Однажды Юра по старой привычке пошел на Лену. На причалах возле большой самоходной баржи суетился черноволосый, цыгановатого вида человек. Вдвоем с шофером стоявшей рядом трехтонки они никак не могли скатить с баржи большую железную бочку.

После очередной неудачной попытки черноволосый в сердцах ткнул бочку ногой и повернулся к берегу.

— Эй, парень, — закричал он, увидев Юру, — давай сюда! Помоги!

Юра сначала хотел встать и уйти, но потом ему стало стыдно. Люди работают, мучаются, а он сидит бездельничает. Надо помочь.

Втроем они быстро скатили бочку на землю. Теперь нужно было вкатить ее в кузов. Шофер положил на край кузов две жердины, но бочка оказалась такой тяжелой, что поднять ее удавалось только на половину требуемой высоты. Дальше ничего не получалось.

Юра увидел в кузове моток толстой веревки. Он обернул веревку вокруг бочки, один конец крепко привязал к крыше кабинки, а другой стал медленно тянуть на себя. Черноволосый и шофер, поняв его замысел, поддерживали бочку по бокам. Дело пошло веселее. Через несколько минут непокорная бочка была водворена на место.

Хозяин бочки влез к Юре, шофер закрыл борта, сел за руль, и машина тронулась с места.

— Ты кто такой будешь? — спросил черноволосый, доставая из кармана пачку папирос.

— Да так, никто, — угрюмо ответил Юра.

— Ага, понятно. Капитан Немо, — быстро проговорил черноволосый, закуривая.

Юра удивленно взглянул на своего собеседника.

— Почему капитан Немо?

— А потому что Немо в переводе с латинского — никто, ничто. Жюля Верна читал?

Юра усмехнулся.

— Я его наизусть знаю.

Черноволосый вынул изо рта папиросу и с интересом стал разглядывать крепкого, коренастого парнишку с открытым, смелым лицом.

— А ты, парень, кто такой все-таки будешь? Каким родом деятельности занимаешься?

— Абитуриент, — коротко бросил Хабардин. — Даже бывший. В настоящее время неудачник, капитан разбитого корабля, паразит на здоровом теле общества.

Юра злобно плюнул за борт машины и отвернулся.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — заинтересовался черноволосый. — Ты еще, оказывается, и Чайльд-Гарольд, так сказать, Евгений Онегин из Киренска. Любопытно!

И Юра рассказал этому совершенно незнакомому человеку все-все: и о своих мечтах, и о мореходном училище, и о проклятом «иксе», который так и не вышел за скобку, погребя тем самым на дне бассейна № 2, непрерывно наполняющегося водой, все честолюбивые мечты молодого абитуриента.

— Значит, новая Атлантида так и не поднялась со дна бассейна номер два? — спросил черноволосый.

— Не поднялась, — печально вздохнул Юра.

Трехтонка въехала на киренский аэродром и остановилась возле двухмоторного самолета. Ее ждали. Несколько человек быстро подняли бочку в кабину.

— Все? — крикнул пилот.

— Давай! Счастливый путь! — крикнул Юрин спутник и махнул рукой.

Когда самолет скрылся за кромкой леса, черноволосый взял Юру под руку и повел к зданию аэропорта.

— Ну вот что, гражданин юный Вертер с киренской пропиской, — говорил он по дороге. — На все, что ты говорил мне в машине, наплевать и забыть. Новая Атлантида нехай остается на дне бассейна номер два. А вот если хочешь быть человеком, приходи завтра сюда на аэродром в шесть часов утра с вещами и со справкой от папы с мамой, что отпускают тебя на все четыре стороны.

— Это зачем? — удивился Юра.

— Будешь работать у меня, в геологоразведочной партии. Ты мне, парень, чем-то нравишься. Чердачок у тебя, видно, не пыльный — насчет веревки, когда бочку поднимали, ты это хорошо придумал. Силенка есть. Жюля Верна опять же наизусть знаешь. В общем геолог из тебя получится.

— А что вы ищете?

— Алмазы ищем, в тайге, на Нижней Тунгуске.

— Алмазы? — переспросил Юра, и рот его сам по себе остался незакрытым.

— Ага, алмазы, — спокойно ответил черноволосый. — И найдем. Ну?

Юра остановился.

— Прямо так завтра и приходить?

— Прямо так и приходить.

