Затем Уиттерша придвинулась к Тигхи, обдав жарким дыханием его шею.

– Это твое добро, ты же знаешь. Тебе нужно стать принцем и вести себя так, как подобает принцу. Тебе нужно пойти и забрать все это.

– Наверное, – согласился Тигхи. Все его тело ощущало безграничную усталость. И самое ужасное – им завладело чувство, говорившее, что он одинок, что у него нет никого в любом месте стены, кому он был бы небезразличен сам по себе. Он был не человеком, а лишь законным каналом для получения наследства. И все же, несмотря на эту глубокую грусть, его вик встал и напрягся, образовав выпуклость в штанах. Он выдавал Тигхи.

– Ты мне всегда нравился, ты же знаешь это, – тем временем говорила Уиттерша.

Ее голос звучал откуда-то издалека, несмотря на то, что слова были сказаны Тигхи прямо в ухо. Его взгляд был устремлен вперед. Голубое небо. Существует ли в этом далеком голубом пространстве другая стена, чистая, ровная стена? И действительно ли она делает воздух таким голубым?

– Ты же знаешь это, ведь правда? – спросила она.

Тигхи слегка повернул голову, и Уиттерша поцеловала его прямо в губы. Затем хихикнула. Пока они разговаривали, обезьяны устроились на соседних утесах и с глухим ворчанием выискивали друг у друга блох, вырывали из земли стебли травы и хлопали себя по макушкам голов ладонями своих длинных, узких рук. Тигхи почувствовал, как сердце учащенно забилось в груди.

– Будет лучше, если мой па не увидит, как мы целуемся здесь, – произнесла Уиттерша и бросила на Тигхи почти застенчивый взгляд.

Действуя импульсивно, Тигхи резко наклонил свою голову вперед и неожиданно для Уиттерши урвал у нее поцелуй. Его вик так напрягся, что юноше стало больно. Тигхи поднял руку и сжал плечо девушки, а затем его рука переместилась на ее правую грудь, мягкую и податливую, как глина. Уиттерша по-прежнему улыбалась, однако поспешила отвести руку Тигхи в сторону. Он попробовал было ринуться вперед и снова поцеловать ее, но девушка успела откинуть голову назад.

– Подожди, – произнесла она.

Положив руки на плечи юноши, Уиттерша всем телом подалась вперед и толкнула его так, что Тигхи опять оказался прижатым спиной к стене.

– Некоторым парням такая забава нравится, – сказала она едва слышным голосом и снова рассмеялась.

Даже когда ее руки уже скользнули по его животу, Тигхи не мог избавиться от странного чувства. Эти слова словно оцарапали его. Некоторым парням? Каким парням? Перед ним развернулась бездна возможностей, подсказанных ревностью. Каких парней подразумевала Уиттерша? С кем она проводила свое время? С какими парнями она занималась этим?

Однако волна первых ошеломительных ощущений выдавила из Тигхи эти мысли. Уиттерше удалось просунуть обе руки под пояс его штанов. Его вик, казалось, устремился к ним навстречу. Девушка наклонилась немного вперед, чтобы поудобнее ухватиться за вик, на ее губах застыла отстраненная улыбка. Пальцами левой руки девушка охватила основание его вика, а правой сжала головку вика. Тигхи содрогнулся. Затем она начала грубо натирать его вверх-вниз. Внезапность, с какой девушка сделала это, а также трение сухой кожи о кожу причинили ему боль, и с губ Тигхи сорвалось недовольное восклицание. Уиттерша перестала массировать его вик и удивленно посмотрела Тигхи в лицо. Ее улыбка при этом немного увяла.

– Что с тобой?

– Больно.

Она вытащила из его штанов правую руку, поплевала на ладонь и вернула руку на место. Затем опять принялась тереть вик. Со смазкой дело пошло лучше, и ощущение боли почти исчезло. Где-то внизу, под мочевым пузырем, сразу же начало давить. Ощущение напоминало то, которое юноша испытывал, когда ему хотелось помочиться, но вместе с тем было совершенно новым. Давление росло, быстро стремясь к чему-то осязаемому и определенному. Тигхи бросил взгляд вверх. Движение ее руки взад-вперед соответствовало движению ее ладони вниз-вверх, и в такт этим движениям покачивался торс девушки. Через отвисший край рубашки Тигхи были видны мерно колышущиеся груди. В этот момент у него перехватило дыхание: Тигхи испытал необыкновенное наслаждение. Его вик изрыгнул сначала большой сгусток густой жидкости, а затем еще один, поменьше, и после этого ничего. Уиттерша перестала тереть вик, ее лицо расплылось в широкой улыбке.

– Ну вот, – проговорила она. – Что скажешь?

Тигхи уставился на нее широко открытыми глазами.

– Потерял дар речи? – спросила девушка, явно потешаясь над ним.

Отпустив вик, Уиттерша вытащила руки из штанов Тигхи и вытерла их о траву. Обезьяны, находившиеся вблизи и наблюдавшие за ними, недоуменно загалдели.

Тигхи начал говорить что-то, но слова застряли у него в горле. Затем с содроганием, словно слова выходили из него таким же образом, как только что вышло семя, он сказал:

– Я люблю тебя.

Улыбка на лице Уиттерши сморщилась, а затем появилась снова, но еще более широкая, чем прежде. Тигхи почувствовал себя так, словно сморозил глупость.

– Мне пора домой, – произнесла она, – а то па будет очень недоволен.

С обезьяньей ловкостью она вскочила на ноги и быстро засеменила вдоль края утеса. Добравшись до уступа, девушка взобралась на него и, нагнув голову, нырнула в дверь своего дома.

Какое-то время Тигхи находился в состоянии восхищенного оцепенения. Он приложил руку к животу и пощупал его в том месте, куда стараниями Уиттерши из его вика выскочило нечто густое и липкое, похожее на сопли, которые вылетали из носа, когда сморкаешься. Осторожно, указательным и большим пальцами, Тигхи снял сгусток с волос на своем лобке и стал внимательно рассматривать его. Он имел цвет бездны. Цвет неба.

В этот момент облака рассеялись, и сквозь образовавшееся отверстие хлынул яркий, слепящий солнечный свет. Буйство его лучей заставило Тигхи прикрыть глаза. Сердце гулко билось в груди. В сознании опять возник образ ма. Почему вдруг он подумал о ней? Каждый раз, когда Тигхи вспоминал о ней, она казалась сердитой. Даже лицо ма было потемневшим от злости. Похоже, он не способен представить ее иной, кроме как на грани бешенства. Затем внезапно Тигхи охватило разочарование безысходности, затопившее его с головы до ног. Его па и ма умерли. Его ма умерла. В их смерти повинен и он. Каким образом – трудно сказать, но чувство собственной вины постоянно жило в Тигхи, и он не мог от него отделаться.