Однажды принц собрался вместе с другом на охоту и, зажегши огонь в камине в своей комнате, стал плавить свинец, чтобы отлить пули для мушкета. И не знаю, какая там вещь ему понадобилась, он сам, не послав никого из слуг, пошел ее искать. Тем временем зашла королева посмотреть, что делает сын, и застала в комнате одного Каннелоро, сына служанки. Думая убить его, она метнула горячую пулю ему в лицо, но он успел чуть пригнуться, и пуля попала в надбровье, нанеся ему глубокую рану. Королева уже собиралась метнуть второй раз, как вернулся Фонцо, ее сын; тогда она, притворившись, что просто заглянула его проведать, после пары пресных ласковых слов ушла.

А Каннелоро, надвинув шляпу до бровей, не дал Фонцо ничего заметить, оставаясь на ногах несмотря на то, что весь горел огнем от боли. И как только закончил катать, точно скарабей, свинцовые шарики, сразу попросил у принца разрешения уехать. Когда Фонцо, удивленный этим внезапным желанием, спросил о причине, он ответил: «Не спрашивай меня больше ни о чем, мой Фонцо; тебе достаточно знать, что я вынужден уехать, и Небо свидетель, что, расставаясь с тобою, который есть сама моя жизнь, душа вырывается из груди, дух во все весла гребет вон из тела, а кровь в венах делает Марко-беги-наутёк[124]. И поскольку ты сейчас не можешь мне ничем помочь, оставайся с миром и помни обо мне».

Они обнялись, а затем Каннелоро в отчаянной скорби пошел в свою комнату, где взял доспехи и меч, что тоже был рожден от другого оружия, когда жарилось сердце дракона; весь вооружившись, он вывел коня из конюшни и уже готовился вдеть ногу в стремя, как с плачем прибежал Фонцо и сказал, что если Каннелоро и решил его покинуть, то пусть оставит ему знак своей дружбы, чтобы хоть немного облегчить скорбь разлуки. В ответ на эти слова Каннелоро, взявшись за рукоятку кинжала, воткнул его в землю, и потек прекрасный ручей; и он сказал принцу: «Вот лучший памятный знак, который могу я тебе оставить, ибо по бегу этого ручья ты сможешь узнать о моей жизни: если увидишь, что он прозрачен, значит, и мои дела мирны и прозрачны; если же увидишь его мутным, знай, что я в невзгодах; а если обнаружишь, что он высох (да не попустит Небо!), то можешь считать, что кончилось масло моего светильника и что я прибыл для уплаты пошлины на таможню Природы»[125].

Затем, вынув меч, он ударил им по земле, и мгновенно вырос миртовый куст. И сказал Каннелоро: «Пока этот куст будет зелен, знай, что и я зелен и здоров, как чеснок. Если он начнет вянуть, из этого да будет тебе ясно, что колесо моей фортуны крутится не слишком проворно. Ну а когда высохнет совсем, можешь сказать твоему Каннелоро: „Вечный покой, отдыхайте, башмаки и копыта!“».

После этих слов друзья еще раз обнялись, и Каннелоро уехал. Пройдя через множество приключений, увидев множество бед – ссоры с извозчиками, обманы корчмарей, убийства сборщиков податей, опасности на дурных дорогах, недержания от страха перед разбойниками, – наконец прибыл он в страну Лонга Пергола[126] в тот самый час, когда здесь происходил пышный турнир и победителю была обещана рука королевской дочери. Каннелоро тоже вызвался – и показал такую доблесть, что посрамил всех рыцарей, сошедшихся от разных стран заслужить славное имя; и посему досталась ему Фениция, дочь короля, по какому случаю было устроено великое празднество.

Проведя несколько месяцев в совершенном покое, Каннелоро соскучился по охоте и сказал об этом королю, на что услышал в ответ: «Береги коленки, зятек; берегись, как бы не ослепил тебя бесенок: знай, сударь мой, что в здешних лесах живет орк, страшный как дьявол: он каждый день меняет обличье – то представится волком, то львом, то оленем, то ослом, то одним, то другим – и тысячью уловок завлекает бедняг, кто встретится ему, в пещеру, где их съедает. Так что не рискуй здоровьем, сынок, не то можешь оставить там только обрывки от штанов».

