3

Батальоны и школы для кантонистов были основаны поначалу в России лишь для солдатских детей. Когда крепостного крестьянина брали в армию, он переставал принадлежать помещику и переходил в распоряжение военного ведомства. Дети, родившиеся в семье солдата, числились теперь за этим ведомством и с четырнадцати лет поступали в батальоны и школы кантонистов: в сущности, это была измененная форма все того же крепостного права. Впоследствии туда стали посылать не только детей солдат, но и подкидышей, малолетних бродяг, детей цыган, старообрядцев и сосланных польских повстанцев. В этих военных заведениях для несовершеннолетних скапливались сотни тысяч детей со всей России. Там царила грубая атмосфера, жестокие нравы, суровые наказания и издевательства сильных над беззащитными. Батальоны и школы кантонистов называли в народе "живодерней", и все там были "живодерами" - от ефрейтора и до командира батальона. Детей муштровали, истязали, плохо одевали и кормили впроголодь - щи из гнилой капусты с вареными гнилыми раками да ложка каши, а за украденный кусок хлеба давали двадцать пять розог. Еврейские мальчики, попадая в кантонисты, тоже становились собственностью военного ведомства - "сиротами при живых родителях", и командиры распоряжались ими практически как крепостными.

Формально рекрутский устав разрешал еврею исповедовать и в армии свою веру. Матери умоляли своих детей на прощание: "Сын мой, не променяй родную рубашку", - но на деле это было очень трудно выполнить. Для того и брали в рекруты малолетних, чтобы легче было их сломить. Детей отправляли к месту службы под конвоем, и с самого начала сопровождавшие их солдаты, унтеры и офицеры старались насильно обратить их в православие. За это даже полагалась награда: чем больше обращенных, тем больше и вознаграждение. "Лишь только перевалили в русские губернии, - вспоминал один из кантонистов, - как начальник партии начал готовить нас к переходу в православие: запрещал молиться, надевать тфилин…, рвал их и сжигал, издеваясь над нашими верованиями". При каждом смотре рекрутской партии начальство вызывало желающих креститься, и тех, кто соглашался, лучше одевали, хорошо кормили и реже наказывали.

В батальонах и школах кантонистов еврейские мальчики сразу же попадали в чуждую им и враждебную среду. Там истязали всех без исключения, но им доставалось еще и за незнание русского языка, за отличие в вере и обычаях, которые из них выбивали без пощады.

Запрещали переписываться с родителями. Отнимали молитвенники и не разрешали молиться и говорить на родном языке. Не подпускали к ним солдат-евреев, чтобы те не укрепили их в вере. Заставляли учить христианские молитвы и ходить в церковь на службу, даже если они не желали креститься. Многих вообще отправляли в отдаленные деревни, на постой в крестьянские дворы, где они до восемнадцати лет были бесплатными работниками - крепостными у крепостных. Их заставляли там тяжело работать, жестоко наказывали и принуждали к крещению, а упорствовавших считали "погаными" и не пускали в избы. Поэтому, как вспоминал один из кантонистов, они жили "в сенях и предбанниках, ели из собачьих и кошачьих плошек остатки скудной хозяйской пищи, пили из корыт и помойных ведер". В восемнадцатилетнем возрасте кантонистов рассылали по воинским частям на двадцать пять лет непрерывной службы, и каждый из них давал присягу служить "с полным повиновением начальству так же верно, как был бы обязан служить для защиты законов земли Израильской".

Попавшие в армию с восемнадцати лет и старше еще могли отстоять себя и свою веру. Детям же было значительно труднее под непрерывными угрозами и жестокими наказаниями. Их постоянно принуждали к переходу в православие и упорствующих безжалостно истязали: секли без конца, пропускали сквозь строй, оставляли неодетыми на морозе, кормили соленой рыбой и не давали затем пить, ставили коленями на горох и на битый кирпич, окунали в воду до обмороков и глухоты. "Ефрейтор хватает за голову, - вспоминал один из кантонистов, - быстро окунает в воду раз десять-пятнадцать подряд: мальчик захлебывается, мечется, старается вырваться из рук, а ему кричат: "Крестись - освобожу!" Подавали щи на свином сале. "Жид, отчего щей не ешь?" - кричит ефрейтор. "Не могу, пахнет свининой". "А, так ты таков! Стань-ка на колени перед иконой". И держали полтора часа подряд на коленях, а потом давали пятнадцать-двадцать розог по голому телу…"

