Пибоди убрала мобильник в карман, и они вошли в скрипучий лифт.

– Давай проделаем все это быстро, Макнаб. Мне не хо­чется, чтобы брат ломал голову над тем, где я могу пропа­дать.

– Хорошо. Тогда начнем прямо сейчас?

Он схватил ее, прижав к стенке лифта, и поглотил сво­им ртом ее губы прежде, чем она успела пискнуть.

– Эй, подожди! – с трудом выдавила она, когда его губы коснулись ее шеи. – Этот лифт безопасен?

– Я «взрывник», – усмехнулся Макнаб, быстро расстегивая пуговицы на ее плаще. – Разве я могу жить в небез­опасном доме?

– Тогда выруби его! Хотя подожди… Это ведь незаконно…

Макнаб слышал только, как колотится ее сердце. Обер­нувшись, он ударил по кнопкам, и кабина остановилась между этажами.

– Какого черта ты делаешь?

– Мы сейчас воплотим в жизнь одну из десяти моих лучших выдумок!

Он достал из кармана мини-комплект инструментов и стал возиться с щитком безопасности.

– Как, здесь?! Прямо здесь? – воскликнула она, чувст­вуя, как кровь приливает к голове. – Да ты знаешь, сколь­ко муниципальных постановлений ты нарушаешь?

– Потом мы с тобой можем арестовать друг друга.

Макнаб с удовлетворением крякнул, когда огонек на телекамере безопасности погас. Он выключил сигнализа­цию, бросил в угол инструменты и повернулся к ней.

– Макнаб, это безумие.

– Знаю, – ответил он, сорвав с нее плащ и отбросив его в сторону.

– Но, как ни странно, мне это нравится…

Он снова обнял ее и улыбнулся:

– Я так и думал.

Лед прямо на глазах покрывал блестящей коркой доро­ги и тротуары. В плотном городском потоке людей и машин Зак вспоминал о пахнущем пирогами уюте своего дома, о ярком солнечном свете и о том, как там, в Аризоне, Кларисса восстановит свои душевные силы.

Она сама открыла дверь. Ее лицо было бледным и хра­нило следы слез, руки немного дрожали.

– Ты так долго добирался…

– Прости. Из-за этой погоды транспорт в городе ходит очень медленно. Не представляю, как здесь можно жить.

– Я больше не хочу здесь жить! Никогда! – Она закры­ла дверь и прислонилась к ней. – Я боюсь, Зак. И я устала от постоянного страха…

– Тебе больше не придется так жить. – Переполнен­ный любовью, он нежно взял в ладони ее лицо. – Тебе больше никто не причинит зла. Я буду беречь тебя.

– Я знаю. С той минуты, как я встретила тебя, я поня­ла, что моя жизнь изменится. – Она взяла его за руки. – Ты продрог. Идем к огню.

– Я хочу увезти тебя отсюда, Кларисса. Как можно ско­рее.

– Да, я… Я готова ехать. – Она все же провела его в гостиную к камину, все еще продолжая дрожать. – Я уже упаковала сумку. Она там, наверху. Даже не помню, что я в нее положила… Ох, Зак, я оставила записку для Би Ди. Когда он завтра вернется домой и прочитает ее… Даже не знаю, что он тогда будет способен сделать! Господи, что я натворила?! Я не должна была ставить тебя между нами!

– Я хочу быть между вами, – упрямо ответил он, по­вернув к себе ее лицо. – Хочу помочь тебе.

Она подняла на него свои огромные фиалковые глаза.

– Это потому, что ты жалеешь меня?

– Это потому, что я тебя люблю.

В ее глазах снова заблестели слезы, словно росинки на фиалках.

– Я тоже люблю тебя, Зак. Это кажется невозможным, невероятным, но это так. Словно я тебя давно ждала и смогла все пройти, все пережить, чтобы дождаться…

Она обняла его, подняв к нему лицо, и Зак мягко поце­ловал ее, желая успокоить, вселить надежду.

– Я схожу за твоей сумкой, и мы уйдем отсюда.

Она взглянула на него с улыбкой.

– Да-да. Пойдем отсюда. Скорее, Зак!

– Надень пальто. На улице холодно.

Он вышел и поднялся в ее спальню. У него тяжело за­стучало сердце. Она уедет с ним! Она любит его! Это было какое-то чудо. Ее сумка лежала на кровати, а рядом Зак увидел прислоненный к подушке конверт, адресованный ее мужу.

«Для этого потребовалось мужество, – подумал Зак. – Как хорошо, что она поняла, сколько в ней на самом деле мужества…»

Он был уже на полпути обратно вниз, когда услышал ее вскрик.

