Будущий великий мастер родился 2 декабря 1931 года в небольшом японском городке Нода префектуры Тиба. Эта дата существенна для нашего рассказа. Она означает, что Хацуми, которому к моменту окончания мировой войны не было еще и четырнадцати лет, принадлежит к тому поколению японской молодежи, которое писатель Кэндзабуро Оэ назвал «опоздавшим».
Дело в том, что вся система воспитания подрастающего поколения в тогдашней Японии была направлена на формирование вполне определенного типа личности, своей искренностью, верой и энтузиазмом (а также своей наивностью и невежеством) напоминающего тип нашего комсомольца двадцатых и тридцатых годов. С детства японские юноши и девушки знали, что они принадлежат к народу, находящемуся под покровительством богов и управляемому живым богом — императором. Им также внушали, что они живут на самой благословенной земле, которой никогда не касалась нога завоевателя, что весь японский народ — это одна большая семья, и что император — отец всех японцев.
В стране культивировалась самурайская мораль, согласно которой нет ничего достойнее, чем с честью погибнуть во славу своего императора, своего народа и своей родины.
Молодежь целенаправленно готовили к войне. Достаточно сказать, что больше всего часов в программе средней школы отводилось военному делу и традиционным боевым искусствам- дзюдо и кэндо.
Но 2 сентября 1945 года война закончилась полным разгромом Японии. На ее землю впервые за всю историю пришли оккупанты. Прежние идеалы рухнули. Реакция «опоздавшей молодежи» на это оказалась, конечно, разной.
Кое-кто не пожелал смириться с крушением империи и покончил с собой. Подавляющее большинство постаралось как можно скорее забыть о прошлом и полностью погрузиться в работу и семейную жизнь. А некоторые пытались сохранить себя прежними, подпольно занимаясь боевыми искусствами (запрещенными в первые послевоенные годы американской администрацией).
К числу последних принадлежал Масааки Хацуми. Он начал заниматься боевыми искусствами в связи с ситуацией в семье. Дело в том, что его отец пил. И хотя человек был, в общем-то неплохой, он, возвращаясь домой пьяным, становился агрессивным и хватался за нож. Единственное, что мог сделать маленький Хацуми — это убежать или спрятаться. В конце-концов мальчику надоело все время прятаться и он решил изучить искусство самозащиты. Так в 1944 году, на тринадцатом году жизни, он пришел в группу дзюдо, где эта дисциплина осваивалась по гораздо более широкой программе, чем в школе.
Тосицугу Такамацу, 33-й соке Тогахурэ-рю
Вспоминая впоследствии в книгах о своем детстве, Хацуми пишет, что именно отец оказался тем человеком, который, сам того не желая, направил его на Путь боевых искусств. Он же своим недостойным поведением в семье невольно способствовал развитию у сына обостренного чувства опасности, сохранившегося и потом. А это качество, выработанное годами напряженного ожидания и страха в последствие значительно облегчило постижение основ ниндзюцу. Выяснилось, что потомственные ниндзя специально растят своих детей в условиях моделирования ситуаций, которые ребенок воспринимает как угрожающие. У Хацуми эти ситуации носили естественный характер.
После школы Масааки поступил в один из наиболее престижных университетов Японии — Мэйдзи, на факультет искусствоведения. Это тоже важно для понимания его личности. Можно себе представить, что означает профессиональная искусствоведческая подготовка в такой стране, как Япония, где даже выпускник школы может различать 150 цветов и их оттенков! Тем более, что Хацуми приобрел довольно широкую известность в качестве художника и каллиграфа. Параллельно с искусствоведением, он изучал еще и медицину, как современную западную, так и традиционную восточную. Получив медицинское образование, Хацуми занялся врачебной практикой. В возрасте 27-и лет он уже возглавлял частную клинику, специализировавшуюся на лечении заболеваний внутренних органов.
