– Сливаем воду? – спросил Никодимов. – Залезем в одну кабину…

– Надо пробиваться, – загорячился Тишин. – Вчетвером в одной кабине не уместимся. Придётся снимать шубы. Я – согласен копать до утра.

– Бульдозер придёт, а у нас горючего не хватит до заправки, – сказал Никодимов. – Сожжём ведь, буксуя. Есть у меня две канистры – НЗ. Это мелочь. Я согласен ночевать. …Родит она без тебя. Всем гаражом будем обмывать.

– Ненадо суетиться, Лёша. – Скирдин вытер платком мокрое лицо. – На курточку надень кожух. Простынешь.- Однажды было у нас такое. Из Рубцовки выехали, нормально. А потом разом. Накрыло. Заднего борта не видно передней машины. Что делать? Пришлось бросить. С углём ехали. Пошли пешком до Песчаного. Три километра брели по пояс в снегу. Вышли в степь. Полегче. А тут у нас большое расстояние. Километров тридцать с гаком… Лыжи надо.

Мело. На глазах автомобили заносило. Маленький, подвижный Скирдин ещё на целине водил автомобили по бездорожью. Подобные задержки в пути для него не в диковинку. Я – работал в дорожном участке на грейдере. В метели приходилось по суткам снег грести. Я вылезаю, иду в будку спать, на моё место садится напарник. Такие тоннели приходилось пробивать, что кабин не видно. Вызволяли застрявших, кормили, отогревали. Шурочка обижалась, что дома по неделям не ночевал.

Когда открылась «Сельхозхимия» – новая организация. Возникла перспектива получить КАМАЗ, предстояло всё лето возить перегной на поля. Надеялся на заработок и возможность начать строительство дома. Жили с родителями третий год. Жена не ладила с матерью. Ей казалось, что Шурочка всё делает не так, как указывала она. Я устал их мирить. Скопленные деньги на покупку цемента, уходили, как вода. И заработок у нас на двоих с женой был не велик. Отец болел. С фронта раны беспокоили. Мама работала на колхозном птичнике. Каждый месяц Шурочке требовалось купить то новые сапоги, то шапку, то кофту, как у подруги. Она стеснялась ходить на занятия в студенческих платьях. Иногда грустно говорила, что ученицы лучше одеваются, чем учителя.

Тишин донашивал солдатские галифе. Возвратившись с границы, женился и жил самостоятельно, арендуя домик у родственников. Я тоже хотел уйти, но мама – в слёзы, а отец обиделся. Пришлось остаться. А тут попала командировка. Машины нет. Временно работал токарем. Завгар Верёвкин предложил съездить за самосвалом. Не отказался. От него всё зависит. КАМАЗЫ поступят летом. До лета нужно доработать. …Были документы на право вождения большегрузного автомобиля. В армии два года работал. Вот завгар и переманил меня, знал, что после школы я не поступил в Сельхозинститут, а по совету отца, поработав на комбайне, окончил годичные курсы в училище механизации. В колхозе работы много, а хорошая техника – не всем. Получил измученный тракторок Т-4. Не старый, но загнанный, как лошадь. Человек выжал всё из него, и бросил. Ему другой дали, так как он племянники председателя.

Восстановил. Вечерами оставался, как себе делал, чтобы машина была надёжной, в поле не подвела. Всё бы ничего, но не смолчал на комсомольском собрании, сказал, что родня председателя на новой технике, ей премии и путёвки в Болгарию, а тут приходится за ними технику восстанавливать, а это лишний расход запасных частей. Обидно. Председателю сообщили о моём выступлении. Бабушка говорила, что за молчание – платится золотом. Язык мой – не враг, но и помощник слабый. Трактор опробовал, начал культивировать пары. Отобрал технику главный инженер, отправил монтировать поливальную установку, дескать, ты грамотный, на четвертом курсе института, давай трудись; новое направление в колхозе; будешь инженером по мелиорации. По глазам вижу, что врёт. Психанул и уволился. Вот такие дела.

– Воду сливайте. У кого есть ведро, так можно и в ведро. Паяльная лампой растопим,- подбадривал нас Георгий Сидорович. Я тоже лампу захватил – батя посоветовал. И у Никодимова оказался «керогаз». Лёха курточку в городе купил и надел в дорогу. Пока орудовали лопатами, откапывая самосвалы, куртка у него начала лопаться и краска с кожи потекла. Я долго искал пробки на радиаторе, на двигателе. Знал, что оставленная вода, разорвёт тонкие трубки радиатора. Кипяток, вырываясь из автомобильных внутренностей, парил, буравил снег, доходя до дорожного покрытия.