Прижатая к стене кабины лифта, почти голая, Пибоди хватала ртом воздух. Макнаб припал лицом к ее шее, дыша с присвистом, похожим на звук старого чайника ее мамы. Перед этим они снимали, сдергивали и срывали друг с друга одежду, кусались, щупали и тискали друг друга. А потом совершили то, к чему так давно стремились, – прямо там, где стояли.

«Это самый невероятный случай в моей жизни», – по­думала Пибоди, когда начала приходить в себя.

– Боже! Боже, Пибоди…

Зарывшись лицом в ее шею, Макнаб подумал, что не смог бы двинуться, даже если бы она крикнула ему в ухо нечто оглушающее. Ее тело – о боже! – ее тело оказалось поразительным! Налитое, сочное, именно такое женское тело, в каком мужчина был готов тонуть. Если бы он смог придумать, как им оказаться в горизонтальном положе­нии, он бы так и сделал: утонул бы в ней навсегда.

Ее руки все еще обвивали его – Пибоди была не в со­стоянии их опустить. Она даже не могла вспомнить, что именно они вдвоем делали и как им все удалось. Последние десять минут слились в головокружительном водово­роте, в сексуальном дурмане. Это был какой-то бросок через безумие…

– Нам нужно выбираться отсюда, – с трудом выгово­рила она.

– Угу, – ответил Макнаб, но все еще не мог оторвать лицо от ее шеи, отчего ей было щекотно и приятно. Потом он отступил и стал изумленно смотреть на нее. – Боже, ты выглядишь потрясающе!

Пибоди понимала, что на самом деле она выглядит про­сто смешно. Ее лифчик висел на плече на одной лямке, одна нога оставалась в форменном носке и ботинке, с дру­гой свисали брюки, а трусики вообще были неизвестно где. К тому же было видно, что пара десятков сухариков для похудания в день, на которых она мучительно старалась держаться последнее время, все еще не сгладили жи­вотик.

Несмотря на все это, она ощущала, как в ней поднима­емся озорное женское возбуждение, и отразившееся на лице Макнаба лишь подогрело это чувство.

– Ты тоже хорош, – снисходительно ответила она.

Конечно, он был тощим, на нем можно было пересчи­тывать ребра, а живот был плоским, как доска. В обычной ситуации это наверняка вызвало бы у нее раздражение. Но тут, глядя на его взъерошенные светлые волосы и начавшую покрывать голое тело «гусиную кожу», Пибоди толь­ко изумилась и улыбнулась ему.

Он тоже улыбнулся и сказал:

– Может быть, повторим?

– Я не возражаю…

Зак бросился вниз по лестнице. Сумка колотила его по спине. Влетев в гостиную, он увидел, что Кларисса лежит на полу, держась рукой за щеку. Сквозь ее растопыренные пальцы был виден красный след от удара.

Би Ди стоял над ней, покачиваясь и уставившись на нее злобными остекленевшими глазами. В руке он держал ее пальто и потрясал им перед лицом Клариссы.

– Это куда же ты, мать твою, собралась? Разве я не го­ворил тебе, чтобы ты не выходила из дому? Думаешь, что можешь ускользнуть, пока меня нет, сука?

– Не подходите к ней, – произнес Зак. Несмотря на за­кипавший в нем гнев, он старался говорить ровно и спо­койно.

Пошатнувшись, Брэнсон повернулся к нему, и Зак уло­вил запах виски.

– Так-так… Чудненько. Шлюха и мастер, – произнес он врастяжку и ткнул Зака ладонью в грудь. – Убирайся к черту из моего дома!

– Я это и собираюсь сделать. Вместе с Клариссой.

Кларисса поднялась на колени, напоминая молящуюся женщину.

– Зак, не надо! Би Ди, он имел в виду… Я только хотела прогуляться, и все.

– Врешь, сука! – не оборачиваясь бросил Брэнсон и снова ткнул Зака в грудь. – Итак, хочешь распорядиться тем, что принадлежит мне? А она не рассказывала тебе, со сколькими мужиками она развлекалась?

– Это неправда! – всхлипнула Кларисса. – Я никогда не…

Она осеклась и съежилась от страха, увидев, что Брэн­сон снова повернулся к ней.

– Заткнись, твою мать! Я не с тобой разговариваю. Что, голубчик, решил поработать сверхурочно, пока меня нет в городе? К твоему большому огорчению, мне пришлось от­менить поездку. А может, ты уже успел засунуть в нее свой член? Нет? Но если ты ее поимел, то должен знать, что в постели она ведет себя паршиво. Красивая и бесполезная. Но она моя.