– Сэр Рональд усматривает тут связь с жизнью Марка в университете. Он, как вы знаете, оставил колледж внезапно, так и не сказав отцу о причинах. Сэр Рональд счел, что мне удастся более успешно побеседовать с друзьями Марка, чем обыкновенному частному детективу. Он не стал беспокоить полицию: в конце концов, расследование такого рода не совсем их дело.

– Я как раз думала, это именно их дело, – мрачно сообщила мисс Маркленд. Если сэр Рональд предполагает в смерти сына что-то подозрительное…

– О нет, – поспешила успокоить ее Корделия, – ни в коем случае! Он вполне удовлетворен судебным заключением. Просто ему хотелось бы узнать, что заставило его так поступить.

В голосе мисс Маркленд неожиданно прорезалось озлобление:

– Он выпадал отовсюду. Сначала он выпал из университета, потом из семьи, а потом и из жизни.

Ее невестка издала слабый возглас протеста и сказала:

– Разве это справедливо, Элеонора? Он так хорошо здесь трудился! Он мне нравился. Не думаю, что…

– Не отрицаю – он умел заработать на хлеб. Однако это не отменяет того факта, что ни по крови, ни по образованию ему не подобало работать садовником. А он выпадал. Не знаю, в чем тут причина, и не собираюсь до нее докапываться.

– Как вышло, что вы взяли его на работу? – спросила Корделия.

На этот раз ответил майор Маркленд:

– Он увидел мое объявление в «Кембридж ивнинг ньюс» и прикатил сюда как-то вечером на велосипеде. Думаю, прямо из Кембриджа. Недель пять назад, кажется, во вторник.

Мисс Маркленд не упустила возможности сказать свое слово:

– Да, во вторник, девятого мая.

Майор слегка нахмурился, будто огорчившись, что придется согласиться.

– Да, во вторник, девятого мая. Он сказал, будто решил бросить университет и поступить работать, а тут ему как раз попалось на глаза мое объявление. Он не скрывал, что не слишком искушен в садоводстве, но настаивал, что силен и жаждет учиться. Его неопытность меня не встревожила: речь шла главным образом о лужайках и грядках с овощами. К цветам он не прикасался: это наша с женой вотчина. В общем, паренек мне приглянулся, и я решил дать ему шанс попробовать.

Мисс Маркленд сказала:

– Ты нанял его потому, что он оказался единственным претендентом, готовым работать за мизерную подачку, которую ты предложил.

Вместо того чтобы обидеться на столь откровенные слова, майор всего лишь самодовольно ухмыльнулся.

– Я платил ему столько, сколько он заслуживал. Если бы и другие поступали так же, страну не терзала бы инфляция. – Он сказал это тоном человека, знающего экономику как свои пять пальцев.

– Вам не показалось странным его появление? – спросила Корделия.

– Конечно, показалось, еще бы! Я принял его за исключенного: выпивка, наркотики, революция – ну, вы сами знаете, чем они занимаются сегодня в Кембридже. Я спросил, как зовут его университетского наставника. Он назвал мистера Хорсфолла. Я позвонил ему. Характеристика, как и ожидалось, не слишком обнадеживала, однако я получил заверения, что молодой человек ушел из университета по собственной воле – он так и сказал – и его поведение в колледже было до неприличия примерным. Мне ни к чему бросать тень на «Саммертриз».

Мисс Маркленд отложила вязание и добавила к недоуменному восклицанию невестки по поводу смысла прозвучавших слов свой бесстрастный комментарий:

– А то нам недостаточно скучно.

– Мистер Хорсфолл объяснил, почему Марк бросил колледж?

– Я не спрашивал об этом. Это не мое дело. Я задал прямой вопрос и получил более-менее прямой ответ – во всяком случае, учитывая принадлежность собеседника к университетским кругам. И нам не пришлось жаловаться на паренька, пока он здесь работал. Что верно, то верно.

– Когда он поселился в коттедже? – осведомилась Корделия.

