– Вольф, мне уже давно интересно: ты ни с кем не спишь. У тебя что-то не так? Да? Может, дома девушка осталась?
– Да, но дожидаться меня она не будет. – Вольф резко взмахнул рукой. – Наверное, я отчасти поэтому и отправился с вами.
Синтия положила его руку себе на грудь.
– Но ты же девочками интересуешься? – Не дожидаясь, пока он найдет нужные слова, она прошептала: – Пойдем.
В комнате Вольф крепко обнял Синтию и поцеловал, долгим и глубоким поцелуем. Она страстно ответила, но потом отстранилась и потянула его на кровать.
– Скидывай одежки.
Сама Синтия сняла платье одним замысловатым текучим движением. Ее белая грудь колыхалась в лунном свете, льющемся в окно.
После секундной заминки Вольф разделся. Рядом с Синтией он ощущал себя нерешительным слабаком и страдал от этого ощущения. Твердо намереваясь доказать, что он совсем не такой, Мбикана протянул к женщине руки. Но та отпрянула.
– Погоди, пилигрим. – С этими словами она принялась рыться в висящей у изголовья сумочке. – Вот оно. Не хочешь угоститься сначала? Обостряет чувства.
– Наркотики? – невольно ужаснулся Вольф.
– Да ладно, не упрямься. От одного раза ничего с твоими генами не станется. Попробуй хоть, прежде чем осуждать.
– Что это?
– Ванильное мороженое, – отрезала Синтия, открывая маленький пузырек и осторожно высыпая на ноготь несколько белых крупинок. – Штука дорогая, смотри аккуратно. Надо вдохнуть разом. Понял? Правила такие: глубоко вдыхаешь, а потом медленно выдыхаешь. И все. Вдохнул. Выдохнул.
Синтия подсунула ноготь Вольфу под самый нос и свободной рукой зажала ему одну ноздрю.
– Вдыхай по-быстрому. Вот так!
Вольф непроизвольно вдохнул, и его тут же захлестнули необычные ощущения. Во рту стало свежо и как-то чисто, в горле крутился и приятно щекотал невесомый белый порошок. В голове сделать необычайно просторно. Он подвигал челюстью, подозрительно ощупывая зубы языком.
Синтия быстро приняла дозу и закрыла пузырек.
– Теперь коснись меня. Медленно, медленно, у нас вся ночь впереди. Вот так. Аххх… – По ее телу прошла дрожь. – Да, принцип ты понял.
Они занимались любовью много часов подряд. От неведомого наркотика в голове странным образом прояснилось. Вольф чувствовал себя более рассудительным и более игривым, чем обычно, и готов был растягивать удовольствие. Они никуда не торопились и делали все не спеша. Три или даже четыре раза останавливались, чтобы вдохнуть еще порошка, который Синтия отмеривала торжественно и тщательно. И после этого продолжали заниматься любовью с удвоенным интересом, стараясь двигаться как можно медленнее, до последнего оттягивая каждый оргазм.
Наступила глубокая ночь. Они раскинулись на простынях, изможденные и ослабевшие, не касаясь друг друга. Тело Вольфа покрылось испариной. Ему казалось, что больше уже он никогда не захочет заниматься любовью. Но вслух, конечно, Мбикана этого не сказал.
– Неплохо, – тихо похвалила Синтия. – Не забыть бы порекомендовать тебя Мэгги.
– Ну зачем ты?
– Зачем что?
– Мы только что были близки, как только могут быть близки два человека. Но вот все закончилось, а ты сразу говоришь такие вещи. Боишься сближаться?
– Иисусе, – без всякого выражения произнесла Синтия, а потом нашарила в сумочке портсигар, достала сигарету и закурила.
Вольф внутренне сжался.
– Слушай, пилигрим, чего ты хочешь? Ты что – собрался на мне жениться и отвезти в свою чистую большую Африку? С мамочкой познакомить? Да? Вряд ли. Так чего тебе надо? Приятное воспоминание – сувенир на память, чтобы потом байки друзьям рассказывать? Ну, держи свой сувенир. Много лет я копила на доктора, хотела выяснить, смогу ли нарожать ублюдков. В прошлом году прихожу к нему наконец, и что, ты думаешь, он мне говорит? Плазмоклеточная дегенерация в кровяных телах, лечить поздно, остается только ждать. Чудно, да? В один прекрасный день просто сломаюсь и умру. Сделать ничего нельзя. Пока питаюсь правильно, еще ничего. До самого конца смогу красавицей остаться. Можно выторговать еще чуток времени, если бросить наркотики… – Она взмахнула сигаретой, пепел осыпался прямо Вольфу на грудь, и тот быстро его смахнул. – Белый порошок и остальное. То есть все, что хоть чуточку скрашивает жизнь. Но сделать ничего путного я так и не успею, времени не хватит.
