© Шигин В. В., 2010

© ООО «Издательство «Вече», 2010

Сороковые годы восемнадцатого столетия стали периодом полного забвения русского флота. Мало того, что флот практически не пополнялся новыми кораблями, но и старым судам годами не разрешали выходить в море. Жалованье офицерам и матросам не выплачивалось по нескольку лет кряду, жили кто как мог…

Вот как характеризовал службу корабельного офицера тех лет член Адмиралтейств-коллегии адмирал Белосельский: «Понеже служба морская есть многотрудная, охотников же к ней малое число, а ежели, смею донести, никого, то, в самом деле, не без трудности кем будет исправлять морскую службу, понеже в сухопутстве в 3 года офицера доброго получить можно, а морского менее 12 лет достать невозможно». Но моряки на Руси все равно не переводились. Они приходили на флот и оставались служить на флоте, эти истинные патриоты своего дела, душой и сердцем преданные морю и кораблям.

Год 1762-й ознаменовался приходом к власти Екатерины II. Русский флот возрождался. Начиналась эпоха дальних плаваний.

Далеко от моря среди лесов и перелесков Тверской губернии в глухой деревеньке Демидиха в семье отставного петровского поручика Сергея Ильина родился сын, нареченный Дмитрием. Случилось то в 1737 году.

Семья Ильиных жила бедно, едва сводя концы с концами. Отсутствие средств и предопределило судьбу будущего героя. Путь в гвардию и престижные армейские полки ему был заказан. Лихое петровское время давно уже отгремело, и теперь худородных дворян брали только в Морской корпус.

В 1759 году Дмитрий Ильин поступил в морской шляхетный кадетский корпус. Первый чин Ильина кадет, в 1761–1762 годах – гардемарин, с 1763 года – кадетский капрал. В годы учебы плавал на различных кораблях на Балтике, по окончании корпуса 5 марта 1764 года произведен в мичмана. В послужном списке так охарактеризованы полученные знания в Морском корпусе: «Навигатские науки обучал по регламенту довольную часть артиллерии и фортификации, и рисовать знает».

В 1762 году гардемарин Ильин успешно, в числе первых, оканчивает Морской корпус Балтийского флота. Первые пять лет службы Ильин проводит в непрерывных походах. В «Общем морском списке» – своеобразной энциклопедии отечественной морской истории – об этом периоде жизни Дмитрия Ильина говорится кратко: «Ежегодно находился в плавании в Балтийском и Немецком (Северном) морях».

Пройдя столь суровую, но необходимую школу флотской науки, получил Ильин, к тому времени ставший уже мичманом, под свое начало галиот «Кронверк». Дмитрий много плавал на нем. Выполнил несколько грузовых рейсов в Любек и Ревель.

В 1767 году совершил трудный переход вокруг Скандинавии в Архангельск: в одну сторону загрузились артиллерийскими припасами для новостроящихся кораблей, в обратную – сухой треской. Стояла глубокая осень, и Балтика непрерывно штормила. Чудом не сели на камни в Датских проливах, едва не разбились о скалы у Борнхольма. Последние мили до Кронштадта пробивались уже через ледяные поля.

Вернувшись, командир «Кронверка» узнал о начале русскотурецкой войны и о подготовке экспедиции русского флота в Средиземное море. Во главе эскадры был поставлен адмирал Спиридов. Ильин тогда временно исполнял должность на корабле «Екатерина», который в поход не шел. Дело в том, что по возвращении «Кронверка» основные офицерские должности на уходящих в Срендиземноморье кораблях были уже заполнены.

Что делать, когда хочется плавать, а тебя туда не взяли? Только идти просить того, кто может решить этот вопрос, авось и получится! Так поступил и мичман Илин. Оделся поприличнее и пошел к портовой конторе, где заседал адмирал Спиридов. Изложил свою просьбу адъютанту. Потом часа два сидел в приемной. Наконец позвали. Спиридов сидел за столом и чиркал какие-то бумаги. Рядом с ним флаг-капитан Плещеев.

