Когда в 1938 году Адольф Эйхман руководил в Вене управлением еврейской эмиграции, он пытался очистить Австрию от евреев, высылая их в другие страны, однако мир не желал их принимать, и при активной поддержке американцев англичане не только оказывали дипломатическое давление на европейские страны, требуя, чтобы те не пускали к себе высылаемых Эйхманом евреев, но даже напрямую им угрожали.
«Фабрика смерти», идея которой была выдвинута и разработана до мельчайших подробностей на конференции в Ванзее в январе 1941 года, формально говоря, стала реализацией нацистской теории, однако привели в действие эту «фабрика» только после того, как на земном шаре не осталось мест, куда евреев можно было выслать.
Когда в США был поднят вопрос о спасении двадцати тысяч еврейских детей, поднялась буря протеста, а двоюродная сестра президента Рузвельта написала, что двадцать тысяч очаровательных детей в один прекрасный день вырастут и превратятся в двадцать тысяч уродливых взрослых. Однако это не помешало американцам сразу после этого впустить на свою территорию несколько тысяч английских и ирландских детей, присланных правительством Великобритании.
В книге Уильяма Манчестера «Слава и мечта», самой популярной в США книге, посвященной Второй мировой войне[87], нет ни единого упоминания о геноциде евреев, зато не менее пяти страниц посвящены деятельности во время войны Фрэнка Синатры.
Заместитель государственного секретаря Брекинридж Лонг, который отвечал в правительстве Рузвельта за выдачу виз иммигрантам, сделал все, что было в его силах, чтобы помешать спасению евреев. Он утверждал, что евреи — это пятая колонна и троянский конь, приказал всячески затягивать выдачу виз с помощью бюрократических проволочек[88], а для сокрытия этой политики занимался очковтирательством и подделкой документов[89]. Его цель была очевидной: позволить спастись как можно меньшему числу евреев. В одном из документов Госдепа прямо говорилось, что, если спасется много евреев, то после войны возникнет проблема с их расселением, а в другом было написано примерно следующее: «Нас всегда беспокоило, что немецкое правительство может согласиться — за деньги или взамен на какие-то уступки — выпустить из страны большое количество евреев, потому что тогда нам придется ломать голову, что с ними делать». Как выразился один чиновник американского министерства финансов, две самых больших демократических державы мира — Соединенные Штаты Америки и Великобритания — «были весьма озабочены тем, как не спасать евреев», а конференции, вроде Бермудской, собирались только для отвода глаз. Правда, в 1944 году, под давлением еврейского лобби, Рузвельт все-таки создал «Комитет по спасению беженцев войны», во главе которого встал замечательный человек по имени Джон Пейли, но финансированием деятельности этого комитета (в рамках которого действовал, кстати, и швед Рауль Валленберг[90]) осуществляло не государство, а еврейские организации, и Рузвельт создал этот комитет вовсе не из любви к евреям, а из страха, что скандальная политика Государственного департамента, который делал все возможное, чтобы предотвратить спасение евреев, будет предана огласке.
Именно это нежелание англичан и американцев спасать еврейских беженцев и привело к тому, что немцы развязали против евреев полномасштабную войну. Нацисты прекрасно знали, что в других странах у них есть горячие поклонники. В мае 1943 года Йозеф Геббельс так прокомментировал отношение других держав к евреям: «Каким будет решение еврейского вопроса? Возникнет ли когда-нибудь еврейское государство? Об этом можно только гадать. Однако очень странно видеть, что страны, в которых общественное мнение склоняется в пользу евреев, отказываются их к себе впускать. Даже когда мы сами им это предлагаем. Они называют евреев первопроходцами современной цивилизации, гениями философии, художниками, творцами, но, когда кто-то приходит к ним и просит, чтобы они взяли этих гениев к себе, они запирают свои границы на замок и говорят: „Нет-нет-нет! Мы их не хотим“. Мне кажется, это единственный случай в мировой истории, когда такое большое количество народов отказываются принимать к себе гениев».
