Цифры здесь весьма приблизительны, поскольку они основаны на рыночных ценах акций, которые, как известно, меняются постоянно. Тем не менее эти сводные данные все же могут служить наглядной иллюстрацией огромного влияния голосующей силы финансовых магнатов Уолл-стрит.
Сводные данные о размерах пакетов акций, находящихся в распоряжении финансовых институтов Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Питтсбурга или принадлежащие им, выглядят так (в млрд, долл):
Стоимость всех находящихся в обращении акций американских корпораций в 1966 г. составляла около 650 млрд. долл. Следовательно, сумма в 175 млрд. долл, означает, что финансовые магнаты Уолл-стрит контролируют около Уз акций всех корпораций США. Конечно, акции на эту сумму раздроблены между десятками самостоятельных финансовых групп и банков. Возможность того, чтобы все их владельцы голосовали всегда заодно, разумеется, исключена. И все же пакет акций, находящийся под контролем финансовых магнатов — огромная сила, так как возможность мобилизации значительной части этой массы акций для поддержки общих интересов какой-либо группы финансовой олигархии вполне реальна.
Как уже говорилось, сферы влияния финансовых групп в США, как правило, не ограничиваются каким-то определенным географическим районом и ни в коем случае не совпадают с границами штатов или крупных индустриальных центров. Это особенно относится к сферам влияния могущественных восточных магнатов финансового капитала. Контроль восточных групп распространяется на сотни крупных предприятий независимо от их географического размещения. Финансовый капитал, наделенный свойствами исключительной подвижности и всепроницаемости, не признает границ ни между различными отраслями промышленности, ни между штатами, ни между государствами. Если главные нефтяные компании, носящие имя «Стандард ойл», фактически контролируют нефтяную промышленность Западной Германии и Японии (нефтеперерабатывающие заводы и сбытовую сеть), то что могло бы остановить их от захвата нефтяных предприятий Техаса? К сожалению, эти факторы иногда забываются или игнорируются некоторыми видными советскими учеными и публицистами, склонными «отдавать» промышленность какого-нибудь промышленного района или штата на откуп местным финансовым группам.
Особенно в этом смысле повезло техасским и калифорнийским капиталистам: их наделяют «суверенной властью» над нефтяной и военной промышленностью двух обширных юго-западных штатов. Более того, преувеличенная оценка силы финансовых групп Техаса и Калифорнии создает впечатление, что они чуть ли не держат ключи к экономической и политической власти в США. В действительности же роль финансовых и промышленных магнатов Техаса и Калифорнии куда более скромна.
Техас — «богатейшая колония» Уолл-стрит. В 1950 г. губернатор штата Техас О’Дэниэль сказал, что его штат представляет собой наиболее ценное владение Нью-Йорка[352]. Он имел в виду тот факт, что крупные промышленные предприятия, расположенные на территории Техаса, принадлежат не техасцам, а нью-йоркским банкирам, а роль техасских капиталистов сводится к роли поставщиков сырья для этих предприятий. Изменилось ли с тех пор положение Техаса? Не очень сильно.
Для того чтобы реалистически оценить место техасских капиталистов в общей финансово-промышленной системе США, нужно учитывать особый характер промышленных и банковских корпораций Техаса. Сильная сторона крупных техасских капиталистов — это огромные размеры их личных состояний. Правда, самые богатые семьи Америки все еще следует искать не в Техасе, а в Нью-Йорке, Питтсбурге, Детройте и Вильмингтоне. Но тем не менее именно по числу мультимиллионеров Техас несомненно занимает после Нью-Йорка второе место в США. По данным, собранным автором, в США насчитывается 207 семей или семейных кланов, владеющих состоянием свыше 100 млн. долл. Из этого числа на долю Техаса приходится 25 семей. Кроме того, в Техасе имеется около 80 семей, владеющих состоянием от 10 млн. до 100 млн. долл.[353]
Основную часть богатства подавляющего большинства техасских мультимиллионеров все еще составляют земля и нефтяные участки. Недаром хьюстонский банкир А. Фарфель, отметив непреодолимую приверженность и тягу техасских магнатов к вложению капиталов в земельную собственность, заметил: «Мы возвращаемся назад, к старому основному принципу: земля — источник всех богатств»[354]. Этот старый экономический принцип школы физиократов как нельзя лучше оправдал себя в глазах техасских богачей. Главным источником обогащения большинства из них послужили земля, скот, хлопок и позднее — спекуляция нефтяными участками. В Техасе земля — источник не только обычной земельной ренты, но и особой монопольной «нефтяной ренты».