Многих детей калечили - случайно или преднамеренно, а когда приезжал инспектор, изувеченных кантонистов - по сто-двести человек - прятали на чердаках и в конюшнях. Пьяные дядьки выбирали себе порой красивых мальчиков, развращали их и заражали сифилисом." Жаловаться было некому, - вспоминал бывший кантонист. - Командир батальона… был Бог и царь. К битью сводилось у него все учение солдатское. И дядьки старались. Встаешь - бьют, учишься - бьют, обедаешь - бьют, спать ложишься - бьют. От такого житья у нас иногда умирало до пятидесяти кантонистов в месяц… Если умрут сразу несколько, солдаты-инвалиды выкопают одну яму и в нее бросают до пяти трупиков, а так как трупики при этом не кладутся в порядке, то инвалид спускается в яму и ногами притаптывает их, чтобы больше поместилось".

Сохранилась масса воспоминаний бывших кантонистов о тех жестоких и бесчеловечных временах, когда из детей выбивали их веру. "Нас пригнали из Кронштадта целую партию, - вспоминал один из них, - загнали в тесную комнату, начали бить без всякой милости, потом на другой и на третий день повторяли то же самое… Потом нас загоняли в жарко натопленную баню, поддавали пару и с розгами стояли над нами, принуждая креститься, так что после этого никто не мог выдержать". Очевидно, это был один из распространенных способов принуждения, и о нем рассказывал бывший кантонист: "Густой пар повалил из каменки, застилая все перед глазами. Пот лил ручьем, тело мое горело, я буквально задыхался и потому бросился вниз. Но этот случай был предусмотрен. У последней скамьи выстроились рядовые с пучками розог в руках и зорко следили за нами. Чуть кто попытается сбежать вниз или просто скатывается кубарем, его начинают сечь до тех пор, пока он, окровавленный, с воплем бросится назад на верхний полок, избегая этих страшных розог, резавших распаренное тело как бритва… Кругом пар, крики, вопли, стоны, экзекуция, кровь льется, голые дети скатываются вниз головами…, а внизу секут без пощады. Это был ад кромешный. Только и слышишь охрипшие крики: "Поддавай, поддавай, жарь, жарь их больше! Что, согласны, собачьи дети?…"

А вот и другие свидетельства, которым нет конца: "При первом осмотре нашей партии командир заявил перед всем батальоном, что пока он будет жив, ни один не выйдет из его батальона евреем, - и действительно сдержал свое слово…" - "Старшие кантонисты двенадцати-пятнадцати лет дольше мучились; тех больше били, пороли. То и дело передавали, что тот или другой из наших товарищей от тяжких побоев умирает…" - "В архангельском батальоне трое кантонистов зарезались, двое повесились, несколько человек утопились…" - "К началу 1855 года весь батальон был окрещен, за исключением одного из первой роты, которому было семнадцать или восемнадцать лет. Он сильно упорствовал, и за это его ежедневно, перед обедом, клали на скамейку, давали по сто розог и более. Помню, один раз я видел, как струйка крови текла со скамейки на пол, а юноша только охал. После сечения его отправляют в лазарет, залечат раны и опять секут".

Устоять против такого давления мало кто мог, особенно, если кантонистам доставались командиры, которые называли себя "истребителями жидов" и изощрялись в самых невероятных истязаниях. Иногда удавалось выстоять детям старшего возраста, а малыши почти поголовно принимали христианство. Но и среди них были такие, что держались до конца. "Я и сам не знаю, - вспоминал один из кантонистов, - что так пламенно удерживало меня в еврействе. Национальный инстинкт, слезы матери, молившей меня, восьмилетнего мальчика, остаться евреем, или естественное упорство, противодействие тем, которых я не мог не считать своими врагами…" Известен случай, когда двое кантонистов утопились в реке при массовом крещении, и этот факт породил очень популярное еврейское предание. Однажды на Волге, возле города Казани, собрались в один печальный день окрестить несколько сот еврейских мальчиков-кантонистов. Духовенство в полном облачении расположилось на берегу реки, дети стояли стройными рядами, - наконец, подъехал Николай I и приказал детям войти в воду. "Слушаем, ваше императорское величество!" - воскликнули они в один голос и дружно прыгнули в реку. Царь был очень удивлен таким их усердием; вода накрыла детей с головой, пошли пузыри, но ни один из них не вынырнул на поверхность: все дети добровольно утопились! Очевидно, они заранее договорились вместо крещения покончить с жизнью, умереть ради своей веры, "освящая Имя Его" - "ал кидуш га-Шем".