– Дорогой коллега! – сказал Кларк. – У меня есть к вам конкретное предложение. Я могу вам предложить анализ вашего творения на любом уровне: от психического до молекулярного, атомного, нейтронного. В кратчайший срок вы получите самые исчерпывающие характеристики. Соглашайтесь, мистер Карагези. Я крайне редко делаю подобные предложения.

– Увезти Лилит в Америку? – встревожился Тигран Мовсесович. Такой вариант не приходил ему в голову.

Воодушевившись, Кларк смешно жестикулировал большими неуклюжими руками: – Моя лаборатория – это целый городок на берегу океана.

Закрытая территория, где трудятся несколько сотен ученых над заданными мною проблемами. Ни посторонним, ни даже представителям прессы нет туда доступа.

– Но я не уполномочен в одиночку принимать такие ответственные решения, – засомневался Карагези.

– Позвольте вам не поверить. Чтобы ученый с мировым именем не имел возможности лично распоряжаться своим открытием?

– Я не ученый-одиночка, коллега, – сухо возразил Карагези. – Я – сотрудник Научно-исследовательского комплекса, на базе которого и ставил эксперимент.

Истолковав это заявление по-своему, американец поспешил заверить его:

– Вам, мистер Карагези… вашему учреждению это ничего не будет стоить. Я сам заинтересован в такой сделке, что и явится компенсацией за предлагаемые мною услуги.

– Ваше предложение очень заманчиво, мы обсудим его…

– Безусловно, безусловно, – улыбнулся Кларк, потирая руки. Он не сомневался в исходе переговоров. – Завтра я возвращаюсь в Штаты и буду с нетерпением ждать вас.

Лабораторный городок Кларка раскинулся вдоль берега океана на довольно обширной территории. Среди стволов высоченных пальм и яркой южной зелени виднелись особнячки.

В одном из них жил Кларк со своей семьей, другой предназначался для конференций, третий – для гостей. В стороне расположились лабораторные здания, соединенные между собой галереями, рядом – общежитие для сотрудников. За живой изгородью буйно цветущих кустарников теннисные корты ji площадки для игры в сквош.

Сотрудник Кларка, встретивший гостей в аэропорту, предложил Орбелу и Ольге поселиться в доме для гостей, а Лилит отправить в спецпомещение лаборатории. Но они категорически отказались, заявив, что должны быть постоянно подле нее. Сотрудник, не скрывая недовольства, связался с Кларком, после чего подтвердил, что поместить Лилит в доме для гостей не представляется возможным по весьма понятным соображениям, и, если гости настаивают, для них в виде исключения придется оборудовать комнаты рядом с вольером для Лилит. При этом он недвусмысленно дал понять, что идет на явное нарушение установленных порядков и сотрудники лаборатории вынуждены будут терпеть определенного рода неудобства.

– Им придется смириться, если вы не желаете поселить нас троих в доме для гостей.- Орбел даже побледнел от возмущения. – И вообще мне не нравится ваш тон. Если вы его не измените, боюсь, наше сотрудничество может не состояться вовсе.

Американец, не ожидавший такой настойчивости, заверил советских гостей, что их недовольство будет принято к сведению. И, как скоро выяснилось, оказался хозяином своего слова – им выделили трехкомнатную квартиру, но не в доме для гостей, а в общежитии, приняв тем самым Лилит как равноправного члена их маленькой группы.

Встреча с Кларком неприятно удивила Орбела. От его веселой беспечности на приеме у отца не осталось и следа… Теперь это был замкнутый, озабоченный человек, всем своим видом будто желавший сказать: “Вы отнимаете у меня.драгоценное время, и вообще я успел пожалеть о своем опрометчивом предложении”.

Отделавшись несколькими равнодушно-любезными фразами, он перепоручил гостей своему доверенному лицу – Шактеру. В отличие от Кларка Шактер был сама предупредительность и любезность. Он лично проверил, удобно ли разместились прибывшие, дал гостям право беспокоить его в любое время дня и~ ночи и предложил свои услуги гида, которыми смог воспользоваться только Орбел. Лилит меньше всего подходила роль любознательного туриста, и Ольга вынуждна была оставаться подле нее.

