Четыре тумена, столько войск под начало темника Бурундая выделил Великий Джихангир Бату-хан. В задачу темника входило, отделившись от основных сил, широкой «облавой» пройтись по следу Великого Князя Владимирского Юрия Всеволодовича. Великий князь, бросив столицу, поспешил в свои лесные вотчины собирать войска. В его отсутствие стольный град Владимир был взят штурмом, разграблен и сожжен. Не дело хана шастать по лесам за убегающим как заяц врагом. Для этого у него есть помощники, знатные найоны-темники, или темники не знатного рода, но ставшие таковыми за полководческие заслуги. Одним из таких безродных темников и являлся Бурундай.

Четыре тумена расположились лагерем на пустоши неподалеку от Углича. Углич попался Бурундаю на пути, и он не преминул его с ходу взять. Это оказалось не очень трудно, и город был мал и земляные его стены невысоки, да и жители не смогли оказать должного сопротивления. Но и добыча, увы, тоже оказалась не велика. Городок был небогатым, к тому же многие жители заранее успели убежать в леса, прихватив с собой наиболее ценное имущество. Пленных тоже взяли не так много. Мужиков сразу нагрузили всевозможной поклажей. Для большого войска требуется много всевозможной поклажи и не победоносным воинам ее нести, воинам положено воевать. Особенно разочаровало, то что в Угличе и окрестных селах захватили мало женщин, да и тех что захватили… Самыми ценными пленницами считались так называемые «нежные цапли» и «жирные утки», женщины из привилегированных сословий: княгини, княжны… воеводши, купчихи, поповны. Княгинь и княжен – нежных цапель, рядовым воинам «брать» запрещалось, они предназначались тысячникам и темникам. И лишь в том случае если эта «добыча» тем не понравится, тогда и младшему «комсоставу» и даже рядовым воинам могла достаться такая «цапля». А вот что касается воеводшь, купчих, поповен – «жирных уток», то здесь столь строгих ограничений не было. Как правило, темникам, тысячникам, да и сотникам, если они монголы, полные женщины не нравились. Другое дело если начальник кипчак. Многим кипчакам напротив нравились полнотелые и они требовали от своих подчиненных, обязательно показывать им и жирных уток. Увы, в Угличе, к моменту штурма не оказалось ни одной «цапли», да и «уток» поймали крайне мало. Так что воинам пришлось в основном довольствоваться городскими простолюдинками, а в селах смердками. Какое удовольствие для храброго богатура, после месяцев походной жизни в седле, риска быть убитым в сражении в качестве награды лежать на мосластых русских смердках. Они, как правило, много с раннего детства работали, и ели всегда плохо и такую грубую пищу, что их тела часто были столь же жестки, как и мужские. То ли дело, когда брали Владимир. Там город большой и богатый и там было много хорошо откормленных мягких женщин…

Шатер Бурундая, как полагается, разбит в центре лагеря. Вход караулят верные нукеры. Посреди шатра горит огонь в походном очаге, большой четырехугольной лохани и дым уходит вверх в дымовое отверстие. Темник сидит на кошме, ноги под себя, перед харатьей, куском выделанной кожи, на котором начертан план местности, где предположительно прятался орысский коназ со своим войском. Через всю шкуру извилистой линией пролегала река, которую орысы звали Сить. По обеим берегам реки кружками отмечены расположения деревень и сел. Этот план Бурундай составил сам, сопоставляя донесения лазутчиков и рассказы пленных.

Бурундай поднялся, чтобы подлить масла в горящую плошку, добавить освещения – к вечеру свет, проникающий через дымовое отверстие, становился все слабее. Тревожные мысли, до того как бы задвинутые на задний план сознания обдумыванием предстоящих сражений, вновь всецело овладели им. Нет, он не опасался за окончательный исход этого похода. Куда этому орысу Гюрге, хоть он и коназ, тягаться с ним, а его, кое как собранному войску с четырьмя монголо-кипчакскими туменами. Бурундая беспокоило совсем другое. Как расценить, это его неожиданное назначение, командовать не только своим, а сразу четырьмя объединенными туменами? И что его, а не кого-то из знатных найонов Джихангир послал добивать орысского коназа. Возможно, таким образом Бату-хан дает понять, что коназ Гюрга ему не ровня, и разбить его сможет и темник, причем далеко не самый родовитый. Конечно, для Бурундая, с одной стороны это высочайшая милость и доверие, с другой… Тридцатипятилетний Бурундай хорошо разбирался в подковерных интригах, которые плелись в ближайшем ханском окружении. Он точно знал – ему завидуют не только найоны, но и тайджи, близкие родственники Бату-хана, в чьих жилах течет кровь самого Великого потрясителя вселенной Чингисхана. Как тут не завидовать, ведь это тумен Бурундая сыграл главную роль в разгроме Волжской Булгарии, и потом его воины первыми ворвались, и в Рязань, и во Владимир. Для всех этих знатных и влиятельных он выскочка, баловень счастья и они все сделают, чтобы опорочить его славу, уже делают.

