— Ты прав, — вынужден был согласиться Гейл.

Пока отряд спускался с главного склона, солнце било им в спину. Они направились дальше по холмистой возвышенности, за которой простиралась огромная равнина. Стало значительно теплее — настолько, что, когда был объявлен ночной привал, люди без промедления принялись стягивать с себя тяжелые плащи, куртки и лосины. Теплую одежду свернули и упрятали в тюки — нужда в ней отпала до следующей зимы. В этих краях весна вступила в свои права. На лугах и холмах пестрело множество распустившихся цветов, над ними гудели пчелы. Кабо и насков распрягли, и животные с наслаждением принялись жевать свежую зеленую траву. Все они после длительного и тяжелого перехода через горы сильно отощали. Шонгу пришлось приказать погонщикам, пока отряд не разобьет лагерь, не позволять животным есть и пить.

Вскоре пламя костров весело затрещало повсюду. Утомленные путники с радостью уселись поближе к огню, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Несколько всадников отправились на поиски дичи. Гейл проследил за тем, удобно ли устроили его найденыша, и двинулся к ближайшему ручью. Он прошел дальше того места, где утоляли жажду животные, и в нескольких минутах ходьбы вверх по течению отыскал достаточно глубокое место. Юноша снял с себя грязную, пропахшую потом одежду. От холодной воды его тело моментально покрылось мурашками, но Гейл, стиснув зубы, все же заставил себя зайти в ручей поглубже. Избавившись от тяжелой одежды, которую вынужден был, не снимая, носить с осени, он чувствовал себя словно заключенный, наконец выпущенный из тюрьмы. Гейл яростно тер тело песком, собранным со дна ручья и окунался, смывая с себя грязь.

Когда он почувствовал себя достаточно чистым, не в силах более терпеть ледяную воду, Гейл быстро выбрался на пологий берег и обсох под последними лучами заходящего солнца. Его еще влажные темные волосы тяжелой гривой падали на спину. Впервые за долгие месяцы юноша обмотал вокруг бедер повязку из шкуры ночного кота. Надев пояс с оружием и подхватив копье, он вновь почувствовал себя самим собой.

Когда Гейл вернулся к костру, Шонг, не вставая с места, взглянул на него снизу вверх.

— По-моему, погода еще недостаточно теплая для твоего одеяния, — заметил он.

— Я уже задыхался под этими мехами и шкурами, — ответил юноша. — Лучше немного померзнуть, зато носить свою собственную шкуру, прикрыв ее мехом животного, покровителя моего племени. А как там моя находка? Еще не подает признаков жизни?

Шонг покосился на лежащую у костра, закутанную в одеяла женщину. Она еще не пришла в себя, лишь тяжело прерывисто дышала да издавала иногда тихие стоны.

— Ей еще повезло, что она вообще осталась жива. Наверное, бедняжке пришлось карабкаться вверх несколько суток.

— А может, попробовать привести ее в чувство? Хорошо бы ее покормить, она совершенно истощена.

Купец пожал плечами.

— Думаю, будет лучше оставить ее в покое. Сомневаюсь, что у нее хватит сил разжевать вяленое мясо из наших запасов. А ничего другого у нас сейчас нет.

Охотники вернулись, еще до темноты, но удача им не улыбнулась: они пришли без добычи. Горные прыгуны были очень осторожны и, едва завидев человека, уносились прочь длинными скачками. Больше повезло пешим носильщикам, вооруженным пращами. Они принесли несколько мелких зверьков и немного дичи. Вскоре в воздухе уже витал упоительный запах жарящегося мяса. Шонг приказал оставить немного жаркого на случай, если женщина придет в себя.

Гейл ел, не сводя глаз с женщины. Она словно зачаровала юношу. В ней было что-то загадочное помимо ее удивительной красоты и необычности обстоятельств их встречи. У Гейла возни ощущение, что встреча эта была предопределена. По какой случайности она оказалась в том же самом месте, что и он? И не только это — ведь если бы он появился на горной тропе хоть немного позже, он обнаружил бы лишь хладный труп. В этот момент женщина застонала и пошевелилась, перевернувшись на бок. Плащ соскользнул с ее тела, а задравшаяся куртка открыла выступавшие ребра. Женщина настолько исхудала, что даже сквозь толстую ткань штанов отчетливо проступали бедренные кости. Если незнакомка была такой красивой даже после выпавших на ее долю тяжелых испытаний, как же ослепительно она выглядела раньше?

Через какое-то время, когда все уже поели, Гейл вдруг почувствовал на себе ее взгляд. Посмотрев на женщину, он понял, что не ошибся. Глаза незнакомки были открыты и обращены к нему. Казалось она не испугалась непривычной обстановки, и на ее лице читалась явная настороженность.

Гейл встал и взял кружку. Наполнив ее кипевшей в котелке похлебкой, он подошел к женщине. Просунув руку под плечи и чуть приподняв, он помог ей сесть. Когда юноша поднес кружку к губам незнакомки, она, не сопротивляясь, сделала несколько глотков — сперва осторожно, потом все более и более жадно, крепко сжимая ее дрожащими пальцами. Их кончили, прикоснувшиеся к руке Гейла, были холодными как лед. Выпив половину кружки, она откинулась назад и покачала головой. Гейл продолжал поддерживать ее за плечи, женщину била лихорадочная дрожь.

Она слишком долго голодала. — Гейл поднял голову и увидел подошедшего к ним Шонга. Не надо пока давать ей больше.

Юноша кивнул и опустил женщину обратно на ложе. Через несколько секунд она уже спала. Эту ночь Гейл провел рядом с ней. Женщина несколько раз просыпалась, и он давал ей попить немного бульона. Она что-то бормотала во сне, но Гейл не мог разобрать ни одного слова.

Место, где отряд разбил лагерь, оказалось удобным во всех отношениях: свежая вода, сочная трава. Шонг дал людям и животным возможность в течение двух дней отдохнуть и набраться сил. Правда, Гейл очень скоро понял, что понятие начальника экспедиции об отдыхе совершенно не подразумевает наличие свободного времени. У животных нужно было не только тщательно проверить копыта, шкуру, пасть и глаза, но и подлечить их мелкие болячки. Кроме того, следовало внимательно осмотреть каждый ремень и моток веревки, а также тщательно проверить тюки с товаром.

При малейшей возможности Гейл навещал свою незнакомку. Товарищи посмеивались над его заботливостью, но помнили об осторожности. Они еще не успели забыть судьбу, постигшую Агаха. Под вечер первого дня привала он застал женщину сидящей на свернутом плаще. На одном ее колене стояла чашка с бульоном, на другом — кубок разбавленного водой вина.