Дик посочувствовал ему, сказав, что мистера Аль Фея очень беспокоят его проблемы, и он всецело понимает его. Затем он поинтересовался, как компания получает счета, кто из его агентов занимается ими.

Управляющий рассыпался в извинениях. К сожалению, никто из его людей не позаботился об этом. Он лично полностью доверяет мистеру Зиаду, который в Париже взял на себя все хлопоты этого рода. Все, что им остается делать — точно выполнять распоряжения. И они прилагают все усилия, стараясь как можно лучше обслужить клиента, ибо таких стоящих сегодня заполучить нелегко.

Поблагодарив его, Дик положил трубку. Интересно, насколько Юсеф осведомлен о содержимом грузов. Трудно поверить, что Юсеф осмелился вести собственную политику, не согласованную с Бадром. Особенно после истории с Али Ясфиром прошлым летом в Каннах, когда Бадр отказался служить прикрытием тайной деятельности феддаинов, не обращая внимания на их мотивировки.

Значит, остается только один путь, которым эта проблема, была разрешена. Кто-то должен был выйти на Юсефа. Он задумался, насколько хорошо Юсеф знаком с Али Ясфиром. Он попытался припомнить, видел ли он их вместе в Каннах, но единственное, что всплыло в памяти, — он просил Юсефа передать Ясфиру приглашение Бадра на прием на яхте.

Едва он успел положить конверт в сейф, как вернулась Лейла. Посмотрев на нее, он припомнил, что с утра он первым делом должен позвонить Бадру.

— В чем дело? — тут же спросила Лейла. — Ты чем-то озабочен.

— Голова забита делами. — Он выдавил из себя улыбку. — Как твои друзья?

Она улыбнулась в ответ.

— Глупые девочки. Мы дружили в школе, но сейчас, думаю, я переросла их. Они могут говорить только о мальчиках.

Он засмеялся.

— Мне это кажется естественным.

— Они только об этом и думают.

— А о чем ты думаешь?

Подойдя поближе, она прислонилась к нему, уткнувшись в него лицом.

— О том, чтобы поиметь тебя, — сказала она.

У Бадра был радостный голос.

— Доброе утро, Дик.

— Доброе утро, шеф. Как у вас дела?

— Просто прекрасно. Мальчики очень довольны. Вы должны посмотреть, как они катаются на лыжах. Словно родились на них.

— Обязательно, — сказал Дик. — Но я должен обговорить с вами кое-какие дела. Скрамблер включен?

— Нет, — ответил Бадр. — Позвоните мне по другой линии через десять минут. Я успею его подключить.

Положив трубку, Дик проверил, включено ли в линию его собственное устройство, превращающее для подслушивающего речь в невнятную мешанину звуков. Щелкнув тумблером, он проверил, загорелся ли красный огонек. Все было в порядке.

Он припомнил события прошлого вечера. Тогда история с «Арабскими куклами» казалась ему более чем странной. Теперь она приобрела новый аспект. Лейла проявила к ней неожиданный интерес.

В типичной арабской манере она подошла к теме разговора издалека. Позанимавшись любовью, они обнаженные лежали на его постели, потягивая самокрутку. Лень и блаженство овладели ими.

— Когда вернется мой отец, — сказала она, — мы уже не сможем так встречаться.

— Найдем способ.

— У тебя уже не будет времени. Когда он здесь, у тебя минуты для себя не остается.

Он не ответил.

— Порой мне кажется, что ты в рабстве больше, чем Джаббир.

— Это не так уж плохо.

— Очень плохо, — сказала она, и ее глаза увлажнились.

— Да выбрось это из головы, — сказал он, придвигаясь к ней.

Она положила голову ему на грудь.

— Прости, — шепнула она. — Просто я начала привыкать к тебе, только начала чувствовать, как мне хорошо с тобой.

— Ты и сама прелесть.

— Я хочу тебе кое в чем признаться.

— Никаких признаний.

Но она продолжала говорить.

— Ты у меня первый настоящий мужчина. Все остальные были просто мальчишки. Я никогда с ними не испытывала того, что чувствую с тобой.

Он не ответил.

— Ты тоже это чувствуешь? Со своей женой ты испытываешь то же, что и со мной?

Он подумал о своей жене и сыновьях, что были в шести тысячах миль отсюда и почувствовал угрызения совести.

— Это нечестно, — запротестовал он.

— Прости, я говорю глупости. Больше не буду. — Она взяла из его пальцев самокрутку. — Дай мне затянуться.

Потянуло сладким ароматом. После нескольких затяжек она вернула ему сигарету. Положив ее в пепельницу, он придвинулся к ней. Застонав, она прижала его яйцо к своей груди.

— Ради Аллаха, как мне это нравится! — Она приподняла его голову. — Ты первый мужчина, который так ласкает меня. Знаешь ли ты об этом?

Он покачал головой.

— Я имела дело только с арабами. Они плохие любовники, думающие только о своем удовольствии. Все американцы так умеют любить женщин?

— Честно говоря, я не знаю.

— А тебе нравится?

Он кивнул.

Неожиданно она расхохоталась.

— Мне пришла сумасшедшая идея. В одном журнале я видела объявление о продаже надувных кукол в человеческий рост. А что если я попрошу сделать такую, как ты? Я буду держать ее у себя в комнате, и если тебя не будет во плоти, я надую ее и буду вместе с тобой.

— Ты с ума сошла. — Он рассмеялся.

— Ручаюсь, что мои друзья из «Арабских кукол» сделают мне такую, — сказала она.

Он услышал сигнал тревоги, который прозвучал ясно и громко.

— Не думаю, что они занимаются такими делами, — сказал он.

— Для меня они сделают. Компанией владеет отец Эссам Мафрад, а он близкий друг отца моей матери.

Мафрад был ливанским банкиром, представлявшим Аль-Иквах и скорее всего дедушка Лейлы был знаком с ним. Все ливанские банкиры тесно связаны друг с другом. Но следующий же ее вопрос заставил Дика отбросить мысль о случайном совпадении.

Вскочив, словно ее только что посетила неожиданная мысль, она спросила:

— Слушай, а не та ли это компания, грузы которой мой отец отказывается перевозить?

Дик кивнул.

— Он не имеет права так поступать. Они наши хорошие друзья. У них будут большие неприятности.

— Тогда скажи это своему отцу. Я уверен, что, знай он об этом, он пересмотрит свое решение.

— Не могу. Ты же знаешь моего отца. Он не любит, когда кто-то говорит ему, что он должен делать.

Карьяж молчал.