– Шулюм заварим, – предложил Никодимов. – Не забудьте воду из канистр слить. Разорвать может. А я вот что хочу предложить. Ванёк, пойдём с тобой вон туда. Кажется, копну видел. Принесём соломы. Брезент мне знакомый механик дал, запчастишки и спецовки прикрыть. Натянем. – Никодимов наливал в ведро воду из капроновой канистры. – Леша, раскачегарь лампу. …В кузове. Не так будет пламя задувать. Он у тебя железный…

Оглянулся, спускаясь с насыпи. В сером мраке наши машины парили, как самовары. Был бы антифриз – горя мало. Копна оказалась большой. Степан Иванович расстелил палатку и начал вилами накладывать солому. В Павловск мы ехали поездом. Вил я у нашего механика не видел. Куда он их прятал? Кто-то в деревне ему подарил. Почти всю копну приволокли к машинам. Тут Никодимов задумался. Я ещё в поле прикинул, что лампа паяльная и солома – несовместимы в одном кузове.

Скирдин и Тишин установили ведро на специальную подставку, которая имела трубу, в которую всовывалось сопло лампы. Пламя не металось от ветра. Гудела лампа, как реактивный самолет. На дощечке, оторванной от упаковки запасных частей, Георгий Сидорович сноровисто крошил мясо. Шулюм – это такое блюдо, которое обычно готовят в наших краях охотники и рыбаки. Собирают до кучи, прихваченные припасы, главный повар решает, что съесть сразу, что оставить на утро, а скоропортящееся продукты – пойдут в котёл. Так как у нас не было дичи и рыбы, то в кипяток отправились копчёное мясо, сало, порезанная колбаса. Никодимов бросил какие-то приправы, очистил луковицу, но бросил не всю.

Припасы наши домашние кончились в вагоне. Остатками ужинали, когда проверяли полученную технику. Сразу не поехали, а подготовили её к дальнему путешествию. Это только в кино после ремонта можно сразу отправляться в путь. На практике – иначе. Регулировали тормоза, доливали масло в картеры. Никодимов, молча, помогал нам. Давление в шинах проверит. Залезет в смотровую яму, открутит контрольные пробки, узнает, как налит нигрол в мосты, есть ли в рулевом масло. Катит нагнетатель, добавляет автол в коробку перемены передач.

Мне отрегулировал свет в фарах, возился со стоп-сигналом, который загорался не при каждом нажатии на педаль тормоза. Я его зауважал, как человека и как хорошего специалиста. Без него мы бы и за город не выехали. Скирдин – тоже опытный, но больше своим грузовиком занимался. У него что-то с дисками муфты неладно. Вот тебе и завод, вот и гарантия. Георгий Сидорович по улице проехал немного и понял, что собрали двигатель, не проверили толком. Никодимов вызвал начальника ОТК. О чём говорили, я не слышал. Да только пришлось под кран встать. Погрузили в мой кузов двигатель. Чистенький. С капремонта.

Не стояли за воротами, ожидая техническую помощь от завода. Работали долго. Приходили в гостиницу, выпивали по «соточке», ужинали, и вновь мыли руки, но уже горячей водой. Утром вставали рано, пили чай в номере, так как буфет ещё не открывался, спешили на завод. Прогноз погоды слушали, но ничто не предвещало штормового предупреждения, хотя Георгий Сидорович выразился как-то насчёт старой травмы, будто она сигналит ему о перемене погоды. Кто знал, что в конце года намечается снеговерчение.

Над кузовом Леха и дядя Гоша укрепили брезент, соорудили из связанных ватников и телогреек сиденья. Работали, молча, лишь изредка кто-то просил поддержать брезент, подать молоток.

– Весь брезент натягивать не станем, – сказал Скирдин. – Вот так. До половины. Остальное подогнём. Когда лампу выключим, тогда и соломы настелем.

– Царская горница, – сказал Тишин. – А давайте брезент набросим. Быстрее чай вскипит. Теплее…

Я включил и подвесил переноску. Степан установил в центре подпорку из лыж, купленных сыну Славке. По просьбе Никодимова обошёл автомобили, проверяя, как закрыты дверцы кабин, вся ли вода покинула блоки двигателей. Под машинами чернели протаянные норы, испускавшие хилый парок. В двигателях что-то тяжко потрескивало, попискивало, будто они жаловались на нелёгкую дорогу. Я принёс транзистор и укрепил на лыжные крепления. Шулюм аппетитно парил. Мужчины принялись рассматривать свои подарки, будто впервые увидели.