— Позвольте доставить вас в гостиницу…
— Нам немедленно нужно в госпиталь, к генералу Арчегову! — резче, чем следовало, оборвал «Рюриковича» Фомин, и у гвардейца изумленно выгнулись брови, и лишь затем гневный багрянец залил щеки.
— Это не отнимет много времени, господин полковник, а потом можно поехать и в гостиницу, — уже мягче произнес Семен Федотович, понимая, что сильно перегнул палку.
Он лихорадочно соображал над пристойным объяснением — ну никак не может же простой капитан вот так зарычать на флигель-адъютанта, их должности просто не сопоставимы.
— Моя жена родственница военного министра Арчегова, а потому прошу простить меня за настойчивость. — Фомину показалось, что он нашел предельно простое объяснение такого «наезда». — Это ненадолго, мало ли что… А потому прошу вас доставить нас в госпиталь.
— Известий от моего мужа с нетерпением ждет Петр Васильевич. В Иркутске очень беспокоятся, — с самой милой улыбкой произнесла Маша, а Фомин обомлел от столь дерзкой выходки жены.
Однако супруга мгновенно добилась цели — «аристократ» поглядел на бело-зеленый шеврон на рукаве танкистской куртки, коротко переглянулся с «сибиряком». Тот чуть заметно ему кивнул в ответ, а сам неуверенно посмотрел на Фомина.
«Они меня приняли за кого-то из близкого окружения Вологодского, судя по всему»
Семен Федотович повеселел, теперь он понял, что сможет из «флигелей» узлы вязать, те даже не пикнут, ибо Михаил, тем паче сейчас, крайне заинтересован в поддержке всесильного премьер-министра Сибирского правительства.
Да и «родственница» генерала Арчегова не столь простая фигура, от желания которой можно небрежно отмахнуться, ведь стоит военному министру оклематься от ран, то он такое может устроить, что мало не покажется, ибо репутация еще та.
А если ему осветят действия его же подчиненных в крайне мрачных тонах, на что женщины всегда способны, будущие последствия могут быть самыми печальными для карьеры. Тем более что подобные прецеденты уже бывали, и виновные незамедлительно покидали «свиту Его Величества» без присвоения им очередного чина, что уже считалось нешуточной опалой и несмываемым позором.
— Да, конечно. Мы сейчас заедем в госпиталь, нам по дороге. Окажите мне честь, сударыня!
«Аристократ» с самой обаятельной улыбкой помог Маше забраться на заднее сиденье роскошного «Паккарда», а Фомину пришлось только недовольно зыркнуть на такое проявление галантности.
Затем флигель-адъютант устроился на переднем сиденье, шофер тут же поддал газу, и автомобиль, раскачиваясь на выщербленной мостовой, медленно поехал вперед. Следом двинулась и вторая такая же машина из царского гаража — там устроился «сибиряк», приставленный к ним денщик, и небольшой багаж семьи «Ермаковых».
— Ты чего им наплела в три короба, супруженница дорогая? — фыркнул Семен Федотович в нежное ушко. Маша еле слышно ответила ему, со сдержанным смешком.
— Ненавижу гвардейских снобов! Мнят себя пупами армии, а сами… От их вежливого высокомерия еще хуже, чем от прямого хамства. Противен, как лягушка, и ладонь потная.
— Наговариваешь. — Фомин с деланым равнодушием пожал плечами. — Офицер как офицер, не трус и опытен, у меня глаз наметан.
— Ну и что?
С яростным вызовом произнесла девушка чуть громче, чем следовало, а потому флигель-адъютант ее услышал и немедленно повернулся к молодым супругам боком, демонстрируя уважение. Вот только принял слова Маши за иное:
— Да, как раз за тем бульваром госпиталь, вы правы, Мария Александровна. Приходилось раньше бывать в Одессе?
— И не только здесь, — загадочно произнесла девушка, и Фомин с удивлением взглянул на жену…
Будапешт
— Пир во время чумы…
Статный и еще моложавый не по возрасту мужчина, в черном адмиральском мундире «императорского и королевского флота» несуществующей уже «двуединой» монархии, подошел к высокому стрельчатому окну, словно пытаясь через цветное стекло разглядеть темное свинцовое небо, нависшее над голубым Дунаем.
