Если бы капитану Коллеоне довелось когда-нибудь наблюдать работу бензиновой газонокосилки, скорее всего именно с ней он сравнил бы действия смиренных братьев-монахов. Но, увы, почтенный капитан никогда не видел этого, столь полезного в хозяйстве агрегата. А значит, и сравнить происходящее на его глазах ему было просто не с чем.
Шестьдесят, от силы сто ударов сердца, и все было кончено. Раненных не оказалось. А кинжал капитана так и остался в ножнах. Монахи деловито вытирали окровавленные лезвия и столь же деловито складывали оружие обратно в повозки. "Как огородный инвентарь после работы..." - почему-то подумалось мессеру Коллеоне.
Когда оружие было сложено, а убитые латники из отряда Коллеоне и один погибший монах переданы святым сестрам из монастыря для погребения в освященной земле, вдалеке показалась еще одна группа всадников. "Господи, неужели еще одна шайка!" - взмолился мессер Коллеоне.
Однако, приближавшиеся не выказывали никаких враждебных намерений. Несколько рыцарей, в окружении оруженосцев и конных латников остановились в пятидесяти шагах от места битвы, вперед выехал предводитель.
Кайр Меркадье, - представился он. По поручению короля Ричарда осматриваю примыкающую к переправе местность. Мы услышали звуки боя и поспешили на помощь... Однако, похоже опоздали.
- Да, - ответил человек в сутане, - моей страже удалось справиться с нападавшими, хотя и ей, увы, немало досталось.
Меркадье с большим сомнением покосился на без малого полсотни убитых, затем на сиротливо стоящий десяток латников Коллеоне, однако ничего не сказал.
- Не соизволите ли представиться, мессир?
- Охотно, - ответил человек в сутане. Мое имя Пьетро да Капуа. -
Святой отец на мгновение замолк, а затем продолжил. - Кардинал и легат его святейшества Иннокентия III.
***
Россия, наши дни
- ... вот, собственно, и все, - завершил свой рассказ отец Андрей. Поскольку теперь, после получения Знака, вы стали способны видеть и пользоваться пространственно-временными туннелями - те самые золотые червоточины, - тут же пояснил он, - вы спокойно отправляетесь в 1204 или любой предшествующий ему год, выясняете, что и почему вам там не нравится, что именно вас беспокоит. И исправляете ситуацию. А затем возвращаетесь домой.
- Ну да, - усмехнулся господин Дрон, - делов-то с рыбью ногу...
- А почему, собственно, именно мы? - тут же проявил свою скандальную сущность господин Гольдберг.
- Людям верующим - задумчиво протянул отец Андрей, - я бы сказал о Провидении, о Божьей воле. Но для вас ведь это все пустые слова... Так что, пусть будет случай, рулетка. Такое уж ваше, господин Гольдберг, еврейское счастье.
- Вы что, антисемит?
- Вообще-то, да, - ничуть не смутился отец Андрей, - но к нашему делу это никакого касательства не имеет.
- Это что же получается, - вроде бы спокойно, но с нарастающей угрозой в голосе начал почтенный предприниматель, - мы отправляемся в прошлое, откручиваем там чьи-то головы, все там напропалую меняем, раздавливаем, как завещал товарищ Брэдбери, всех встречных бабочек, возвращаемся домой, а здесь уже совсем другой мир? И бизнес, который я больше пятнадцати лет собирал, уже не мой. И моя семья - уже не моя, и жена замужем за кем-то другим, и дома моего нет, а если и есть, то живет там какой-то хрен с горы?! - Гнев и раздражение, нарастающие с каждым словом, к концу фразы приняли уже вполне осязаемые формы. И, казалось, вот-вот взорвут все вокруг к известной матери! Однако Капитан - теперь уже точно Капитан - сумел сдержать себя и почти спокойным тоном продолжил:
- Так вот. Я на это не подписываюсь.
Отец Андрей встал, сделал несколько шагов, вернулся, задумчиво посмотрел на господина Дрона.
- Что ж, заставить я вас не могу. После прохождения второй инициации печать принуждения снимается с избранных. И вы снова свободны. В том числе и в выборе того - принимать участие в Квесте, или нет.
- Ну, так и тем более не о чем говорить. Мой ответ - нет!
