Однажды в беседе с сотрудниками МИДа я узнал, что самой трудной для них является работа по огромному количеству, как им казалось, необоснованных циркуляров из Вашингтона. У них не было ни времени, ни возможности разбираться во всех перипетиях распоряжений. На всех уровнях номенклатуры сотрудники все меньше способны были судить, когда приказы отдавались ради самих приказов, а когда ради какой-либо задачи. Обширность их организации и сложность отношений в современном мире заставляли их чувствовать себя простыми винтиками в системе, что, как я понял, вызывало у них наибольшую фрустрацию.
Дистанционное управление
Обширность политической и бюрократической системы, громадность современных предприятий порождает еще один момент — дистанцирование. И это вызывает личностную дезинтеграцию, поскольку человек чувствует, что он теряет контроль над своей собственной жизнью, и готов снять с себя ответственность, будучи постоянно ведомым. Сложность массового общества заставляет человека оправдывать свою беспомощность, ведь он не понимает своей роли в сложных политических и производственных процессах. Но этим самооправданием он только уменьшает его доверие к самому себе.
Так многие немцы оправдывали свое незнание об ужасах фашизма: «Ведь я маленький человек, что я мог сделать?» Но с реальностью не поспоришь, и такой отказ — просто новый шаг на пути к личностной дезинтеграции, отрицающий то, что всегда было предметом гордости европейца: сохранение независимости перед лицом внешнего давления.
Подобным образом снимали с себя ответственность и работавшие над созданием атомной бомбы, появление которой вызвало сперва гордость за мощь страны и правительства, а затем переросло в чувство тревоги и еще большей беспомощности. В силу чего простой человек еще больше стал надеяться на общество и правительство (и делегировать им еще больше прав), как гарантов его защиты от новой опасности. Началось противостояние между рациональным контролем чувства страха («ничто не спасет от ядерной войны, кроме мирового сотрудничества») и механизмами компенсации, агрессивными по природе, а именно упование на правительство («давайте применим бомбу первым!»).
Чувство беспомощности, зависимости вызывает у маленького человека необходимость в компенсации. Ребенок, полностью зависящий от родителей, должен верить в доброту, ибо только так он может быть уверен, что они будут заботиться о нем. Критические или негативные чувства по отношению к родителям в свою очередь вызывают чувство вины «за бунт». Подобно этому, чем более беспомощным чувствует себя индивид в массовом государстве — социально, экономически, политически, — тем более значимыми кажутся власть придержащие: человек нуждается в вере, что они способны позаботиться о нем. Отсутствие же справедливости перекладывается на «крайнего».
Современный человек находится в странном противоречии. С одной стороны, человек чувствует себя беспомощным винтиком в громадной системе, с другой стороны, чем сильнее общество, тем сильнее должен быть и он как его часть. Это противоречие очень вредно для человека.
Ядерная энергия, — с одной стороны, — величайшее достижение науки и техники, а с другой, — сила, находящаяся за пределами нашего понимания и контроля. Как достижение в покорении природы она должна приносить человеку глубокое удовлетворение, но вместо этого вызывает сильную тревогу. Человечество одновременно и могущественно и тревожно, как никогда прежде. И поэтому гражданин связывает свое выживание с мудростью правителей.
Дистанцированность правителей и масс затрудняет верификацию тех добродетелей, которыми наделяет его народ. В истории такая вера трансформировала правителя в героя или полубога. Чем больше власть, тем большее зло может из нее выйти. Чем большая угроза может исходить от власти, тем больше для снятия ее нужна вера в добродетельность правителей.
Поясню на примере. Гитлер появлялся на публике только по большим праздникам в окружении охранников. Это устанавливало двойную дистанцию между ним и людьми. Массы ожидали лидера часами, напряжение росло, проходили демонстрации, звучала громкая музыка, усиливалась давка. Появление лидера воспринималось, как громадное облегчение, как будто он сам обладал властью снимать стресс. Это укрепляло веру в его волшебную власть над людьми. Но это происходило только при томительном ожидании и личном присутствии диктатора, а транслируемые по радио речи такого эффекта не производили.
Сознательно или бессознательно такое дистанцирование используется начальством и в нашем обществе, когда посетитель долго выдерживается в приемной. Если такие отношения становятся постоянными, то у подчиненного формируется чувство беспомощности и он постепенно сдает свои позиции. И наоборот, прямой и быстрый доступ к начальнику помогает установить дружеский контакт. Кроме того, если человек не беспокоится об исходе встречи, он может выдержать это ожидание без тревоги и напряжения. Таким образом, способность быть самим собой в ситуации, когда тобой управляют, напрямую связана с уровнем личностного развития.
Сходные проблемы появляются и у наемного рабочего, который боится потерять работу, потому что считает, что его легко заменить. Защищая себя от увольнения, рабочий скорее склонен ссылаться на длительность работы на этом месте, а не на свои реальные знания и умения. Так внутренняя уверенность заменяется упованием на некие внешние изменчивые реалии.
После работы
Следствием всего этого становится то, что человек ищет самоуважения и автономности в частной жизни. Но для этого ему нужна свобода устраивать свою личную жизнь по своим предпочтениям. Казалось бы, техника и призвана высвободить время для личной жизни.
К сожалению, эта свобода более видимая, чем реальная. Современный досуг менее всего связан с самовыражением. Например, я считаю, что хорошее кино должно заставить зрителя задуматься о своей жизни и ее смысле. Большинство же фильмов и телешоу эту цель просто не преследуют, свободное движение мысли они игнорируют. Выбор, который они предлагают — ограничен или лишен смысла. Это — псевдо-выбор. Они настолько пусты либо однозначны, что не вызывают эмоционального или интеллектуального участия и не могут обогатить внутренней жизни. Рекламные ролики «зомбируют» публику на покупку тех или иных товаров. Обмениваясь шаблонными мнениями, люди радуются такой похожести, пока не начинают чувствовать пустоту жизни, не проявляющей ничьих особенностей.
Даже проводя активно досуг, многие ныне следуют образцам, предлагаемым масс-медиа. Потеряв свободу в самостоятельном управлении своим трудом, человек утратил и самостоятельность в отдыхе. Они больше не являются продолжением личного, полного смысла образа жизни. Подражание — это не свободный выбор, даже если нет принуждения. Регламентированные действия так и остаются коллекцией разнообразного опыта, необъединенными внутренним смыслом. Такая жизнь фрагментарна и проживается как «пустая», даже, если она заполнена большой активностью.
Многие из нас носят похожую одежду, покупают похожую мебель и автомобили. Несомненно, массовое производство — одно из важных достижений западной цивилизации. Но факт остается фактом: ощущение значимости при покупке новой мебели, машины или дома настолько важно, что вопрос о цене не ставится.
Человек мечтает жить в собственном доме и поэтому готов ютиться в однотипной квартирке многоэтажки, где все говорит об однообразии быта. Здесь его дом не крепость, защищающая его внутренний мир, а витрина, выставляющая этот мир на всеобщее обозрение. Это еще одна черта массового общества — наблюдать за другими и быть наблюдаемым ими. Фасады домов даже могут отличаться, как бы подчеркивая разнообразие вкусов, которое на самом деле отсутствует в отношении самого существенного.
Зачастую горожане бегут от городской безликости и суеты в пригороды. Но это самое отсутствие безликости может также ограничивать. Все ничего, когда соседи обсуждают особенности приготовления пищи. Но все усложняется, когда темой бесед становится воспитание детей, поведение их в школе или советы по поводу личной жизни.
