После Оксана не могла определить, на какое расстояние она удалилась от креста — на двадцать шагов, на двести или, может быть, даже на километр. Все произошло в какие–то доли секунды, и сперва ей показалось, что на нее обрушилось дерево. Ее сбили с ног, тут же подняли, заломили руки за спину, сунули что–то_в рот и понесли. Оксана вертела головой, но видела только быстро мелькающие ноги, — справа в сапогах, слева в тяжелых солдатских ботинках, траву, сухие листья, слышала тяжелое дыхание бежавших.

Ветви кустарника били ее по лицу: «Так тебе надо! Так тебе надо!» Защищая лицо, Оксана наклонила голову, закрыла глаза. Что происходит? Кто эти люди? Неужели Хауссер перехитрил ее? Нет, главное она узнала и успела сообщить в отряд. За день до отъезда было передано письмо, длинное, болтливое письмо к «верной подруге». Только Пошукайло поймет его истинный смысл: книга для шифра неизвестна. Хауссер получил задание подготовить провокации, связанные с оуновцами, цель которых затруднить продвижение советских войск на Запад. Подробности должна узнать в ближайшие дни. Подробности… Кто то другой будет узнавать подробности. Спокойно! Еще ничего неясно. Если ловушка, то ведь Марко мог просто–напросто застрелить ее в лесу или подвести к этим людям. Зачем ему нужно было разыгрывать комедию? Тут что–то не так.

Тех, кто тащил ее, было трое или четверо. Они бежали по лесу, слышалось тяжелое дыхание, буханье ног, треск ветвей. Вот ее подняли выше, бросили на что–то мягкое, пружинистое и начали вязать руки, предварительно сорвав часы. Оксана подняла голову, съехавший на лицо платок мешал ей хорошо осмотреться, но она успела увидеть сено, чье–то плечо, круп и морду лошади, встревоженно поднявшей голову и поводящей ушами. Когда руки ее были связаны, кто–то крикнул: «Вье!», — и повозка тронулась. Оксана вытолкнула языком кляп, отдышалась и одним рывком повернулась на спину, села. Платок закрывал ей глаза. Сильным взмахом головы она отбросила его назад и увидела лицо человека, сидевшего рядом, — серое, длинное, в капельках пота, с одним радостным, другим мутно–беловатым, безразличным ко всему, глазами. Пулеметная лента крест–накрест перетягивала его грудь. Позади повозки у ног девушки сидели еще двое и с веселым любопытством смотрели на свою пленницу. Марка среди них не было.

— Попалась, пташка? — оскалил желтые лошадиные зубы сидевший рядом. Он пригнулся к девушке, словно намеревался поцеловать, и обдал ее своим зловонным дыханием. Остальные засмеялись шутке товарища.

— Вот мы и познакомились, красотка, — продолжал паясничать человек с бельмом. — Как себя чувствуешь? Не ожидала, правда?

— Развяжите мне руки, — брезгливо отклоняясь, сказала Оксана.

— Э, нет, пташка, крылышки мы тебе подрезали, не улетишь.

— А вам не стыдно? — Девушка окинула их насмешливым взглядом. — Четверо мужчин и боитесь одной женщины? Связали руки… Боже! С бабами и то воевать не умеете…

Возница за спиной Оксаны одобрительно хмыкнул. Хлопцы смутились, отвернулись, пряча глаза.

— Ты у меня поговори! — грозно крикнул верзила, обвязанный пулеметными лентами, и его здоровый глаз жестоко уставился на девушку. — Дам прикладом по морде, тогда узнаешь! — Он грязно выругался.

— Попробуйте, — бесстрашно заявила девушка. — Если вы тронете меня, я предупреждаю: вас ждет наказание. Говорю совершенно серьезно. И я потребую, чтобы вас наказали в моем присутствии, на моих глазах.

Человек с бельмом расхохотался.

— Видали мы таких. Подожди–подожди, пташка. Что ты запоешь, когда я возьмусь за тебя по–настоящему.

— Я предупредила, — тем же строгим тоном сказала Оксана. — Все слышали. А теперь я требую, чтобы мне развязали руки.

— Друже Клешня, — обратился к человеку с бельмом один из тех, кто сидел у ног Оксаны. — Давайте развяжем, что там, в самом деле.

— Сперва я ее обыщу, — отозвался тот, кого назвали Клешней.

