных, с черными ногтями ногах не было чулок.

— Убирайтесь, — проворчала она. — Оставьте меня в покое. Я не принимаю… — Она всхлипнула и отвернула голову, а потом закричала:

— Убирайтесь, негодяи! За кого вы меня принимаете, если лезете так в комнату дамы? Проваливайте, а не то…

— Мадам Арабелла, — тихо сказал Гранден, — мы пришли, чтобы увезти вас домой…

— Вы с ума сошли? — вскричал я. — Какая Арабелла?