- Не торопитесь. Давайте расставим все точки над i. Ситуация, в действительности, намного более сложная, чем это видится вам, Сергей Сергеевич, сейчас. Но одно могу сказать точно: прямого, - оратор голосом выделил последнее слово, - воздействия на нашу реальность не произойдет. И вернетесь вы именно в свой дом и к своей семье.
- А тогда зачем вообще, - тут же ухватился за несообразность господин Гольдберг, - зачем вообще этому вашему Провидению нас туда отправлять? Вот на хрена козе баян, если все равно ничего не изменится?
- Кто сказал, что ничего не изменится? - удивился отец Андрей. - Изменится, только не так вот напрямую. Все намного сложнее. - Он на секунду задумался, недовольно дернул подбородком, - что вам известно, господа, о Давиде и Голиафе?
Вытянувшиеся физиономии собеседников красноречиво продемонстрировали все, что они думают как о Давиде с Голиафом, так и о самом рассказчике.
- Напрасно, друзья мои, напрасно. На самом деле, сюжет имеет самое непосредственное отношение к нашему разговору. И вот почему. История Давида и Голиафа повествует о том, чего не могло быть в принципе. Но при этом было - вот в чем загвоздка!
- Да, в чем проблема-то? - не выдержал господин Дрон. - Ну, зарядил Давид оппоненту из пращи камень в лоб, и что? Оружие дистанционного поражения всегда дает преимущество перед тем, кто рассчитывает только на ближний бой. Какое отношение все это имеет к нашему разговору?
- Прямое, мой нетерпеливый друг, прямое. Дело в том, что созданная филистимским царем Акишем гвардия, куда имел честь входить и господин Голиаф, довольно быстро прославилась крайне жесткими стандартами - как это говорят у вас, военных - боевой и физической подготовки. Куда, в частности, входил как ручной перехват стрелы, летящей со скоростью примерно тридцать метров в секунду, так и отбив щитом летящего с аналогичной скоростью камня. Выпущенного, что характерно, как раз из пращи. На поединок Голиаф вышел в полной чешуйчатой броне, с мечом, копьем и щитом. Отбить щитом летящий камень было бы для него стандартным тренировочным упражнением. У молодого Давида имелся ровно ноль шансов поразить из пращи эту тяжело бронированную тушку. Еще раз подчеркну: ровно ноль!
И, тем не менее, Голиаф почему-то принял камень в лоб. Что стоило ему головы, а деморализованному войску - победы. Экспансия филистимлян во внутренние области Палестины на этом повернула вспять. Что позволило иудеям впоследствии стать доминирующим этносом в субрегионе. О чем это все говорит?
Совершенно сбитые с толку слушатели недоуменно переглянулись. Вот куда это, в самом деле, с такой настойчивостью клонит рассказчик? Пойди, пойми! Весьма вероятно, что сомнения в душевном здоровье хозяина дома одновременно пришли в голову нашим героям. А может, и нет - кто его знает! В конце концов, господин Дрон все же выдал робкое предположение:
- Ну, не повезло мужику...
- Вот! - воскликнул энергично расхаживающий отец Андрей, чуть ли не проткнув указательным пальцем внушительную грудную клетку господина Дрон, - вот! Не!-По!-Вез!-Ло! А Давиду повезло! Но замечу, - пристально взглянул он в глаза своих слушателей, - что везение так просто с ветки не падает. Его еще нужно заработать. Да-да, господа, именно заработать!
- Законы, царящие между людьми, - продолжал он уже не останавливаясь, - столь же безоговорочны, как и законы небесной механики. Сильный всегда побеждает слабого. Всегда! - энергичным жестом подчеркнул свои слова отец Андрей. - Тренированный и обученный боец всегда победит нетренированного и необученного. Хорошо разогретая толпа не оставит ни единого шанса одиночке, как бы хорошо тренирован и обучен он ни был. Правильно организованное войско непременно одолеет хоть вдесятеро большую толпу. И так далее! Этих законов много, и они не знают исключений! Никакому везению нет, и не может быть места среди этих законов! Подготовленный и трезвый гвардеец Акиша в полном вооружении - всегда и при любых обстоятельствах побеждает пастуха, будь у того хоть десяток пращей.
