– Чародей! Чародей! Проснись! Сколько же можно спать?

Никакой реакции со стороны Чародея не последовало. Он либо не желал откликаться, либо слишком крепко спал. Тигхи сел на пол, сделал глоток из металлической фляжки и молча протянул ее ма. Затем во второй раз попытался сесть в металлическое кресло Чародея, и опять его выбросило оттуда. Тигхи взвился в воздух и приземлился на ноги – более удачно, чем в предыдущий раз, потому что толчок не был для него неожиданным. Он готовился к нему.

Тигхи сделал еще одну попытку. Он вгляделся в сиденье кресла и снова сел в него. Сам металл деформировался, а затем вернулся в прежнее положение, как пружина, и вытолкнул юношу. Это было в высшей степени удивительно.

Он опять обратил свое внимание на экраны и начал наугад тыкать в клавиши и кнопки на панели управления и щелкать тумблерами. Корабль содрогнулся и стал рыскать вправо-влево, то поднимаясь, то опускаясь. Насмерть перепуганный Тигхи отскочил от панели как ошпаренный. Мелькнула мысль, что он совершил нечто непоправимое и его шалость может привести к гибели всей этой чудесной машины и тех, кто находится на ее борту. Однако вскоре пол перестал уходить из-под ног, а мелькание изображений на экране замедлилось. Затем всякая вибрация окончательно прекратилась, и наступило спокойствие. Мочевой пузырь Тигхи раздулся от выпитой жидкости и от пережитого испуга и готов был лопнуть. Юноша из последних сил сдерживал позыв к мочеиспусканию. Он сел или, скорее, рухнул на пол. Сердце стучало в груди будто молот. По лицу струился пот, а руки била мелкая нервная дрожь.

Раздался скрип открываемого люка, и появились одетые в черное ноги Чародея, нащупывавшие ступеньки. За ними последовал его пронзительный, как свисток, голос.

– Десять часов! Чуть меньше! Вообще-то маловато, хотя жаловаться не на кого.

Он ступил с трапа на пол и подошел к панели управления. Кожистое лицо хранило непроницаемое выражение. Изображения на экране замерли. Это означало, что корабль стоит на месте и никуда не двигается. В каждом углу большого экрана было одно и то же: каменистая стена, припорошенная белым снегом.

Дыхание Тигхи пришло в норму. Он все еще был испуган, но не настолько, чтобы не заметить, как Чародей слегка, как бы ненароком, нажал что-то, по всей видимости, кнопку на внутренней поверхности одной из железных трубок, составлявших спинку его кресла. Затем уселся в него и стал колдовать над панелью управления.

Тигхи поразмыслил немного и решил, что будет лучше, если он признается во всем сразу.

– Я трогал приборы, мастер Чародей, – произнес он на имперском языке, потупив взгляд.

– Конечно, мой прекрасный юноша. А как же иначе, – сказал Чародей, не оборачиваясь. – Я ожидал этого. Однако приборы управления заблокированы, поэтому твои шалости не могли принести никакого вреда. – Он оглянулся. Его лицо исказила неестественная, безобразная улыбка. – Неужели ты всерьез думал, что мог прервать полет моей машины своими детскими забавами? – Похоже, эта мысль развеселила Чародея, ибо он даже усмехнулся. – Никакой трагедии не могло произойти. Нет, корабль реагирует лишь на изменения в гравитационном поле. При приближении к Восточному Полюсу сила притяжения уменьшается и энергия излучения увеличивается. Моя замечательная машина функционирует безупречно в обычной системе гравитации, и не только. Она рассчитана также на полет в зоне пересечения линий гравитационных полей под углом в девяносто градусов и нейтрализует его. Таким образом достигается абсолютная стабильность. Здесь же, на крайнем востоке, угол сближается и наша платформа становится менее прочной.

Почти все, что сообщил юноше Чародей, было слишком мудрено для его ума, и потому пролетело мимо его ушей, но одна фраза заставила Тигхи встрепенуться.

– Восточный Полюс? – спросил он, чуть пошатываясь. Дыхание юноши было все еще частым и неглубоким, но испуг заставил его ум сосредоточиться и функционировать более собранно. – Это и есть место нашего назначения? Мы туда направляемся, мастер Чародей?

– Удачно подмечено, – прокомментировал Чародей. Повернувшись вместе с креслом к Тигхи, он с одобрением взглянул на него. – У тебя пытливый ум, мой замечательный мальчик.

– Этот полюс является крайней восточной точкой стены? – чуть запинаясь, спросил Тигхи. Он представил себе огромную мачту или флагшток, вонзающуюся в небо и обозначающую восточную оконечность стены. А дальше? Голубая бесконечность, простирающаяся навсегда. – А на западном краю тоже есть полюс?

– Ты забавный парнишка, – сказал Чародей, хотя, судя по тону, этот разговор его не особенно забавлял. – Наверное, ты рисуешь себе огромное дерево, растущее вверх на сотни миль.

Тигхи не знал, что ответить, и промолчал.

– Мировая стена, – продолжал тем временем Чародей, описав в воздухе дугу правой рукой, – вовсе не то, о чем ты думаешь.

Высокомерный вид этого человека с искусственным, не совсем умело слепленным лицом и эксцентричными манерами вызвал у юноши чувство обиды и негодования. Он почувствовал, как его зрачки зажглись злостью.

– Я знаю секрет мировой стены! – выпалил он. – Ты думаешь, что я маленький мальчик и ничего не знаю. Нет, я не мальчик! Я был солдатом и воевал, и я противостоял монстрам. Я постиг тайны стены. – Жгучие слезы подступили к глазам Тигхи, однако, призвав на помощь все свое самообладание, юноша сдержал их. Расплакаться? Перед ним? Ни за что на свете! – Я знаю больше, чем ты думаешь.

В воздухе повисла странная тишина.

– Итак, – с расстановкой произнес Чародей, – тебе известен секрет стены. Однако так ли это на самом деле? Ты удивительный юноша. Твоя красота под стать твоей способности говорить изумительные слова. – Он наклонил голову. – Так что это за тайна, которую ты знаешь?

Внезапно Тигхи расхотелось продолжать разговор. Он не отдавал себе отчета, но что-то удерживало его, хотя то, что Тигхи знал, не было тайной в строгом смысле этого слова. И все же в поведении Чародея ощущалась какая-то скрытая угроза или по меньшей мере насмешка. Юноша повернулся и, сделав несколько шагов по направлению к своей ма, уселся на пол рядом с ней.