Мужчины мучали детей.

Умно. Намеренно. Умело.

Творили будничное дело‚

Трудились – мучали детей...

Н. Коржавин.

Как убивали мою бабку?

Мою бабку убивали так…

Пуля взметнула волоса.

Выпала седенькая коса,

И бабка наземь упала.

Так она и пропала.

Б. Слуцкий.

Пой же, труба, пой же,

Пой о моей Польше,

Пой о моей маме –

Там, в выгребной яме!..

Тум-балалайка, шпил балалайка,

Рвется и плачет сердце мое!..

А. Галич.

К теме Катастрофы обратился после войны рижский художник Иосиф Кузьковский; его композиция о трагедии Бабьего Яра "В последний путь" вывешена в здании кнесета, в Иерусалиме.

В сентябре 1961 года в "Литературной газете" напечатали стихотворение Е. Евтушенко "Бабий Яр". Его первые слова:

Над Бабьим Яром памятников нет. 

Крутой обрыв, как грубое надгробье…

Заканчивалось стихотворение такими строками:

Еврейской крови нет в крови моей. 

Но ненавистен злобе заскорузлой

я всем антисемитам,

как еврей.

И потому – я настоящий русский!

Сразу после этого в газете "Литература и жизнь" появился "Мой ответ" А. Маркова:

Какой ты настоящий русский,

Когда забыл про свой народ,

Душа, что брючки, стала узкой,

Пустой, что лестничный пролет…

Еще через несколько дней та же газета разъяснила читателям: "Стоя над крутым обрывом Бабьего Яра, молодой советский литератор нашел здесь лишь тему для стихов об антисемитизме! И думая сегодня о погибших людях – "расстрелянный старик", "расстрелянный ребенок" – он думал лишь о том, что они – евреи. Это для него оказалось самым важным, самым главным, самым животрепещущим!.."

На встрече с деятелями культуры Хрущев критиковал Евтушенко "за выпячивание еврейской трагедии": "В стихотворении дело изображено так, что жертвами фашистских злодеяний было только еврейское население, в то время как от рук гитлеровских палачей там погибло немало русских, украинцев и советских людей других национальностей. Из этого стихотворения видно, что его автор не проявил политическую зрелость и обнаружил незнание исторических фактов".

Никому не возбранялось опубликовать повесть, роман, поэму о расстрелянных русских, украинцах или белорусах – вряд ли это вызвало бы такую реакцию, как на стихи Евтушенко. Бабий Яр являлся для всего мира символом той Катастрофы – наряду с Треблинкой, Освенцимом, Собибором, однако после выступления Хрущева стихотворение Евтушенко отказались напечатать в журнале "Советиш Геймланд"; многие годы "Бабий Яр" не включали в его поэтические сборники.

В декабре 1962 года в Москве состоялась премьера Тринадцатой симфонии Д. Шостаковича; в ее первой части вокальная партия написана на текст стихотворения "Бабий Яр". Симфония вызвала резкое недовольство партийный идеологов; Евтушенко пришлось внести исправления в текст, но лишь через несколько лет эта симфония вновь прозвучала в концертном исполнении.

3 

Нехама Лифшиц (из киевских воспоминаний, 1959 год): "У меня в программе была песня "Бабий Яр"… Песня нелегкая, и я всегда исполняла ее в конце первого отделения, чтобы в антракте можно было передохнуть. Спела. Полная тишина в зале. Вдруг поднялась седовласая женщина и сказала: "Что вы сидите? Встаньте!" Зал встал, ни звука… Я была в полуобморочном состоянии…"

Певица исполнила "Колыбельную Бабьему Яру" композитора Р. Боярской на стихи О. Дриза – песню матери, потерявшей детей в Бабьем Яре:

Я повесила бы колыбельку под притолоку

И качала бы, качала своего мальчика, своего Янкеле.

Но дом сгорел в пламени, дом исчез в пламени пожара,

Как же мне качать моего мальчика?..