Крупный землевладелец обычно предоставляет какой-нибудь нефтяной компании право на разведку нефти и получает за это от 10 центов до 2 долл, в год за каждый акр площади. Если на этой площади обнаружена нефть, землевладелец получает «нефтяную ренту» в размере 12% стоимости продукции нефти на арендованном участке. Уже к 1950 г. примерно на 1/3 всей территории Техаса были заключены такого рода контракты[355]. Техасские землевладельцы получают несколько сот миллионов долларов дохода в год только от этих видов ренты. Следовательно, значительную часть дохода техасских богачей образует сугубо паразитическая рента.
Архаичны не только формы доходов техасцев, но и формы организации их предприятий. Хотя предприятия техасских магнатов, как правило, имеют форму акционерных обществ, многие из них по существу остаются закрытыми «семейными» компаниями, поскольку всеми акциями владеют члены семьи учредителя компании. Б частности, это относится к компаниям семей Клейбергов, Хантов, Ваггонеров, Мекомов, Калленов, Корригэнов и Смитов. Такой характер предприятий, давая некоторые преимущества их владельцам, в то же время ограничивает их возможность ставить себе на службу-чужой капитал.
В этом слабость техасских капиталистов по сравнению с магнатами финансового и промышленного капитала восточных штатов. Техасцы пока еще не смогли создать финансовый аппарат, отвечающий современному уровню развития государственно-монополистического капитализма. Магнаты Техаса имеют больше общего с предпринимателями середины XIX в., чем с банковским капиталом середины XX в.
Строго придерживаясь научного содержания марксистско-ленинского понятия «капиталистическая монополия», вряд ли можно было бы большинство техасских магнатов отнести к категории монополистов. Удельный вес техасцев в контроле над промышленным производством в США незначителен. Все нефтепромышленники Техаса занимают подчиненное положение по отношению к гигантским нефтяным монополиям, контролирующим переработку, транспортировку и рынки сбыта нефти.
Магнаты Техаса —всего лишь богатые аутсайдеры, оперирующие на периферии крупных монополистических объединений, созданных финансовым капиталом восточных штатов. Из числа техасцев, пожалуй, только Джордж Браун, Трой Пост и семья Муди уже проникли в сферу «высших финансов» и монополистических объединений, где-то классово смыкаясь с верхушкой промышленно-финансовой плутократии США.
В отличие от капиталистов восточных штатов, магнаты Техаса редко вступают в деловые партнерства на длительный срок. Обычно они действуют независимо друг от друга или, по их собственному выражению, как «одинокие волки». Подобно тому, как волки время от времени объединяются в стаи для охоты на лося, так и техасские предприниматели объединяют свои финансовые ресурсы для какой-нибудь крупной спорадической операции.
Поэтому говорить о техасской финансовой группе в том же смысле, как говорят о финансовой группе Морганов или финансовой группе Рокфеллеров, — это значит допускать известную передержку. В Техасе нет единой финансовой системы, охватывающей весь штат. Есть лишь локальные группы финансистов, объединяющихся вокруг крупных банков Далласа, Хьюстона и Форт Уорта. Взаимопереплетение финансовых интересов и деловых связей между этими локальными группами весьма слабое.