Каннелоро, который оставил страх в животе матушки, когда наружу выходил, не послушался тестя и, как только Солнце метелкой лучей обмахнуло паутину Ночи, умчался на охоту. И вот приехал он в лес, где под шпалерами ветвей тени собрались, чтобы заключить договор о союзе и выступить вместе против Солнца. Здесь орк, увидев его, превратился в красивую лань, которую Каннелоро принялся преследовать. И лань долго не давала ему себя догнать, так что пришлось ему скакать из одного края леса в другой, и наконец завлекла его в самую гущу, а тут вдруг пошел такой дождь и такой снег, что казалось, будто падает небо. И Каннелоро, оказавшись у самой пещеры орка, поспешил внутрь, чтобы укрыться от непогоды. Окоченевший от холода, он собрал поленья, которые нашел в пещере, и, вынув из сумы огниво, запалил хороший костер.

И когда он грелся и сушил одежду, у входа в пещеру появилась лань и сказала ему: «Господин рыцарь, позволь и мне погреться немного, я очень замерзла». Каннелоро, как благородный человек, сказал на это: «Заходи, будешь гостьей». «Я зашла бы, – сказала лань, – да боюсь, ты меня убьешь». «Заходи, не бойся, – отвечает Каннелоро. – Слово тебе даю». «Если хочешь, чтобы я зашла, – говорит опять лань, – привяжи собак, чтобы не сделали мне ничего плохого, и коня, чтоб не ударил меня копытом». Каннелоро привязал собак и стреножил коня. А лань говорит ему: «Да, теперь я почти спокойна; но пока ты не уберешь меч, не войду, клянусь душой моего дедушки!»

Каннелоро, которому понравилось такое приятельское обхождение с ланью, обвернул меч плащом, как делает крестьянин, когда проходит по городу, опасаясь полиции. И орк, лишь только увидел Каннелоро беззащитным, тут же принял свой истинный вид и, схватив его, бросил в яму, что была в дальнем конце пещеры, а сверху привалил огромной глыбой, чтобы потом съесть.

Тем временем Фонцо, который каждое утро и вечер проведывал ручей и миртовый куст, чтобы получать вести о Каннелоро, увидел, что один замутился, а другой завял, и понял, что его друг в беде. И, вознамерившись ехать к нему на помощь, не спросил позволения ни у отца, ни у матери, но, хорошо вооруженный, с двумя волшебными конями, пустился в путь по всему свету. И много кружил и скитался то по одним странам, то по другим, пока наконец не прибыл в страну Лонга Пергола.

Он нашел город облаченным в траур по случаю предполагаемой гибели Каннелоро; и только прибыл ко двору, как все, думая, что это Каннелоро, по причине их сходства, бегом побежали к Фениции, чтобы она позолотила им ручку за радостную новость; а она, слетевши птицей вниз по лестнице, обняла Фонцо со словами: «Муж мой, сердце мое, где же ты пропадал столько дней?»

Фонцо сразу понял, что Каннелоро прибыл прежде него в эту страну и потом исчез, и решил действовать осторожно, чтобы выведать из слов принцессы, где бы мог оказаться его друг. Услышав, что тот подверг себя слишком большой опасности, поехав на проклятую охоту, а особенно потому, что мог встретить в лесу орка, столь безжалостного к людям, Фонцо разузнал, куда именно направился Каннелоро. Так и не открывшись ей, он, когда настала ночь, пошел в спальню.

И, придумав, что дал обет Диане в эту ночь не касаться жены, когда легли, он положил обнаженный меч как преграду между собой и Феницией; а спозаранку – еще не настал час, когда Солнце приходит дать Небу слабительные пилюли, чтобы облегчить желудок от тьмы, – ушел, и ни мольбы Фениции, ни запрещения короля не могли победить его намерения.

Вскочив на коня, вместе с волшебными собаками он пустился в лес; и повторилось с ним все то же самое, что и с Каннелоро, пока, войдя в пещеру, он не увидел оружие Каннелоро и привязанных собак и коня, из чего понял, что определенно друг его находится именно здесь. И когда лань стала просить его привязать коня и собак, он, напротив, спустил собак на нее, и они разорвали ее на мелкие кусочки.

В поиске других знаков, которые сказали бы ему о судьбе друга, Фонцо вдруг услышал жалобные стоны снизу, из ямы; отвалив камень, он выпустил оттуда Каннелоро вместе с другими, которых держал там орк погребенными заживо. Обнявшись с великой радостью, они вернулись домой, где Фениция, видя двух одинаковых мужчин, не могла понять, который из двух ее муж. Но как только Каннелоро снял шляпу, она увидела след от раны и, узнав мужа, заключила его в объятия.