Я бы срезала свои длинные косы

И на них повесила бы колыбельку,

Но я не знаю, где теперь косточки моих деточек.

Помогите мне, матери, выплакать мой напев,

Помогите мне убаюкать Бабий Яр…

Люленьки-люлю…

На следующий день Н. Лифшиц вызвали в ЦК партии, запретили запланированные концерты в столице Украины, а затем целый год ей не разрешали выступать.

Киевские власти решили засыпать Бабий Яр – гигантский овраг, чтобы разбить на его месте стадион и парк с увеселительными площадками. В 1959 году писатель В. Некрасов опубликовал статью, возражая против этого кощунственного плана: "Веселиться и играть в футбол на месте величайшей трагедии – это недопустимо!"

Но работы уже начались. Намывали песок из Днепра, заполняли им овраг, и очевидцы вспоминали:

"Земля стала всходить опарой, пухла на глазах, но никто не обращал на это внимания. И вот, наконец, мартовским утром 1961 года переполненное до краев искусственное озеро обрушило глухую плотину… и ринулось по Бабьему Яру вниз бешеным селевым потоком.

Миллионы тонн глины и грязи с остатками человеческих костей хлынули по улицам, разрушили газовую станцию. Произошел взрыв, вспыхнул пожар… десятиметровый вал быстро достиг трамвайного парка, поглотил его, опрокинул вагоны, заживо похоронив рабочих и пассажиров. Ночью пригнали солдат… При свете прожекторов начали вытаскивать мертвых. Вдруг новая волна жидкой грязи и глины накрыла всех, кто там был.

Местная вечерняя газета сообщила о 145 жертвах, хотя по секретным милицейским сводкам их число превысило тысячу. Через несколько дней земля успокоилась, и вода ушла в грунт. Начали расчистку экскаваторами. Железные зубы ковшей то и дело извлекали из песка куски человеческих тел. Экскаваторщики отказывались работать…" – "В 1961 году прорвало дамбу. Хлынула вода, размыла землю, выплыли черепа и кости. Население твердило, что это мстит Бабий Яр…"

Работы по созданию парка прекратили, и в 1965 году объявили конкурс на памятник погибшим в Бабьем Яре. Все предложенные проекты отклонили, так как местное начальство решило, что в них излишне "много трагедии, мало борьбы советского народа против оккупантов". Памятника еще не было, но ежегодно, 29 сентября, в Бабий Яр приходили сотни, а затем и тысячи евреев, чтобы почтить память погибших. Там возникали импровизированные митинги, на которых говорили евреи и неевреи; в 1966 году выступали на митинге писатели Б. Антоненко-Давидович, И. Дзюба, В. Некрасов.

29 сентября 1971 года пришлось на Йом Кипур. Многие провели его в Бабьем Яре в посте и молитвах; на траурную церемонию, посвященную тридцатилетию трагедии, приехали евреи Москвы, Риги, Вильнюса, Ленинграда и других городов. Представители власти говорили о "советских гражданах – жертвах фашизма", не упоминая евреев; когда возлагали венки, специально выделенные люди проверяли надписи на лентах. Сорвали ленты с цитатой из Библии на русском языке и с надписью на иврите: "Евреям, убитым за то, что они евреи".

Уже установили памятники в местах уничтожения граждан Латвии, Литвы, Молдавии и Украины; создали мемориальный комплекс в память жителей белорусской деревни Хатынь, а в Бабьем Яре всё оставалось без изменений. В 1974 году 86 евреев Киева, Москвы, Тбилиси и Минска направили письмо в ЦК партии: "Нельзя объяснить отсутствие памятника в Бабьем Яре забывчивостью властей Украины… Может быть для него… не хватает средств? Но памятник стоит намного меньше стоимости одного из тысяч танков, поставляемых бесперебойно… арабским странам. Если всё же нет возможности сэкономить на поставках хотя бы одного танка, то… евреи СССР готовы собрать необходимые средства для сооружения памятника".