Миклош Хорти, регент Венгерского королевства, которое пока обходилось без монарха на троне, однако с милостью божьей его высочеством, чьи функции возложил на себя последний командующий австро-венгерским флотом, в задумчивости потер стекло пальцем.
Все последние дни, с того самого часа, когда было получено известие о начавшихся боях в Молдавии между румынами и русскими, он находился в полной собранности душевных и телесных сил.
В результате мировой войны могущественная австро-венгерская держава распалась на составные части, полностью оправдав данное когда-то наименование «лоскутной империи».
Но только одну Венгрию союзники в Версале сделали «козлом отпущения», навязав ультиматум Викса, по которому страну союзники должны были превратить в окровавленные куски оторванных друг от друга территорий.
Всеобщее недовольство народа было таково, что пришедшее в результате октябрьской революции «хризантем» буржуазное правительство было сметено.
В марте 1919 года всю власть в свои руки взяли коммунисты, во главе с Белом Куном и Тибором Самуэлем, евреями-интернационалистами, что в одночасье ухитрились привлечь внимание националистов и возглавить борьбу против интервентов.
Союзник тоже нашелся, пусть один, но зато какой — Советская Россия! Однако помощь вовремя не пришла и «красные» венгры не устояли перед «белыми». Последних набралось вполне достаточно, ибо зажиточные люди поднялись поголовно, не захотев становиться жертвами чудовищного по своей сути социального эксперимента. Наподобие русского большевизма, но с национальным мадьярским уклоном.
Он, Миклош Хорти, одним из первых выступил против коммунистической власти и надеялся победить врага в гражданской войне. Да и у белой гвардии немедленно нашлись «союзники», вот только то хищные волки рядились в овечьи шкуры.
Под предлогом борьбы с красными румыны заняли своими войсками всю Трансильванию и Восточный Банат, где на два с половиной миллиона венгров приходилось едва миллион валахов.
Не осталось в стороне и новообразованное Королевство сербов, хорватов и словенцев, прибрав к своим рукам западную часть Баната, где триста тысяч венгров доминировали над славянским населением. Следом и Чехословацкая Республика заняла Закарпатье с примерно таким же составом населения.
По сути, это была интервенция трех держав, пожелавших хорошо поживиться за счет ослабевшего соседа.
Красных из Будапешта вскоре вышибли, и советская Венгрия осталась только кошмаром в людской памяти. Но тут «победители», ставшие из врагов Антанты самыми лучшими ее друзьями, принялись вершить собственные замыслы, в чем им охотно подыграли в Париже.
— Устроили пир во время чумы!
Хорти затрясся от еле сдерживаемого бешенства. Борьба с мадьярскими коммунистами, с этой чумой, угрожавшей всей южной Европе, устроившей поход в соседнюю Словакию с объявлением там советской республики, на проверку оказалась самым вульгарным грабежом.
И предлог подобрали как по заказу — в наказание за несостоявшуюся «советизацию» от Венгрии отобрали почти половину территории, а добрая треть венгров, три миллиона из девяти, в одночасье оказалась иностранцами, лишенными собственной родины и защиты.
Королевство СХС получило Западный Банат, отодвинув границу севернее Белграда на добрую сотню километров. Заодно в пользу сербов и хорватов отрезали удобные земли по рекам, отобрали железнодорожные станции, внеся тем самым полный разлад в экономику Венгрии, и без того опустошенную пятью годами беспрерывных войн.
Хорошо поживились и чехи, в наказание за «советскую Словакию» потребовавшие от заправил Антанты передачи исторической «угорщины» — Закарпатской Руси.
Версальские политики, особенно французы, на это охотно пошли, ибо Париж старался везде устроить дела своих действительных и потенциальных союзников.
Больше всего получили румыны, в прошлую войну терпевшие одни поражения, метавшиеся из одного лагеря в другой и дважды предавшие. Их особенно «пожалели» в Трианонском дворце Версаля, где весной этого года и навязали обезоруженной и обессиленной стране грабительские условия мира. Бухарест не только заполучил всю Трансильванию, Буковину и восточную часть Баната, но ему выделили значительную часть контрибуции, которую союзники вознамерились содрать с Венгрии, загнав страну в нищенство.
