- Твою мать! – вырвалось у меня против воли, когда Хадор, легонько толкнув меня в плечо, быстрым движением застегнул джинсы. – Больно же! Немедленно расстегни обратно!

- Но… - недоуменно протянул он, а затем увидел, что я не могу подняться, удерживаемый застрявшей в его молнии прядью волос. – Твою мать!

Голоса у двери звучали уже недовольно, а кто-то особо умный высказал здравую мысль принести запасной ключ. Дьявол, этого я не предусмотрел, когда запирал спортзал!

- У нас есть минут пять, - заговорческим шепотом произнес Хадор, изо всех сил стараясь открыть заевшую молнию. – Потом они таки войдут.

- Да что б тебя, - я изо всех сил дернулся и взвыл от боли. – А ты можешь побыстрее?

- Стараюсь, но… нужны ножницы, - решил он и выпрямился, оглядывая окрестности. Моя голова последовала вслед за его штанами, а вот туловище, не предупрежденное о подобном маневре, осталось на месте. За дверью стало подозрительно тихо – очевидно такой отборной ругани не слышали даже наши бывалые парни. Раздался тихий стук.

- Командир? – нерешительно рискнул позвать кто-то, и я скрипнул зубами от злости. Вот как он опознал мой голос в том кошмарном вопле и потоке брани, которую я выдал? В дверь застучали настойчивее. Хадор сильно дергал замок, пытаясь освободить мои волосы, но успеха это не приносило. В замочной скважине тем времени заскрежетал ключ, и я рванулся изо всех сил, наплевав на боль.

- Командир, вы в порядке?! – Донахью, один из командиров группы, влетел внутрь, намереваясь разобраться с любой опасностью, угрожающей бесценному мне. – О…

Зрелище, должно быть впечатляло. Суровый командир, со слезами боли на глазах, рядом с ним – его партнер и правая рука, без рубашки, судорожно вцепившийся в молнию на джинсах. Мы оба трогательно покраснели, а затем я, пылая праведным гневом, развернулся к Хадору.

- Это все твои фокусы! – прорычал я.

- Мои? – изумился он. – Да я вообще…

- Ты взрослый! Ты серьезный! – возмущался я, позабыв обо всем и не замечая шокированных взглядов бойцов. – Вот к чему приводит твое ребячество!

- Но я всего лишь… - пытался оправдываться Хадор, однако я уже развернулся к выходу и твердой уверенной походкой, стараясь при этом не смотреть по сторонам, вышел из зала.

До самого вечера ко мне в кабинет так никто и не рискнул зайти, хотя обычно от визитеров не было отбоя. Становилось скучно, рапорты уже не казались такими важными, а от планов подготовки маршрутов начинала кружиться голова. Я с раздражением отбросил бумаги в сторону и неожиданно понял, чего мне так не хватало весь день. Никто не вламывался ко мне, стряхивая снег с воротника прямо на пол, оставляя грязные следы и разводы. Никто не усаживался на стол поверх бумаг, комкая важные отчеты. Никто не проливал кофе мне на колени, извиняясь и размазывая коричневый напиток по ткани дорогих брюк. Никто… Черт, мне так не хватало его. Я быстро собрался и выскочил из кабинета.

В нашей квартире было тихо и пусто. Я едва не саданул дверью об косяк, чтобы выпустить наружу злость, как вдруг увидел открытое настежь окно и болтающуюся в проеме веревочную лестницу. Снова игры? Не колеблясь, я взобрался на подоконник.

На плоской части крыши часть снега была сметена заботливой рукой, на освобожденный участок положен толстый прорезиненный матрас, а на нем стоял небольшой столик, из тех, что приносят в кровать, с термосом и двумя кружками. Солнце клонилось к горизонту, золотя небо и снег так, что от открывающегося вида захватывало дух. Вокруг не было ни души.

- И что бы это значило? – поинтересовался я у окружающего пространства. Пространство дунуло в лицо порывом ветра и ответило изумленным голосом:

- Ого! Да ты романтик!

Хадор забрался на крышу вслед за мной и так же недоуменно оглядывался вокруг.

- Это попытка извиниться? – поинтересовался он. Я развел руками в ответ.

- Если только перед тобой провинился кто-то еще. И прости, не знаю, что на меня нашло.

- По-дурацки вышло, - согласно кивнул Хадор. – Я тоже хорош, обиделся и уехал в город, вместо того, чтобы идти к тебе. Смотри, а там записка, - неожиданно заметил он.

Под термосом и правда обнаружился белый конверт. На единственном листке бумаги, найденном внутри, было напечатано:

«Еще раз меня из-за вас оторвут от рыбалки – отключу коммуникатор. Не пугайте птенцов, живите дружно. Рей.

P.S: в термосе должен быть глинтвейн по моему фирменному рецепту. Из-за вас пришлось рассказать его Дону. Вернусь – будете все объяснять.

P.S2: Не бойтесь, он забудет. Мари»

Хадор смотрел на меня, я смотрел на Хадора, не в силах найти подходящих слов. Не выдержав, мы дружно расхохотались. Все-таки, кто бы что не говорил, мы все не так далеко ушли от переходного возраста, когда хочется совершать глупости, веря, что именно в этом и есть смысл жизни.

Иногда мне кажется, что это действительно правда.