– Офицер корабля «Святая Екатерина» мичман Ильин! – представился мичман.

– Ну-с, с чем пожаловал? – поднял голову адмирал. – Не робей, мичман, выкладывай смело!

– Ваше превосходительство! – густо покраснев, отвечал Ильин. – Горячо желаю быть в полезности Отечеству нашему в сей трудный для него час. Прошу оказать великую честь, зачислив в экспедицию. – Он перевел дыхание. – Все!

Спиридов поглядел на Плещеева. Тот, полистав записную книжку, покачал головой:

– Вакансий нет!

Адмирал немного помолчал.

– Хорошо. Ступай! – Он махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

Лихо развернувшись на каблуках, так что шпага описала на отлете приличный полукруг, Ильин вышел, печатая шаг, а потом долго бродил, сбивая ботфорты о брусчатку Кронштадта, силясь понять, что значили спиридовские слова.

Через сутки на линейном корабле «Святая Екатерина» огласили ордер, коим предписывалось назначить мичмана Дмитрия Ильина командиром мортирной батареи уходящего в плавание бомбардирского корабля «Гром».

Корабельному офицеру времени для сборов к новому месту службы надо немного. Вещей нажитых – раз-два и обчелся.

В тот же вечер Ильин вкупе с другими определенными в экспедицию офицерами давал в близлежащей от порта фортине отходную. Скинув парики и отстегнув шпаги, пили бравые мореходы водку перцовую с вином красным, вспоминая прошлое, гадали о будущем.

Моряков всегда связывает между собой нечто большее, чем просто служба. На корабле все на виду. Радости и горести каждого становятся здесь общим достоянием, вызывая то шутки, то осуждение, то сочувствие.

– Кто знает, друзья, соберемся ли еще вместе! – обвел глазами собравшихся друзей Ильин. – Так разопьем же прощальную братину!

Корабельная молодежь искренне завидовала счастливчикам, более старшие просто радовались удаче товарищей.

Корабли эскадры по одному подтягивались в Среднюю гавань и грузились порохом. Бомбардирский корабль «Гром» невелик собою, всего в девяносто пять футов длиной, а шириной в двадцать семь. Полсотни матросов и пять офицеров составляют всю его команду. Для эскадренного боя корабль этот не приспособлен. Его дело – бомбардировать приморские крепости.

Еще в конце семнадцатого века французы первыми установили на шаткую корабельную палубу тяжелые мортиры для навесной стрельбы по берегу. Так был создан новый тип судна – бомбардирский галиот.

Главное оружие «Грома» – две огромные мортиры, что стоят на свинцовых поддонах, чтобы палуба при выстрелах не проседала. Палят мортиры эти будь здоров, да и бомбы бросают немалые, пудов на пять-шесть! Помимо мортир на случай нападения неприятельского корабля в море вдоль бортов еще десяток шестифунтовых пушек расположено. На первый взгляд вроде бы и немного, но если капитан с головой, да команда лихая, этого вполне хватит, чтобы отбиться.

«Что ж, – решил мичман Ильин, добираясь попутной шлюпкой к стоявшему на рейде «Грому», – будем считать, что мне повезло».

Взобравшись по штормтрапу на борт корабля, представился он капитану «Грома» лейтенанту Перепечину.

Иван Михайлович Перепечин был личностью на флоте известной. Славился капитан «Грома» двумя особенностями: пристрастием к пальбе бомбами и любовью к сказкам. Служителей своих по этой причине именовал он, в зависимости от настроения, то добрыми молодцами, то соловьями-разбойниками, корабль – Горынычем.

Нового командира мортирной батареи Перепечин встретил приветливо.

– Знакомься с Горынычем, добрый молодец, – сказал, руку пожимая, – денька два тебе на то определяю, и за дело!

Однако уже через час Ильин встал на погрузку. А спустя день заменил убывшего в столицу ревизора. Ему капитан корабля и поручил перечесть все погруженные припасы.