Стабильность «истэблишмента». Почти половина (50) перечисленных в списке семей представлена в настоящее время третьим и четвертым поколениями. Другими словами, это внуки и правнуки основателей «финансовых династий». Всего 20 семей представлены первым поколением, а остальные — вторым.

Характерная особенность финансовой олигархии США — большая стабильность ее персонального состава. Основное ядро образуют представители тех самых семей, которые входили в состав финансовой олигархии в начале XX в. Власть и привилегии передаются от поколения к поколению вместе с накопленным богатством. Многие нынешние миллионеры — потомки тех самых «баронов-грабителей», имена которых в американской истории ассоциируются со скандальным разграблением национальных природных богатств и с ожесточенными схватками за контроль над железными дорогами, нефтяной, стальной, мясной и сахарной промышленностью, происходившими на пороге XX в.

В книге «Бароны-грабители» Мэтью Джозефсон называет имена 56 крупных капиталистов, доминировавших в финансово-промышленном мире второй половины XIX в.[408] Большинство этих имен все еще занимает видное место в списке богатейших семей современной Америки. В нашем списке финансовых магнатов они занимают 20 мест, а в списке богатейших рантье — 10 мест.

Такая наследственная преемственность нынешнего состава финансовой олигархии еще заметнее по отношению к тем богачам, которых Ф. Ландберг включил в 30-х годах в свой список «60 семейств Америки»[409]. ¾ его «60 семейств» сохранили видное положение в современном финансовом мире. Фамилии некоторых «старых» семейств исчезли из списков, но накопленные ими капиталы продолжают функционировать в руках банкиров с другими именами. Джеймс Стиллман Рокфеллер унаследовал значительную часть капиталов Джеймса Стиллмана и Эндрю Карнеги, банкир Джон Хэй Уитни получил в наследство изрядную долю состояния Оливера Пэйни. Состояние калифорнийского магната Отиса перешло к семье Чэндлеров. Капиталы, оставленные горнопромышленным магнатом Л. Холденом, «оплодотворяют» финансовую «ниву» кливлендской семьи Вэйлов.

Следует отметить, что в большинстве случаев абсолютные размеры состояний «старых» семей не только не уменьшились, но, наоборот, значительно увеличились. В качестве иллюстрации может служить следующее сопоставление данных о размерах капиталов некоторых из названных Ф. Ландбергом семей с их нынешней оценкой, включая «благотворительные фонды» (в млн. долл.):

Конечно, следует учитывать, что за этот период доллар обесценился по меньшей мере в 2 раза. Но даже после соответствующих пересчетов цифры 1966 г. в несколько раз превышают цифры 1924 г. И что бы там ни говорил А. Берли о «нивелирующем эффекте высоких налогов» на доходы и наследство, американские богачи, как мы видим, вымирать не собираются.

Но далеко не всем наследникам «моголов» XIX в. удалось сохранить ту степень экономического контроля и влияния, которыми пользовались их деды и прадеды. Потомки Джона Астора и Корпеллиуса Вандербильта дают знать о своем существовании главным образом громкими бракоразводными судебными процессами п ссорами из-за дележа наследства. Наследники знаменитого сахарного короля Хавемейера и биржевого спекулянта Томаса Форчуна Райяна подвизаются где-то на самых крайних границах сферы «высших финансов». Внуки Т. Райяна недавно продали последнее из созданных им предприятий — «Ройял Макби корпорейшн».

Тот факт, что покупателем этого предприятия была поднявшаяся на волне новой электронной техники компания «Литтон индастриз», не случаен. Перестановка внутри финансовой олигархии отражает изменения относительной роли различных отраслей промышленности. Закат семьи Вандербильтов, так же как и ослабление позиций инвестиционно-банковской фирмы «Кун, Лоб», совпадают с упадком экономической роли железных дорог. Семья Хавемейеров разделила судьбу американской сахарной промышленности, переживавшей в последние десятилетия упадок под напором импорта тростникового сахара.

Развитие автомобилестроения и химии способствовало росту силы и влияния Дюпонов и Фордов. Семья Файэрстоунов (производство каучука, автомобильных шин), которую Ф. Ландберг в 1938 г. поместил в самый конец своего списка «второстепенных богачей», в последующие десятилетия выдвинулась в первые ряды финансово-промышленных магнатов. Бурное развитие американской нефтяной промышленности в 20-х и 40-х годах не только содействовало дальнейшему обогащению Рокфеллеров и Меллонов, но и породило новых нефтяных магнатов. Немало новых богачей дало развитие электроники, фототехники и фармацевтики (Уотсон, Фэрчайлд, Найт, Ордвэй, Лэнд, Сирл, Гааз, Джонсон и многие другие).

Несмотря на все эти изменения и передвижения, финансовая аристократия восточных штатов сохраняет свое преобладающее положение в финансово-промышленной системе США. Добрая половина имен нашего списка магнатов приходится на долю Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Питтсбурга. Общая сумма капиталов восточной группы в 3 раза превышает сумму состояний всех остальных крупных промышленников и банкиров США. Но дело, конечно, не только в этом. Сила магнатов восточной группы покоится на ее давно вытканной сети финансового контроля. Их корпорации полнее воплощают в себе основные черты современного финансового капитала, чем компании провинциальных капиталистов. Пропорция между размерами собственного капитала и обширностью сферы влияния финансового капитала далеко не одинакова. Она зависит от степени совершенства финансовой организации. В качестве иллюстрации сопоставим размеры личных состояний с размерами сферы влияния 10 финансовых групп (в млн. долл.):

Здесь уместно дать более подробное описание нескольких финансовых «империй», представляющих собой главные разновидности организации и финансовой структуры: «империи» Морганов, Меллонов и Джона Мекома.

Морганы. Моргановская группа представляет собой давно сложившуюся и тесно спаянную клику финансистов. В ее круг входят представители семей Морганов, Ламонтов, Гейтсов, Диккеев, Дэвисонов, Дрекселей, Янгов и Юингов. Они имеют обширные родственные связи с другими патрицианскими семьями Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона. Личная жизнь Морганов и их главных партнеров в последние десятилетия покрыта непроницаемым покровом тайны. Их имена очень редко упоминаются в газетах, как будто издатели газет наложили «табу» на упоминание имени Морганов «всуе». Можно с уверенностью сказать, что 99 из 100 американцев не смогут назвать по «имени и отчеству» хотя бы одного из ныне живых Морганов. Остаются тайной и размеры личных капиталов как семьи Морганов, так и ее главных партнеров.