от зла и любите друг друга всей душой. Молитесь…

Как же хотелось мне развернуть свиток и записать его слова! Но в тот момент это было

невозможно. Однако я помню их до сих пор. Он диктовал прекрасные короткие письма.

Списки у меня с собой. Написанное в них — мой щит веры, который отражает все стрелы

сомнения. Воистину, всякий раз из уст Петра исходили слова, которые можно уподобить

перлам из сокровищницы Божьей.

— Если мы с Ним умерли… — говорил он.

И они отвечали, как учили их мы:

— …с Ним и оживем.

— Если терпим…

— …с Ним и царствовать будем.

— Если мы неверны…

— …Он пребывает верен, ибо себя отречься не может.

Петр по очереди обнял и расцеловал каждого из них, как целовал на прощание

собственных детей, с верой, что Бог будет вести и хранить их в тяжелые дни, предстоявшие

78

нам. Я часто думаю об Аполлосе, Акиле и Прискилле, и многих, многих других, кого

встретил по дороге.

И молюсь о них, зная, что они, если живы, тоже молятся за меня.

*

Мы надеялись сесть на корабль, направляющийся в Рим, но, в конце концов, отплыли в

Тарент. Пожалуй, я привык к плаванию… Я пересекал залив Сароникос уже не

бесформенным кулем, валявшимся подле вонючего ведра в трюме или свесившимся за корму.

Я даже вышел на нос судна постоять рядом с Петром, хотя позже у меня была причина

пожалеть об этом. Когда корабль вдруг ухнул вниз с вершины водяного вала, меня окатило

волной с головы до ног, и, не ухвати Петр меня за пояс, я соскользнул бы по палубе прямо

под ноги занятых делом корабельщиков. Петр раскатисто хохотал. Как я любил этого

человека! Он нимало не напоминал моих знакомых ученых мужей и все же был мне как отец.

С тех пор я не был в море, но стоя у окна здесь, в Путеолах, и вдыхая соленый морской

воздух, я думаю о Петре и его жене. Не о том, как они умерли, а о том, как жили и живут

сейчас в присутствии Господнем. Нет больше страданий и боли.

Для них.

Пока мы были в пути, Петр перезнакомился со всеми моряками. Он разбирался в ветрах

и парусах, и для них он был свой человек , морская душа. Когда иным слишком сильно

мешало его галилейское произношение, я приходил на помощь и переводил. Он рассказывал

им морские истории. Про потоп и Ноев ковчег! Про то, как Моисей перешел море посуху!

Про Иону, которого проглотила огромная рыба! Про бурю на море Тивериадском и про то, как Иисус, Бог-Сын, ходил по воде! Иисус, распятый, погребенный, воскресший — обещающий вечную жизнь всякому верующему в Него.

Когда корабль приближался к Таренту, к Петру подошел Юнон, помощник капитана .

— Я решил сойти на берег и следовать за Господом. Как только будем в порту, попрошу

Асинкрита отпустить меня и пойду с вами в Рим.

Петр обхватил его за плечи рукой, развернул лицом к морю.

— Я рассказывал тебе, как на море Галилейском мы попали в страшный шторм — а

Иисус спал? Как мы разбудили Его, и Он велел ветру и морю успокоиться?

— Да.

Петр взялся за поручни.

— Мы поплыли в землю герасинцев. Не успели выбраться из лодки, как откуда-то из

могильных склепов выскочил буйный сумасшедший. Он побежал к нам. Тамошние жители

его много раз ловили и сковывали цепями, но ничто не могло его удержать. Я тогда был

много моложе и гораздо сильнее, чем теперь, но боялся, что он повредит Иисусу. Он бранил

нас с пеной у рта. Стал хватать камни. Я думал, он будет бросать их в нас. Но он принялся

бить ими себя по рукам и ногам, до крови. Иисус велел: «Дух нечистый, выйди из этого

человека». Всего несколько слов, негромким голосом — бесноватому, несущемуся прямо на

нас. Я думал, тот бросится на Иисуса, и стал у него на пути. — Он ухмыльнулся, подсмеиваясь над собой. — Я часто пытался заслонить Его собой. Видишь ли, я тогда еще не

до конца понимал, с Кем имею дело.

Петр схватил Юнона за руку.