Кажется, что всего этого более, чем достаточно, чтобы забыть о самом понятии свободного времени. Впрочем, расхожие истины хороши лишь для обычных людей. Трудно сказать, где искал резервы времени Хацуми, но он их находил. Ежедневная практика боевых искусств сделала его к 1958 году обладателем 6-го дана в каратэ Сито-рю, 4-го дана в дзюдо, первого или второго данов в нескольких стилях кобудзюцу (упражнений с оружием). Оказалось, однако, что все это было только прелюдией.
Хацуми вспоминает, что еще в детстве ему предсказали смерть в возрасте 27-и лет. И действительно, в 1958 году прежний Масааки Хацуми умер. А вместо него появился другой человек, по имени Бяку-рю (Белый дракон). Этот боевой псевдоним он получил от Тосицугу Такамацу, встреча с которым полностью перевернула его жизнь.
Такамацу, по прозвищу «монгольский тигр», был тридцать третьим патриархом и верховным наставником школы ниндзюцу Тогакурэ-рю, созданной в XIII веке на базе девяти других школ. Свое прозвище он получил от друзей после того, как в тридцатые годы ряд лет провел в странствиях по Китаю, где изучал различные стили и направления ушу. И хотя близкие нередко подтрунивали над ним, утверждая, что к старости монгольский тигр превратился в домашнего кота, он с самым серьезным видом отвечал, что именно благодаря такому превращению смог дожить до седых волос.
Встретив Учителя в первый раз, Хацуми испытал сильнейшее потрясение — настолько мощным был дух этого человека. Выразить словами то, что он тогда пережил, практически невозможно. Хацуми вспоминает отчетливое ощущение того, что прежний человек исчез в нем безвозвратно. Осталась лишь телесная оболочка, а вместо души — пустота. Тогда же в нем пробудилась генетическая (ее также называют эйдетической) память, благодаря которой он смог вспомнить боевой опыт своих предков-самураев. Их было немало в роду, насчитывающем более 900 лет! Это заложило основу новой личности. Остальное сделал Учитель.
Встреча произошла в Нара, одном из самых старых японских городов, в 710–784 годах столице страны. Такамацу имел там свой зал, который поистине был «додзё» — местом постижения Пути, а не только помещением для тренировок. Учитель вообще выступал против тенденций осовременивать традиционные боевые искусства и поставить их на коммерческую основу. Он вполне справедливо считал, что в таком случае все они превратятся в обычные школы рукопашного боя, с большей или меньшей долей экзотики для рекламы.
Ученичество Хацуми продолжалось пятнадцать лет, вплоть до смерти Учителя в 1973 году, на девятом десятке лет жизни. Все эти годы, окончив очередную рабочую неделю, доктор Хацуми садился в ночной поезд и воскресным утром приезжал в Нару. Прозанимавшись там день или два, он снова ночным поездом возвращался в Токио точно к открытию клиники. Занятия проходили не только в додзе Учителя, но и в буддийских храмах, как местах концентрации духовной энергии, а также в окрестных лесах и полях. Такамацу был строгим наставником. Занятия с ним ничем не походили на столь знакомые нам «тренировки по каратэ», проходящие в уютных, теплых помещениях.
Вообразите себя зимней ночью, когда ветер пронизывает до костей и вдобавок идет ледяной дождь. В такой обстановке, когда не то, что противника, а собственную руку трудно разглядеть, когда пальцы уже не гнутся от холода, надо отрабатывать, скажем, приемы защиты от самого что ни на есть настоящего меча, острого как бритва. Если вы в состоянии живо представить себе все это, то способны понять, как должен тренироваться настоящий ниндзя.
Именно так постигал ниндзюцу Масааки Хацуми. Все было по-настоящему, без всякой бутафории и условностей.
Все было новым и непривычным, Хацуми не раз испытывал глубокую досаду от того, что при всей своей квалификации во многих видах боевых искусств не мог сколько-нибудь удовлетворительно повторить то, что показывал ему старый мастер. Приходилось делать множество фотографий и зарисовок, чтобы потом дома, в Токио, раскладывать по элементам изучаемую технику. Но даже сейчас, когда со дня смерти Учителя прошли 20 лет, заполненных неустанной ежедневной практикой, Хацуми кажется, что многое он так и не сумел постичь.
