Когда девушка уже смирилась с предстоящей бессонной ночью, горец вдруг коснулся ее руки и прошептал:

- Прислонись ко мне.

При этом он притянул ее ближе, прижав спиной к своей груди.

Она хотела возмутиться. Нет, она должна была возмутиться, но не смогла. Уж слишком ей было сейчас хорошо. Неохотно откинувшись на его грудь, Мэгги с удивлением поняла: так гораздо удобней!

Голова ее лежала теперь не на твердой земле, а на сильном мужском плече – лучшей из подушек, хоть тело Брейдена и напоминало сталь.

Смежив веки, Мэгги наслаждалась греховным ощущением объятий Брейдена и его пряного мужского запаха. Он буквально обволакивал ее своим присутствием, проникая в самую глубину души.

А сон по-прежнему к ней не шел.

И что еще хуже, было ясно, что Брейден прекрасно понимает, как она напряжена. Она чувствовала, что он смотрит на нее, хотя и упрямо держала глаза зажмуренными.

Девица посмелее не стала бы лежать, не шевелясь, в таких нежных объятиях мужчины своей мечты. Но Мэгги не знала, как себя вести.

Что ей это даст, если она заставит Брейдена увидеть в ней женщину? Или даже соблазнит переспать с ней. Она не желала быть еще одной юбкой в длинном списке его побед. Она мечтала стать для него единственной. Укротить вольный ветер. Коснуться его сердца, что до сих пор не удавалось ни одной из женщин.

Но это было невозможно.

Даже если бы она и осмелилась повести себя решительно, ее страшило оказаться отвергнутой. Как она будет смотреть ему в лицо, если он ее оттолкнет или, хуже того, высмеет ее жалкие попытки соблазнения?

«Что толку, Мэгги? - мысленно напомнила она себе. – Ты же помнишь, что произошло, когда ты пыталась произвести на него впечатление в прошлый раз?»

Память вернула ее к тому дню, когда ей исполнилось четырнадцать. В то утро, собираясь к обедне, она уделила особое внимание своему платью. Впервые в жизни она ощутила себя женщиной. И она знала, что Брейден тоже будет в церкви.

Тщательно одеваясь, она твердила себе, что сегодня он наконец обратит на нее внимание. Одного взгляда на ее пышный наряд будет достаточно, чтобы понять, что она теперь взрослая. Что она единственная женщина, которая ему нужна. Единственная, кого он будет любить.

В мечтах она уже нарисовала картину, как ее герой на глазах у всего клана опускается перед ней на одно колено и клянется в вечной любви. А все девчонки, что смеялись над ней, смотрят на них с завистью. А после вдвоем с любимым она ускачет прочь. И они будут жить долго и счастливо.

Уверенная в своем успехе, Мэгги тщательно уложила косы вокруг головы, надела лучшее платье своей матери и плед. Конечно, ей еще недоставало форм, и желтый киртл был великоват, но в ее глазах он был великолепен, и в нем она чувствовала себя красавицей. Она даже обула туфли на высоких каблуках, за которые отдала сапожнику целых две дюжины яиц.

Когда девушка, собравшись, вышла из дома, чтобы ехать в церковь, братья нахмурились, глядя на ее наряд, но ничего не сказали.

Да и не было нужды. Другие мальчишки из клана достаточно ей наговорили.

- Гляньте! – крикнул Дэйвис, когда, подъехав к церкви, Мэгги вышла из повозки. – Да это тощая пестрая курица с костлявой шеей, одетая в мешок из-под зерна на три размера больше!

Другие мальчишки тут же подхватили:

- Кудах-тах-тах! Кудах-тах-тах!

Воспоминания об этих насмешках даже спустя столько лет все еще отдавались болью в душе девушки.

Обидчики гнались за Мэгги с оскорблениями, пока она мчалась обратно к повозке. Там ее братья вступились за нее и обратили сорванцов в бегство. Но было уже поздно: прическа развалилась, и ее прекрасные волосы упали на плечи, каблук одной из туфелек был сломан, мамино платье испачкано, а плед порван.

Как же Мэгги ненавидела себя в тот момент! Ненавидела свою внешность и то, что рядом с ней не было матери, чтобы помочь стать очаровательнее, больше похожей на леди.

Единственной радостью того дня стало отсутствие Брейдена в церкви. По крайней мере, он не стал свидетелем ее унижения.

