– Может, он где-то действительно залег на дно?

– Залег, но не совсем на дно – всплыл. Пару дней назад его выудили из Гудзона, со стороны Джерси. Мне удалось узнать только, что перед тем, как утопить, ему вы­резали язык. Во, дела!

– Печально слышать, – вздохнула Ева.

Рацо некоторое время сидел, грустно потупившись, потом поднял на нее скорбные маленькие глаза.

– И кто, по-твоему, мог это сделать?

Ева пожала плечами.

– Это дело не по моей части. Я, конечно, могу загля­нуть в файл, но…

Рацо не дал ей договорить.

– Они прикончили Наладчика потому, что он догадал­ся об их планах? Так ведь, а?

– Выходит, так.

– Ну вот, Даллас, ты получила какую-то наметку и мо­жешь вычислять их. Ведь ты – коп и занимаешься рассле­дованием убийств. А они убили Наладчика.

– Все не так просто. Я не веду это дело. Если Наладчи­ка выловили в Нью-Джерси, оно тем более не может ка­саться меня. Не думаю, что тамошние копы очень обраду­ются, если я начну вмешиваться в их расследование.

– Как по-твоему, насколько добросовестно большин­ство копов подходят к таким случаям?

– Есть довольно много копов, которые не боятся хло­пот. Но, конечно, есть и такие, которые будут пытаться за­крыть это дело.

– Но ты ведь постараешься? – Рацо взглянул на нее с такой детской верой в глазах, что Еве стало не по себе. – А я тебе помогу, нарою что-нибудь. Если Наладчик разго­варивал со мной, он мог говорить еще с кем-то. Слышь, его нелегко было запугать, но когда он звонил мне, он был сильно напуган. Они не поступили бы с ним так, если бы собирались просто взять банк.

– Может, и не поступили бы, – согласилась Ева, хотя прекрасно знала, что порой туристам выпускают кишки за браслет и пару кроссовок. – Я загляну в файл, но больше обещать ничего не могу. А ты пошарь. Если раскопаешь что-то еще по этому делу, дай знать.

– Хорошо-хорошо, – закивал Рацо и грустно улыбнул­ся Еве. – Ты найдешь энтих, которые так поступили с На­ладчиком. Другие копы не узнают, во что он мог вляпать­ся. А ты способна выяснить… Я ведь добротную информа­цию тебе принес, правда?

– Да, Рацо, достаточно добротную. – Ева поднялась и, порывшись в кармане, положила на столик несколько кре­диток.

На улице Пибоди спросила:

– Наверное, мне нужно пройтись по файлам относи­тельно этого дела?

– Пройдись. Но до завтра это вполне терпит. И попы­тайся определить, что имел в виду Наладчик, когда гово­рил про «Арлингтон». Прочеши названия домов, улиц, частных владений, деловых центров… Если что-то найдем, то сообщим об этом офицеру, ведущему расследование.

Уже в машине Пибоди спросила:

– А этот Наладчик не работал на кого-нибудь из поли­цейских?

– Нет, – ответила Ева, включая зажигание. – Он терпеть не мог копов и был не из пугливых, хотя отличался жадностью. Управлялся в лавке один и работал круглую неделю, без выходных. Поговаривали, что он держал под прилавком армейский бластер и охотничий нож. Часто бах­валился, что может сделать из человека филе так же легко и быстро, как из форели.

– Похоже, забавный малый был.

– Крутой и суровый. Если старик твердо решил выйти из того дела, в которое втравился, его можно было остано­вить только очень серьезным наездом, вплоть до устране­ния.

Пибоди, прищурившись, взглянула на свою начальницу.

– А ведь вас, кажется, засасывает это дело…

– Заткнись! – И Ева резко вырулила на улицу, дав газу больше, чем надо.

Ева пропустила обед, но это ее не особенно расстроило. А вот тот факт, что она оказалась права в своих предполо­жениях относительно логики обвинителя в деле Лизбет Кук, привел Еву в бешенство. «Козел! Мог бы хоть потя­нуть с согласием на формулировку „убийство второй сте­пени“!»

Спустя считанные часы после ареста в связи с насильст­венной смертью Дж. Кларенса Брэнсона Лизбет была освобождена под залог и сейчас, вероятно, сидела у себя в квартире, устроившись поудобнее на диване или в кресле, и потягивала кларет с самодовольной улыбкой на лице.