— Иисус отстранил меня и шагнул вперед. И пошел навстречу одержимому. — Голос

Петра сделался хриплым. — А тот упал на колени и принялся кланяться и кричать: «Умоляю, не мучь меня!» Имя было «Легион». Вот сколько в нем жило бесов! — Петр отпустил

Юнона. — Они начали говорить. Мы все ужаснулись. Они на разные голоса устами этого

несчастного упрашивали Иисуса не отсылать их далеко. Бесы знали, кто такой Иисус и

откуда Он пришел. Иисус изгнал их, когда они попросились войти в стадо свиней, которые

паслись на горной круче.

Он боком облокотился на поручни и посмотрел на Юнона.

— Пастухи все видели не хуже нас и убежали. Привели с собой людей из города. К

79

этому времени мы того человека уже отмыли и окрестили. Нафанаил дал ему рубаху с

поясом, Иоанн — верхнюю одежду . Когда все горожане увидели, что он в здравом уме, они

еще сильнее испугались. Стали умолять Иисуса убраться из Десятиградия подальше.

— Что за глупцы!

— Не суди так поспешно, Юнон. Есть люди, не готовые принять Иисуса сразу после

первой встречи.

Эта истина была известна мне слишком хорошо.

— И что, Иисус сказал или сделал что-нибудь такое, чтобы они передумали?

Петр улыбнулся.

— Нет. Он сел в лодку.

— И отплыл?

— Да.

Внезапный хлопок паруса заставил Юнона резко вскинуть голову. Он рявкнул на

корабельщиков, несколько человек рванулись исполнять его приказание. Юнон снова

переключился на Петра.

— Так Иисус взял этого человека с собой.

— Нет. Не взял. Тот очень просился с нами. Иисус велел ему идти домой и рассказать

всем, что для него сделал Господь. «Расскажи им, какую милость явил тебе Бог».

Юнон нахмурил брови.

— Ты же говорил, что Иисус звал людей следовать за Ним.

— Да, Юнон, но иногда следовать — значит оставаться, где ты есть. — Петр накрыл

руку Юнона своей и улыбнулся. — Оставайся помощником капитана на этом прекрасном

судне. Служи ему, как Господу. Куда бы ты ни отправился, Бог будет с тобой везде. Тебе

теперь доверен драгоценный груз, дороже всего золота империи: Благая весть — Евангелие

Иисуса Христа. Вези его к далеким берегам. Неси Слово каждому, кто встретится на твоем

пути. Помни, что сказал Иисус бесноватому: «Расскажи им все, что сделал для тебя Господь и

какую милость явил тебе».

— Понимаю, — мрачно сказал Юнон, — но я бы лучше пошел с тобой и с Силой.

— Ну да, а я бы лучше — сразу к Господу. — Он развел руками. — Но вот они мы: ты, я, жена моя, Сила — все служим Господу, который спас нас и призвал к Себе. Наше дело — исполнять Его волю, а не свою.

Мы пробыли в Таренте несколько недель. Петр часто виделся с Юноном. С ним

приходили еще двое моряков.

— Господь — твой кормчий, — благословил Петр Юнона на прощание.

Мы двинулись по горной дороге. Сделали передышку в Помпеях, поговорили с людьми

на площади. И продолжали путь на север — в Рим.

Разнеслась молва о прибытии Петра, и его пришли повидать верующие из иудеев. Были

среди них и те, кто находился в Иерусалиме на Пятидесятницу, когда сошел Дух Святой.

О Павле ничего не было слышно.

Рим — город одновременно и величественный, и до крайности развращенный, высший предел того, чего способны достичь человеческие усилия и безграничное

тщеславие. Мы без затруднений передвигались по городу и узнали много от евреев, возвратившихся из изгнания после смерти кесаря Клавдия. Иные говорили, что Агриппина

отравила супруга вскоре после того, как он усыновил ее сына Нерона. Британник, родной

сын и наследник Клавдия, скончался на пиру при загадочных обстоятельствах, оставив

бразды правления Агриппине. Она воспользовалась этим и позже провозгласила

императором Рима Нерона. Многим было известно, что она не выпускает власть из рук. На

римских монетах ее изображали наряду с Нероном, лицом к лицу, что должно было означать