Нет, никогда ей не заинтересовать Брейдена. Особенно после того, как она лишилась единственного, что было в ней привлекательного - ее волос. Огорченно вздыхая, девушка боролась с подступившими слезами.

Брейден смотрел на Мэгги. Что-то ее угнетало. А его сердце всякий раз отзывалось болью на все выпадавшие ей в жизни страдания.

Она всегда была сильной. До сих пор горец помнил день, когда хоронили ее отца - самый холодный день той зимы. Ледяной ветер пронизывал до костей всех стоящих у могилы. Слезы плескались в глазах Мэгги, но ни одна не пролилась. Ангус был так потрясен смертью отца, что едва мог ходить. Именно Мэгги взяла тогда на себя заботу о братьях и доме.

Желая выразить свое сочувствие, Брейден в поисках девочки обогнул домик Блэров, где и обнаружил ее, скорчившуюся от горя. Но, увидев его, Мэгги мгновенно выпрямилась, вытерла глаза и взяла себя в руки с той силой воли, которая поражала в ней и по сей день.

Боже, до чего же тяжела была ее жизнь! Братья и большинство мальчишек немилосердно дразнили ее. Отец придирался ко всему, что она делала, чтобы его порадовать.

И после всего этого она осталась самой доброжелательной и щедрой из всех известных ему женщин.

Не отдавая себе отчета, горец протянул руку и нежно коснулся ее волос. Шелковые рыже-каштановые нити ласкали его пальцы и возбуждали жажду обладать ею.

«Ты хочешь именно ее, или тебе просто нужна женщина?» - мелькнуло в голове. Впервые в жизни он медлил.

Никогда ранее он не задумывался над такими вещами – не было нужды. Женщины всегда сами приходили к нему. Добивались его и предлагали свое тело без всяких оговорок.

Но Мэгги – другая. Она никогда его не преследовала. Наоборот, вела себя сдержанно, словно побаивалась.

Сегодня ночью это почему-то беспокоило Брейдена.

Наклонившись, горец вдохнул цветочный аромат ее волос, погружаясь в него, покоряясь ему. Мэгги была сладкой и успокаивающей, словно теплый летний ветерок.

Подчиняясь порыву, он провел ладонью по ее волосам, скользнул ниже, по руке, и еще теснее прижался к ней.

Мэгги распахнула глаза: «Он что?..»

Да, именно это он и делал: вдыхал запах ее волос, а его рука скользила уже по ее бедру.

В голове словно затеяли спор два разных человека: «Ему обязательно это делать?» - «Нет, женщина, и ты это прекрасно знаешь. Ты должна сперва выйти замуж за мужчину, прежде чем позволять ему нюхать и лапать себя». – «Но какое приятное чувство дарит его рука! Чудесно!» - «Мэгги!»

Разрываясь между желанием позволить Брейдену продолжать и пониманием, что это нехорошо, Мэгги кашлянула:

- Брейден, не мог бы ты вести себя прилично?

- Я именно это и делаю, - промурлыкал он ей на ухо .

«Видишь? Он сказал, что ведет себя хорошо», - возразило ее второе «я».

Но девушка ни на секунду не поверила ни ему, ни Брейдену.

- Нет, - заявила она вслух, удивляясь странному звучанию своего голоса. – Ты меня щупаешь.

- Ну разве что чуть-чуть.

Вот бесстыдник! Чуть-чуть, ну да!

Если его сейчас не остановить, невозможно предсказать, чем все закончится…

Впрочем, она точно знала, чем. И хотя сердцем она этого, возможно, и желала, но умом понимала последствия. Она не станет еще одной его победой! Что бы она к нему ни испытывала, использовать себя не позволит!

Желая лишь спастись от соблазна, заставив неисправимого бабника лежать спокойно, она крепко обхватила не в меру шаловливую мужскую руку и прижала к своему животу, прямо под грудью.

- А, хочешь, чтобы я погладил тебя здесь? – прошептал Брейден низким и хриплым голосом.

Он слегка приподнял руку и накрыл ладонью спеленатую грудь девушки. У Мэгги перехватило дыхание. Ее окатило волной острого желания. В глубине тела зародилась странная боль, и она с трудом сдержалась, чтобы не застонать.

- Брейден! – растерянно произнесла она. – Ты не должен этого делать!

- Нет? – переспросил он, зарываясь лицом в ее волосы.