Соммерсет, дворецкий Рорка, появился в холле, как всег­да, бесшумно, встретив Еву уничтожающим взглядом и не­одобрительным вздохом:

– Сегодня вы опять сильно припозднились.

– Да? А вы сегодня опять отвратительны. – Она броси­ла куртку на перила лестницы. – Разница между нами за­ключается в том, что завтра я могу не опоздать.

Соммерсет заметил, что Ева не выглядит бледной и утомленной, как это часто бывало после рабочего дня. Но он скорее прошел бы все муки ада, чем признался даже себе, что это обстоятельство его порадовало. Когда она проскользнула мимо него и стала подниматься наверх, он холодным тоном, слегка подняв бровь, сообщил:

– Рорк в видеозале. Второй этаж, четвертая дверь справа.

– Я знаю, где это, – пробурчала Ева не слишком ис­кренне.

На самом деле она толком не помнила, где находится это помещение. Дом был огромным, и в лабиринтах его коридоров, комнат и обставленных всякими диковинками холлов немудрено было заблудиться. Тем не менее Ева предпочла поискать видеозал сама.

Глядя на убранство этого жилища, Ева уже в который раз подумала о том, что его хозяин ни в чем себе не отказы­вает. А почему, собственно, он должен был отказывать? В детстве Рорк был лишен самого необходимого, все эти удобства он тем или иным путем заработал сам и вполне мог распоряжаться ими по своему усмотрению, по своей прихоти.

Прошло уже больше года, как Ева обитала в этом доме, стоящем посреди огромного ухоженного сада, но по-на­стоящему так и не привыкла к нему. Здесь сходились во­едино финансовое могущество и обычные бытовые чело­веческие слабости, и все же Ева не чувствовала себя в этих чертогах свободной, что-то всегда стесняло ее.

Ева не привыкла к богатству и предполагала, что вряд ли способна когда-нибудь привыкнуть. Она вышла замуж за Рорка не из-за его состояния, а, скорее, вопреки ему, и старалась не думать о том, как именно могло быть нажито это состояние. Она считала, что если влюбилась в Рорка, то должна принимать его всего – со всеми светлыми и темными сторонами. Ева изо всех сил старалась, чтобы каждый раз при входе в дверь этого дома у нее внутри уми­рал полицейский, живущий своими профессиональными инстинктами и предвзятостями.

Видеозал был обставлен роскошными длинными дива­нами и оборудован огромными настенными экранами. Вдоль одной из стен тянулся старомодный бар вишневых тонов со стульчиками из кожи и бронзы. В шкафу из рез­ного дерева хранились бесчисленные диски с видеозапи­сями старых фильмов, которые Рорк любил смотреть боль­ше всего. Полированный пол был устлан узорчатыми ков­рами; в камине, отделанном черным мрамором, горел огонь, перед которым грелся свернувшийся клубочком жирный кот. Запах потрескивающих в огне дров смеши­вался с ароматом свежих цветов в огромной медной вазе и легким благовонием свеч, стоявших на каминной доске. Но главное – здесь был мужчина, который ее всегда заво­раживал.

На экране шел какой-то черно-белый фильм. Рорк удобно растянулся на плюшевой софе, держа в руках бокал с вином. Одежда на нем – так же как и изображение на эк­ране – состояла из черного и белого. Ворот белоснежной рубашки был небрежно расстегнут, из-под черных облегающих брюк торчали босые ноги – ботинки валялись на полу. Ева не могла понять, почему эта поза казалась ей такой возбуждающе сексуальной. Лицо Рорка было похо­же на лик ангела, из любопытства залетевшего в разврат­ный ад: греховный блеск в живых голубых глазах и изящ­ная линия рта, едва заметно изогнутого в улыбке. Черные волосы ниспадали почти до плеч, являясь приманкой для пальцев любой женщины.

Ева в который раз вспомнила, как впервые увидела это лицо у себя в кабинете на экране монитора во время рас­следования одного из убийств. Тогда Рорк числился в коротком списке подозреваемых, и ей в голову не приходило, что с этого момента изменится ее судьба…

Хотя она не издала ни звука и остановилась в дверях, он сразу повернул к ней голову, и их глаза встретились. Рорк улыбнулся, и Еве показалось, что сердце у нее в груди про­пустило удар.