Облик Шактера не вязался с представлениями Орбела о типичном американце – щуплый, низкорослый, с редкими, тщательно уложенными жирными волосами, с невыразительным, ускользающим взглядом, с тонкими губами, плотно облегавшими выступающие вперед зубы. Его спина угодливо сутулилась, но одна бровь оставалась настороженно приподнятой.

Шактер провел Орбела по лабораториям. Сотрудники лишь на мгновение отрывались от работы, приветствуя вошедших легким наклоном головы, в лучшем случае – рукопожатием.

Шактер коротко знакомил Орбела с профилем исследований.

– Здесь,- рассказывал он в сверкающем стеклом помещении,- мы создаем синтетические семена. Очень перспективные для сельского хозяйства. Наши синтетики – это соматические эмбрионы того или иного полезного растения. Начинали мы, как вы наверняка знаете, с сельдерея и морковки. Эмбрионы – клоны в точности повторяют в своем развитии растение, клеткой которого они являются…Пройдемте сюда, пожалуйста… В соседнем помещении проводится инкапсуляция семян в желеобразную органическую оболочку для удобства их использования и транспортировки. Вот в этих стеклянных пробирках легко проследить процесс проращивания в различных его стадиях.- Пальцы Шактера наглядно изобразили тянущийся к свету росток.

– Клонирование. Рекомбинация ДНК – техника импровизированной подсадки и сцепления чужеродных генов,- в раздумье проговорил Орбел.- Что-то нам это сулит? К чему приведет?

Шактер сделал вид, что не расслышал, но бровь взлетела вверх, собрав в гармошку половину лба.

– Перейдем в следующую лабораторию,- бодро продолжил он.- Здесь выращивается искусственная кожа для трансплантации… в частности – ожоговым больным. Успеха помог добиться открытый нами фактор эпидермического роста – особое вещество.

– Я знаком с вашими публикациями.- Орбел смотрел на лоскуты кожи, плавающие в пластиковых чашах.

– Добавив в питательную среду холерный токсин, мы получили удивительные результаты – процесс роста клеток ускорился.

– Насколько мне известно, мой отец в своем эксперименте с Лилит для ускорения наращивания клеточной ткани тоже использовал токсин, продуцируемый холерными вибрионами.

– Вот как?!- В глазах Шактера вспыхнул хищный огонек, и Орбел понял, что сказал лишнее.- Независимо друг от друга мы шли одинаковыми путями. Прекрасно.- Шактер растер ладони и уступил в дверях дорогу гостю.

Его крупные выступающие зубы, неестественно белые, ровные, и сухие тонкие губы вызывали в Орбеле ощущение фальши, искусственности, подвоха. И Орбелу, несмотря на большой интерес к исследованиям американцев, не терпелось поскорее закончить общение с ним.

Прежде чем отправить Лилит в столь дальнее путешествие, ее терпеливо приучали к открытому пространству, к многолюдию. И скоро она уже охотно выходила в парк и даже ждала этих прогулок. Со стороны могло показаться, что миловидная девушка- одна из сотрудниц института – прогуливается с кем-нибудь из коллег. Лилит больше не шарахалась от людей, вела себя вполне “по-человечески”. Она научилась-таки спать на постели и не скидывать с себя одежду. Орбел теперь всегда был рядом с нею, и она очень привязалась к нему.

И Карагези решился наконец отправить ее в заморское путешествие. Ссылаясь на неотложные дела и плохое самочувствие, он настоял на необходимости поездки вместо себя сына. Руководство НИКа дало свое “добро”.

Дорога была утомительной. Но Лилит соглашалась на любые неудобства, лишь бы Орбел был рядом. В аэропортах, в самолете, в машине она сидела, прижавшись к нему, и, казалось, ничто больше ее не интересовало. Но скорее всего она просто не понимала происходящего с нею, не могла осознать своих фантастических перемещений, необъятности бездонного океана, распластавшегося под брюхом самолета, и той страшной скорости, с которой ее уносят от дома, от привычной обстановки.