– Сразу. Идея, конечно, принадлежала не нам. Давая объявление, мы и не думали писать, что работнику предоставляется жилье. Однако он, наверное, приглядел коттедж, местечко пришлось ему по вкусу, и он спросил, не станем ли мы возражать, если он здесь расположится. Катить каждое утро из Кембриджа на велосипеде было, разумеется, непрактично, а в деревне, насколько нам известно, никто не смог бы его приютить. Не скажу, чтобы я был в восторге от этой идеи, так как коттедж здорово обветшал. Мы даже намереваемся получить субсидию на ремонт, а потом продать его. Семью туда поселить никак невозможно, но паренька неудобства как будто не очень смущали, так что мы согласились.

– Он, должно быть, осматривал коттедж, прежде чем прийти наниматься? – спросила Корделия.

– Осматривал? Нет, не знаю. Может, и обошел раз-другой, чтобы разузнать, что тут за место, прежде чем постучаться в дверь. Я бы не стал его за это осуждать – сам, наверное, поступил бы так же.

Миссис Маркленд не вытерпела:

– Ему очень хотелось в коттедж, очень! Я говорила: там нет ни газа, ни электричества, но он утверждал, будто это его не беспокоит, он купит примус и керосиновые лампы. Зато там есть водопровод и крыша еще не прохудилась – во всяком случае, так мне кажется. Мы туда не наведываемся. Кажется, он там отлично устроился. Мы ни разу у него не были, ибо не возникало нужды, но я заметила, как он прекрасно управляется с хозяйством. Безусловно, как сказал мой муж, опыта у него не было никакого, и кое-чему нам пришлось его обучить – к примеру, заглядывать с утра пораньше на кухню за заданием. А вообще он мне нравился: когда бы я ни появилась в саду, он всегда работал не покладая рук.

– Можно взглянуть на коттедж? – попросила Корделия.

Просьба пришлась им не по вкусу. Майор Марк-ленд посмотрел на жену. Воцарилась напряженная тишина, и какое-то мгновение Корделии казалось, что сейчас прозвучит отрицательный ответ. Но тут мисс Маркленд вонзила спицы в клубок и встала.

– Я пойду с вами, – объявила она.

Усадьба «Саммертриз» оказалась достаточно обширной. Первым делом взору Корделии предстал обязательный розовый сад. Кусты в нем были посажены тесно, по сортам и по цвету, как в питомнике. На строго выверенной высоте висели таблички с названиями. Дальше располагался небольшой огород, разделенный на две части присыпанной гравием тропинкой. Здесь были заметны результаты деятельности Марка: капуста и салат были чисто прополоты, земля хранила следы лопаты. Затем они прошли в калитку и оказались в запущенном яблоневом саду. Вокруг узловатых стволов были разбросаны пряно пахнущие копны скошенной травы.

В дальнем конце сада росла густая живая изгородь, в которой пряталась скромная калитка, ведущая в садик при коттедже. Однако трава вокруг калитки была выкошена, и мисс Маркленд пришлось приложить минимум усилий, чтобы распахнуть ее. С внутренней стороны живой изгороди бурно разрослись кусты смородины, не один десяток лет избегавшие ножниц садовника. Перед женщинами открылся узкий проход, но им все равно пришлось низко наклониться, чтобы уберечь волосы от безжалостного терновника.

Преодолев все препятствия, Корделия подняла голову и зажмурилась от яркого солнца. С ее губ невольно сорвался возглас изумления. За то недолгое время, что ему довелось здесь прожить, Марк Келлендер ухитрился создать в царстве хаоса и запустения оазис порядка и красоты. Старые клумбы были освобождены от сорняков, на них цвели теперь возрожденные к жизни прежние цветы. Каменная дорожка была очищена от травы и мха; справа от двери коттеджа зеленела прелестная выкошенная лужайка. С другой стороны дорожки юный садовник успел вскопать грядку размером в двенадцать квадратных футов, в дальнем конце которой торчала глубоко всаженная в рыхлую землю лопата.

Коттедж представлял собой невысокое кирпичное строение под сланцевой крышей. Яркое солнце заставляло забыть об иссеченной дождями двери, подгнивших оконных рамах и начинающей проваливаться крыше. Коттедж хранил меланхолическое очарование старины, не превратившейся пока в тлен. У самой двери валялись тяжелые ботинки, покрытые засохшей землей.

– Его? – спросила Корделия.

– Чьи же еще?