— Ты очень настойчивая молодая леди.

— Ты даже не знаешь, насколько это верно.

— Я начинаю усваивать эту идею. — Он хмыкнул, улыбка начала сползать с его лица. — Знаешь, я должен поговорить на эту тему с твоей матерью.

— Зачем? Ты никогда раньше не говорил с ней обо мне.

— Это она тебе так сказала?

— Да. — На мгновение она потупилась, затем снова подняла глаза. — Почему тебе никогда не хотелось увидеть нас после того, как ты ушел?

— И об этом тебе мать говорила? — Бадр в упор посмотрел на нее.

Она кивнула.

Бадр молчал. Не было смысла рассказывать ей, сколько раз он обращался с просьбами дать ему возможность увидеть их или отпустить детей к нему, на что получал неизменные отказы Мариам, говорившей, что она не хочет иметь с ним ничего общего. Лейла знала лишь то, что он их оставил и продолжала оставаться в этом убеждении. Он медленно перевел дыхание.

— Видишь ли, это не совсем так, — тихо сказал он.

Она молчала.

Бадр почувствовал, что она не очень верит ему.

— Но теперь это не имеет значения, — вежливо сказал он. — Ты здесь, и я смотрю на тебя.

Она кивнула, по-прежнему не проронив ни слова.

— Скажи, — смущенно сказал он, — как поживает твоя сестра?

— Отлично. Она замужем. Я не очень часто встречалась с ней или ее мужем. У нас почти нет ничего общего. Они очень заняты светской жизнью. Ах да, Амал считает, что она беременна.

Он улыбнулся.

— Ты считаешь, что я вот-вот могу стать дедушкой?

— Вполне возможно.

Он тихо присвистнул.

— Точно как американец, — сразу отреагировала она.

— Что именно?

— Этот свист. Что он означает?

Он засмеялся.

— На меня свалилась куча событий. Первым делом мне пришлось вспомнить, что я отец девятнадцатилетней девушки, и внезапно я узнаю, что могу стать дедушкой.

Лейла тоже рассмеялась.

— Не обращай на это внимания. Амал каждый месяц считает, что забеременела.

— Ты же знаешь, у тебя есть два брата.

— Я знаю. Мухаммед и Самир.

— Ты знаешь, как их зовут?

— Это не тайна. В газетах вечно встречаются сообщения о вас. И фотографии.

— Они хорошие ребята. Тебе они понравятся.

— Я хотела бы встретиться с ними.

— Так и будет. Скоро. — Он встал. — Где ты остановилась?

— У подруги, — сказала она. — Ее семья живет в Женеве.

— Она швейцарка?

— Да.

— Ты хочешь остаться там или предпочла бы переехать сюда и жить со мной?

— Как ты захочешь, — сказала она, отводя глаза.

— Тогда отправляйся, собери свои вещи, — сказал он. — Сможешь ли ты быть тут к обеду?

Лейла подняла голову. Ее глаза улыбались.

— Думаю, что да.

— О'кей, тогда отправляйся. Меня ждут дела.

Встав, она обняла его.

— Спасибо, отец.

Он легко поцеловал ее в голову.

— Не благодари меня. Ведь я же твой отец, не так ли?

Остановившись в дверях, она обвела взглядом столики. Ресторан был почти пуст, только несколько клерков допивали свой утренний кофе перед тем, как отправиться на службу. Лейла посмотрела на часы. Они должны быть здесь с минуты на минуту. Она заняла место за одним из столиков.

В ту же секунду появился официант.

— Мадемуазель?

— Коку с лимоном.

Принеся напиток, он удалился. Лейла закурила, затем отпила кока-колу. В стакане плавал маленький кусочек льда. Его явно не хватало, чтобы охладить стакан до того, как удастся его допить.

В дверях выросли двое молодых людей в сопровождении женщины. На них было привычное для многих одеяние — джинсы и рубашки. Снова появился официант. Принеся заказанный кофе, он исчез.

Она выжидательно смотрели на нее. Она молчала. Наконец, положив сигарету, она подняла два пальца в форме латинской буквы V.

Остальные расплылись в улыбках.

— Все было нормально? — на ломаном английском спросила женщина.

— Лучше и не надо.

— Он ничего не спрашивал?

— Только обычные для отца вопросы, — ответила она. Затем сама улыбнулась. — «Знаешь, я должен поговорить на эту тему с твоей матерью» — передразнила она.

На лице женщины появилось озабоченное выражение.

— А что если он в самом деле это сделает?

— Не сделает, — уверенно сказала она. — Я знаю мать.

Она не разговаривает с ним вот уже десять лет и не собирается делать это сейчас.

— Ты будешь работать с ним? — спросил молодой человек.

— В какой-то, мере. Он думает, что первым делом я должна пойти в школу бизнеса, усвоить кое-какие премудрости. А затем я смогу всецело отдаться работе.

— И ты пойдешь? — спросила женщина.

— Конечно. Если я этого не сделаю, у него могут появиться подозрения. Кроме того, это будет немного погодя.

— Какой он? — спросила женщина.

Лейла посмотрела на нее, словно видя в первый раз.

— Ты имеешь в виду моего отца?

— Кто же еще меня интересует? — фыркнула женщина. — Есть у него что-то общее с теми историями, о которых приходится читать? Ну, ты знаешь — плейбой, женщины не могут устоять и все такое прочее?

В глазах Лейлы появилось задумчивое выражение.

— Наверно, так оно и есть, — медленно сказала она. — Но я вижу в нем не это.

— Каким же ты его видишь?

— Я смотрю на него, — с горечью сказала Лейла, — и вижу все то, против чего мы боремся. Деньги, власть, эгоизм. Это человек, который занят только собой. Его совершенно не волнует наш народ и его борьба. Он думает только о прибыли, которую она может ему принести.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Если бы я так не думала, — жестко ответила Лейла, — я бы не была здесь, чтобы сделать то, что я согласилась делать.

Первое же, что бросилось Лейле в глаза, когда Иордана вошла в комнату, как она красива. Длинные золотистые светлые волосы, окаймлявшие лицо, покрытое калифорнийским загаром. Стройное тело и длинные красивые ноги. Она обладала всем, чего никогда не могло быть у арабской женщины. В это мгновение Лейла поняла, почему ее отец совершил то, что им было сделано.

Но затем старая злоба и враждебность взяли верх, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы скрыть выражение своих глаз.

— А это Лейла, — с гордостью сказал Бадр.

Иордана смотрела на нее прямо и открыто, ее улыбка была полна тепла и доброжелательства. Она протянула руки навстречу Лейле.