– Ветры выпивают нашу воду, – говорил торговец. Теперь, когда Тигхи не видел его лица, ему трудно было следить за его голосом. – Они, мужского рода, ветры то есть, и потому они слабые, и они испытывают жажду и слизывают воду, которая лежит в расщелине. И они испытывают голод и потому стаскивают людей с уступов. Но она сильнее этого. Она скоро выпьет весь мир.

Опять наступила тишина. Тигхи еще раз потер руки за спиной, стараясь успокоиться. Вдохни глубоко. Дыши. Еще раз вдохни поглубже. Торговец произнес еще что-то, но внезапный порыв ветра унес его слова. Когда ветер утих, Тигхи понял, что торговец произносит что-то нараспев. Очевидно, декламирует что-то.

– Солнце была первым из всех вещей. Она плыла от уступа к уступу. Однако грубость ветров, растрепавших ее одеяния, стянувших кожу с ее совершенного тела, заставили ее удалиться.

Он замолчал, и в тишине слышалось лишь сопение плосконосого парня.

Торговец людьми встал так медленно, что было явственно слышно, как у него скрипят колени. Этот звук напомнил Тигхи о деде Джаффи: у него старые суставы трещали и скрипели при каждом движении. Торговец возвышался над Тигхи.

– Ну что ж, ты хоть осмелился спросить. У тебя хватило мужества хотя бы на это.

Он вздохнул и посмотрел на своих невольников.

– Я только подумал, – сказал Тигхи, и его голос прыгал от страха, вызванного собственной смелостью, – что за нас дадут больше, если мы будем в хорошем состоянии, если нас чуть-чуть кормить.

Молчание.

– Больше, – после продолжительной паузы произнес торговец, как бы пробуя слово на вкус.

– Я голодна, – очень тихо сказала одна из девушек, та, у которой были рыжие волосы. Она говорила с очень сильным акцентом.

Тигхи откашлялся, приготовившись сказать еще пару слов. После слов рыжеволосой он слегка расхрабрился, почувствовав поддержку, но когда уже открыл рот, больной паренек чихнул изо всей силы, и что-то мокрое шлепнулось на шею Тигхи. От отвращения юноша содрогнулся и издал крик. Рыжеволосая девушка захихикала, а кашель больного стал еще более частым и надсадным.

Торговец короткими шажками приблизился к своему людскому товару. На его лице было странное выражение, а изо рта торчал стебель травы. Проворными движениями он развязал узлы на шнуре и отволок паренька в сторону. Тот не сопротивлялся, издавая лишь какой-то жалкий однотонный звук, идущий откуда-то из глубины его горла. Торговец толкнул парня на землю и затем сел рядом на корточки.

– Что с тобой такое? – спросил он.

Больной паренек зашмыгал носом и зашевелил связанными за спиной руками.

Торговец людьми вытащил изо рта стебель травы и поковырял им в загноившихся язвах на лице больного. Он делал это осторожно, отчасти даже с некоторой нежностью. После этого оттянул рукав кожаной куртки большим и указательным пальцами и вытер пареньку нос.

– Он поправится, – повинуясь какому-то безотчетному порыву, произнес Тигхи. – К тому времени как мы доберемся до того места, куда ты направляешься, он обретет вполне товарный вид. Наверное, ему не повредило бы немного воды и пищи.

Торговец людьми, похоже, не обращал никакого внимания на слова Тигхи. Он упорно всматривался в лицо больного паренька.

– Пища, – тихо повторил он.

Тигхи подумал, что следует сказать «да», однако что-то в поведении торговца заставило юношу передумать.

Все четверо невольников уставились на торговца.

Внезапно у Тигхи появилась уверенность в том, что торговец собирается ударить захворавшего паренька, избить его за то, что он заболел в такой неподходящий момент. В мягких манерах и тихой речи торговца присутствовал намек на нечто скрытное и зловещее. Тигхи казалось, что в любую секунду от него можно ожидать взрыва злобы. Тигхи вдруг обнаружил, что с замиранием сердца ждет этого.

Затем с огромным облегчением Тигхи увидел, как торговец развязывает шнур, обмотанный вокруг шеи паренька. Ловкими, умелыми пальцами тот распустил узел, потом снял петлю через голову пленника. На белой коже шеи остался отчетливый красный след.

В то время как торговец проделывал все это, больной паренек взирал на него снизу вверх. В его широко распахнувшихся глазах загорелась надежда.

Торговец хлопнул с двух сторон руками по ногам паренька, сдвинув их вместе, и связал шнуром лодыжки. И тут до Тигхи дошло, что в действиях торговца нет логики, по крайней мере с точки зрения пленников. Каким образом больной сможет идти, если у него связаны ноги? Разве не лучше было бы привязать шнур только к одной лодыжке?

Не вставая с места, торговец людьми подался телом к гребню на краю уступа и взял оттуда свой заплечный мешок. Развязав его, он вынул из него еще один колышек и воткнул в землю перед собой. Затем взял шнур и привязал его к этому новому колышку. После этого торговец опять запустил руку в мешок и вытащил оттуда нож.

Сначала Тигхи даже не понял, что это за предмет, и принял его за фляжку или нечто, имеющее отношение к медицине. Но в этот момент у юноши в голове забрезжила догадка, что вся последовательность событий истолковывалась им неправильно. Тем временем торговец встал на колени у головы паренька. У Тигхи не было даже времени ужаснуться, потому что он не успевал осмыслить происходящее.

Торговец запустил пальцы в волосы больного паренька и, наклонив его голову назад, быстрым взмахом ножа полоснул по шее чуть выше адамова яблока. Как бы продолжая это движение, торговец резко качнулся всем своим телом назад и, выбросив вперед ноги, ударил ими по туловищу паренька. Из шеи широкой дугой, рассеивая вокруг брызги, ударила кровь, и обезглавленное тело, перелетев через гребень, рухнуло вниз с края уступа и повисло над бездной. Шнур натянулся как струна и издал дребезжащий звук.

Упал. Исчез за краем уступа.

Все это никак не укладывалось в голове Тигхи. До него все еще не дошел истинный ужас происшедшего. А вдруг это какое-то радикальное средство от простуды, народная медицина или что-то в этом роде? Однако блестевшая на солнце лужа крови никак не вписывалась в такое предположение.

Темноволосая девушка плакала, испуская негромкие сдавленные всхлипывания. Рыжая по-прежнему сидела с опущенной головой. Тигхи не был уверен в том, что она видела убийство. Однако нет, конечно же, она все видела. Все наблюдали за ходом событий с напряженным вниманием.