Дальше мысли Бурундая потекли в другом направлении. Сегодня прискакал гонец с вестью, что основное войско хана овладело Тверью, город хоть и не такой большой как Владимир, но куда богаче того же Углича. Там наверняка взяли немало добычи, пленных и пленниц… Взятые в плен женщины имели для Бурундая немаловажное значение. Он не тайджи и не богатый найон, которые шли в поход, имея не только нукеров, отцы которых служили их отцам, за ними в обозе в кибитках едут по две-три, а то и более жен. Им не приходиться после сражений скучать, даже если нукеры не приведут им ни одной «цапли», или «утки». Они утешатся женами. А Бурундай один как перст и очень зависит от такого рода «ясыря». Впрочем, его нукеры ничуть не хуже потомственных слуг тайджи и найонов, но только они его любят и уважают не за высокое происхождение, а за полководческое искусство и заботу о них. И они всегда приводили к нему самых знатных и красивых пленниц. Но, как же редко они могли угодить своему темнику. Казалось бы, откуда у этого сурового, грубого воина, в жилах которого не текло и капли благородной крови такой изощренный «вкус»? Ему не нравились не только мосластые жесткотелые смердки, но и слишком хрупкие «цапли» и недостаточно нежные «утки». Бурундай хотел совершенства, а в его понимание женское совершенство заключалось в сочетании нежности «цапель» и пышнотелости «уток». По всей видимости, он имел такой «вкус» оттого, что сам являл полную противоположность: худой, жилистый, костистый. Про ту слабость темника было в курсе едва ли не все в окружении Джихангира. Тайджи и найоны посмеивались – они все были монголы, любили, как правило, много есть и лежать на мягких подушках от того с годами начинали заметно грузнеть, становиться жирными. А жирные мужчины обычно любят худых женщин, потому среди тайджи и наиболее знатных найонов в такой цене «цапли». К тому же, среди них встречаются и такие, что предпочитают мальчиков. Но почему-то над этими «гурманами» никто не смеется, и сам Джихангир этого, как бы, не замечает. А вот про тягу Бурундая к определенному типу женщин все знают и все смеются, кто втихую, кто в открытую. И сам Джихангир не прочь при случае посмеяться, и не только… Во время разграбления Владимира Джихангир вроде бы оказал Бурундаю великую честь. Когда к ногам ханского коня положили почетную добычу, княгиню, жену коназа Гюрги, перед тем сорвав с нее украшения и одежду, Джихангир отказался, он был не «голоден», ибо у него в обозе имелось больше десятка жен. К тому же Бату-хан был довольно тучен, как и почти все чингизиды перешагнувшие рубеж тридцати лет. А тут перед ним положили княгиню… в общем, она ему явно не понравилась и он предложил почетную добычу Бурундаю. Но как предложил!? Хан опять публично над ним посмеялся, унизил. Ему предлагалось овладеть княгиней на глазах у всех, прямо на снегу! Да, насиловать женщин покоренных народов, публично унижать их, на это имеют право все рядовые воины, как и десятники и сотники… Но он не десятник и не сотник, даже не тысячник, он темник. Да он бы с благодарностью принял этот дар и с удовольствием овладел бы княгиней, тем более она оказалась именно в его вкусе, хоть и не молода: крупная, белотелая, светловолосая, невероятно мягкая. Это Бурундай ощутил, когда оказался на ней, под взглядами Джихангира, его свиты и еще многих тысячников и сотников, слыша их смешки и скабрезные шутки…