— Меня не надо обыскивать — пистолет за поясом, документы в левом внутреннем кармане жакета, — стараясь предупредить унизительную процедуру обыска, сказала Оксана. — Возьмите. Все должно быть сохранено, все будет возвращено мне. В том числе и часы.

Уверенный, повелительный тон девушки и вид новенького «вальтера» произвели на хлопцев сильное впечатление. Они долго осматривали пистолет, недоуменно переглядывались.

— Как тебя звать? — хмуро спросил Клешня.

— У вас в руках мой документ.

Клешня, шевеля губами, начал читать справку.

— Надежда… — недоверчиво фыркнул он и спрятал справку в карман. — Знаем, какая ты Надежда!

— Где мой портфель? — не обращая внимания на его подозрительные взгляды, спросила Оксана озабоченно.

— Какой еще портфель? — обеспокоился Клешня. — Хлопцы, был у нее портфель?

Его товарищи растерянно пожимали плечами.

— Голову крутит, холера, — решил Клешня.

— Я требую, чтобы вы нашли мой портфель, — сурово взглянула на него Оксана. — Имейте в виду, вы отвечаете за него.

— Не было у тебя портфеля! — закричал Клешня. — Брешешь, падлюка.

— Предупреждаю — вас заставят найти и отдать мне портфель.

— Слушай, Клешня, тебе не кажется… — неуверенно начал хлопец с рыхлым лицом скопца и писклявым голосом, пытливо–неприязненно поглядывавший на девушку. Что–то не похоже…

— Она, я тебе говорю! — сердито сказал Клешня. — Ты еще, друже Неплюй, не знаешь их. И пистолет… Откуда у нее пистолет? Все ясно!

— Еще раз напоминаю — вам придется найти и возвратить мне портфель, — не без злорадства сказала Оксана. — Мое дело предупредить.

Клешня посмотрел на нее с ненавистью, крикнул вознице, переставшему погонять лошадей:

— Вье, вье, вуйко! Будем тут слушать ее тары–бары. Ложись, стерва, и молчи!

Оксана внимательно оглядела его лицо, сказала с сожалением:

— От дурной головы и ногам горе. Вашим ногам будет горе. И не только ногам…

Девушка свалилась на сено спиной к Клешне и умолкла. Она не сомневалась, что ее схватили бандеровцы. Неясными были только их намерения. Могла произойти ошибка, путаница, но не исключалось, что все это делается по приказу «друга Украины». Тогда ее дела плохи. Хауссер труслив, но именно трусость могла заставить его отделаться таким путем от своей «помощницы», если он заподозрил, что она совсем не та, за кого себя выдает… Ева Фильк не вернулась из командировки, пропала без вести… Очень удобный вариант для него. Никто не будет поднимать шум вокруг исчезновения Евы, начинать расследование. Разве гестаповцам до этого, если партизаны среди белого дня в городе убивают высокопоставленных чиновников и офицеров? Не нужно все же настраиваться на слишком мрачные мысли. Эти, что схватили ее, — мелкая сошка, тупые, невежественные Люди. С ними и говорить нечего. Важно, как будет вести себя их начальник.

Уже минут пятнадцать ехали молча, повозку то трясло на корневищах, то под колесами хлюпала вода. Вдруг Клешня сказал недовольно:

— Стой, Иван!

Повозка остановилась. Оксана почувствовала прикосновение, жгучую боль в запястье и поняла, что Клешня решился развязать ей руки.

— Хлопцы, нужно найти тот чертов портфель.

— Ничего не было у нее в руках. Слово чести!

Клешня толкнул девушку в плечо.

— Слушай, ты! Где был портфель?

— Я оставила его у креста, — не подымая головы, ответила девушка.

— У какого креста?

— Там на выходе из леса у дороги стоит каменный белый крест.

— Брешешь? Оксана помолчала.

— Друже Багнет, а ну сбегай к тому кресту.

— Тю! — обиженно отозвался Багнет. — Отъехали четыре километра… Что я тебе, собака гончая бегать?

— Друже Неплюй…

— Не пойду! Брешет она.

— А если не брешет?

— Шляк бы тебя трафил. Клешня, ты раньше головой или с… думал?

Бандеровцы начали спорить, ругаться, оскорблять друг друга. Оксана лежала, осторожно ощупывая пальцами поцарапанное лицо, молчала.

— Что у тебя было в портфеле?

— Это мое дело.

— А ну встань!! — загремел Клешня, толкнув кулаком в спину девушку.