— А как же мореходка? Я же капитаном хочу стать.

— А ты у нас год поработай. Не понравится — уйдешь будущей весной в свою мореходку.

Юра смотрел в черные веселые глаза своего собеседника и чувствовал, что сейчас, именно в эту минуту должно произойти что-то очень важное и решающее в его жизни.

— А кого спросить завтра на аэродроме? — спросил он, проглотив подошедший к горлу комок.

— Спроси Файнштейна, — ответил геолог и хитро подмигнул Юре.

Так в 1947 году на аэродроме города Киренска началась дружба между иркутским геологом Григорием Файнштейном и киренским подростком Юркой Хабардиным. Забегая немного вперед, скажем, что дружба эта привела вот к чему: десять лет спустя, в 1957 году, в опубликованном 21 апреля списке геологов, принимавших участие в разведке промышленных месторождений якутских алмазов и удостоенных за это выдающееся открытие звания лауреатов Ленинской премии, рядом с фамилией Файнштейна стояла и фамилия Хабардина. Забегая еще дальше, скажем и о том, что осенью 1957 года бывший «абитуриент» и неудачник, а ныне известный всей стране геолог Юрий Иванович Хабардин Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден орденом Ленина. По этому же Указу орден Ленина получил и Файнштейн.

…Как и все мальчишки, выросшие на Лене, на широком таежном раздолье, Юрка Хабардин был ухарь и. «отчаюга». Ему ничего не стоило, например, залезть на пятидесятиметровую лиственницу, а потом совершить оттуда головокружительный двухминутный спуск на одних руках, похожий для человека, не посвященного в таежные тайны, на естественное падение. Он переплывал вплавь бурные реки, которые не решались форсировать даже на лодках опытные плотовщики, он ходил один на один с рогатиной на медведя, он участвовал в знаменитом штурме самого грозного и непроходимого вилюйского порога Улахан-Хана. Все затаенные страсти путешественника и искателя приключений проснулись в нем и требовали яркого, необычного проявления.

Жизнь в тайге, ночевки у костров, маршруты по долинам северных рек, романтика поиска — все это так захватило Хабардина, что о мореходном училище, о поднимающейся со дна океана «Стране Хабардинии» он забыл в первый же год работы в Тунгусской экспедиции, в геологоразведочной партии Григория Файнштейна. Вернее, не забыл. Он помнил о ней все время. Но нижнетунгусская тайга, загадочные бастионы и замки выветренных древних горных пород — это и была та самая новая Атлантида, «страна Хабардиния», о которой Юра мечтал в детстве. Здесь Юра нашел все, к чему стремился.

Геологи Тунгусской экспедиции как бы продолжали пути первых русских землепроходцев, впервые вышедших на могучие притоки сибирских великанов — Енисея и Лены. И если неприступные горы и свирепые реки уже были нанесены землепроходцами на карты, то геологам предстояло справиться с не менее трудной и серьезной задачей: среди этих неприступных гор, в долинах этих свирепых рек найти и нанести на карту первые месторождения алмазов.

Юра попал в тайгу зеленым юнцом, прямо со школьной скамьи. И тайга стала для него настоящей школой жизни. Профессия геолога выработала в недавнем десятикласснике лучшие человеческие качества: выдержанность, настойчивость, неприхотливость. В двадцать лет Юрий Хабардин, повзрослевший, возмужавший в суровых северных походах, превратился из мечтательного мальчишки-ухаря в спокойного, уверенного в себе, волевого мужчину. Нелегкая жизнь в таежных джунглях, упорное единоборство с жестокой природой закалили и воспитали его. Он стал великолепным охотником, прекрасным следопытом. Юра теперь даже не представлял себе, что он мог когда-то думать о том, что на свете есть более интересные профессии, чем профессия геолога.

Бродя со своим другом и наставником Григорием Файнштейном по якутской тайге, Хабардин все глубже и глубже проникал в захватывающие тайны геологий. Интереснейшая, древнейшая история Земли разворачивалась перед ним. Сложные и стройные закономерности, по которым жили недра нашей планеты много миллионов лет назад, вводили Юру в святая святых храма науки. Стратиграфия, геоморфология, тектоника — эти отрасли научного познания земной коры, оперировавшие тысячелетиями и эпохами, рисовали перед пораженным юношеским воображением величественные картины горообразования, опускания морского дна, извержения магмы из глубочайших земных колодцев.