Неожиданно она замолчала.
– Эй, а сколько времени?
Вольф вылез из кровати и откопал среди своих вещей хронометр. Поднес его к окну, прищурился.
– Ммм… Двенадцать… четырнадцать.
– Вот же ядерная война. – Синтия вскочила и заметалась поисках платья. – Давай шевелись. Не стой столбом.
– А в чем дело? – поинтересовался Вольф, медленно натягивая на себя одежду.
– Я обещала Мэгги подогнать народ и забрать ее с этой чертовой встречи выпускников. А она уже бог весть когда закончилась. Я потеряла счет времени. – Вольф довольно ухмыльнулся, но Синтия не обратила внимания. – Готов? Проверим ее комнату, а потом фойе. Господи, вот она разозлится.
Мэгги обнаружилась в фойе. Она стояла посреди комнаты, перепачканная и изможденная, на руке ее болталась сумка, лицо искажено гневом. В неверном свете керосиновой лампы Мэгги казалась злобной старухой.
– Ну и? – прорычала она. – Где же вас двоих носило?
– Трахались у меня, – спокойно отозвалась Синтия.
Вольф в ужасе уставился на нее.
– Великолепно, просто великолепно, ну? А знаете, где была я, пока двое моих лучших друзей дрючились до потери мозгов? А? Хотите, расскажу? – истерически взвизгнула Мэгги. – Меня насиловали двое безухих дженни, вот так!
Она пронеслась мимо, замахнувшись, – будто бы собиралась огреть их сумочкой, а потом передумала. В коридоре прогремели ее быстрые шаги. Хлопнула дверь.
– Но я… – растерялся Вольф.
– Не позволяй садиться себе на шею, – одернула его Синтия. – Она врет.
– Ты уверена?
– Послушай, мы жили в одной комнате, спали с одними и теми же мужиками – я ее знаю. Ее выбесило, что эскорт не явился. Наша маленькая королева изволит гневаться.
– Надо было ее встретить, – с сомнением протянул Вольф. – Ее же могли убить по дороге сюда.
– А мне, пилигрим, без разницы, протянет Мэгги ноги месяцем раньше или позже. У меня своих забот полон рот.
– Месяцем раньше? Мэгги тоже больна?
– Мы все больны. А, шли бы вы оба к черту!
Синтия плюнула на пол, развернулась и ушла. Необратимо, словно ведьминское проклятие наложила.
До Нью-Йорка добирались полдня. Перед первым концертом осталось еще время отдохнуть и повеселиться, но Мэгги к ним не вышла – заперлась в комнате и пила. Начались разговоры о том, что она сидит на наркотиках, и Вольфа эти разговоры беспокоили, ведь на наркотиках тут сидели абсолютно все.
Еще ходили слухи о встрече выпускников. Кто-то утверждал, что Мэгги ошарашила бывших одноклассников, которые в школе обходились с ней не лучшим образом, и блистала весь вечер. Но большинство склонялось к тому, что ее прилюдно освистали и ровесники по-прежнему видели в ней лишь белую ворону. Что ушла она со встречи одна.
О романе Вольфа с Синтией тоже шушукались. Синтия его избегала, но это только подогревало всеобщее любопытство.
Несмотря ни на что, нью-йоркские концерты удались на славу. Билеты были раскуплены, едва успев появиться в продаже. Театральные барыги за ту неделю сколотили себе состояние. Впервые за все время труппе разрешили выступать вечером. Для освещения и усилителей использовали энергию, перенаправленную из целого городского района. Мэгги пела, как никогда прежде. Ее голос доводил слушателей до исступления, ее блюзы тронули бы сердце самого заскорузлого отшельника.
Десятого сентября они отправились в Хартфорд. Мэгги заперлась в своем купе в последнем вагоне. Остальные бездельничали. Кто-то из музыкантов бренчал на гитаре что-то неразборчивое. Другие тихо беседовали. Хоук одну за другой метал на стол карты Таро.
– Эй! Вы что тут – повымерли все, на фиг! – Мэгги возникла в вагоне, словно из ниоткуда, на лице ее причудливо мешались стыд и вызов. – Закатим вечеринку! Ну? Сыграйте-ка что-нибудь.