Если говорить конкретно о Великобритании, то одна из причин ее нежелания помогать евреям состояла в том, что у нее был давний «роман» с арабами, которые в большинстве своем придерживались во время войны пронацистских позиций и которым англичане дали целый ряд обещаний — как политических, так и экономических. Однако англичане воевали с евреями не только из-за арабов, но и, так сказать, по зову сердца. Во время войны несколько заседаний английского правительства были посвящены вопросу о том, как помешать евреям покинуть страны, оккупированные нацистами. Министр по делам Ближнего Востока лорд Мойн (в ноябре 1944 года он был убит еврейскими террористами в Каире) объявил, что, если Великобритания отступит хотя бы на сантиметр от своей политики высылки еврейских репатриантов, прибывающих в Палестину, то поток репатриантов ее затопит, и писал правительству в Лондон, что, отправляя в Палестину ненужных им евреев, нацисты просто хотят подорвать политику его величества на Ближнем Востоке.
В лагеря, где сидели польские подданные неевреи, американцы неоднократно сбрасывали на парашютах контейнеры с едой, поскольку поляки в их глазах были врагами Германии. Однако в ответ на предложение сбросить такие же контейнеры в гетто, где умирали с голоду польские евреи, американские власти заявили, что это было бы нарушением приказа, запрещающего оказывать помощь подданным враждебных государств.
Случаи, когда правительство США в годы войны отступало от своей антиеврейской политики, можно буквально пересчитать по пальцам. В частности, однажды, после неоднократных просьб, оно разрешило въезд в страну девятистам восьмидесяти двум евреям. Однако сразу по приезде их объявили вражескими подданными, посадили в лагерь в Порт-Онтарио (на севере штата Нью-Йорк), запретили переписываться с родственниками и взяли с них подписку, что после войны они вернутся обратно в те места, которые американцы именовали «их родиной». Еврейские организации сделали попытку помочь интернированным и обратились к правительству с просьбой обращаться с ними хотя бы как с военнопленными, но эта идея была отвергнута с порога. И это в то время, когда в самом сердце Третьего рейха, в Берлине, где располагалось гитлеровское военное командование и где было полным-полно полиции и солдат, немецкие подпольщики ухитрились — с помощью шведской церкви и других людей — спасти от трех до пяти тысяч евреев, большинство из которых дожили до конца войны.
В 1944 году истребление евреев стало производиться в ускоренном режиме, поскольку немцы понимали, что конец войны уже близок, и газовые камеры Освенцима работали, так сказать, «сверхурочно», однако, когда производительность этих камер достигла двенадцати тысяч трупов в день, газа «Циклон Б» стало не хватать: поезда с евреями прибывали в лагерь чаще, чем подвозился газ. Кроме того, немцы пришли к выводу, что убивать евреев газом вообще нерентабельно. И хотя убийство одного еврейского ребенка в газовой камере обходилось им всего в четыре десятых американского цента, летом 1944 года они стали думать, как можно еще удешевить этот процесс. Была создана специальная комиссия, в которую вошли в том числе берлинские профессора экономики, и, произведя соответствующие подсчеты, члены комиссии порекомендовали перестать использовать газ вообще и сжигать детей в крематориях живыми.
К этому времени и английское, и американское, и русское правительства уже прекрасно знали, что происходит. Тот факт, что в Германии работает «фабрика смерти», уже давно не был ни для кого секретом. Тем не менее англичане и американцы по-прежнему отказывались бомбить газовые камеры. Отговорки при этом использовались разные. Например, говорилось, что такая операция обойдется слишком дорого. В упомянутой же выше книге Дэвида Вимана рассказывается, что, когда еврейские организации обратились к командованию американской армии с просьбой взорвать ведущую в Освенцим железную дорогу или, по меньшей мере, несколько мостов, по которым проходили поезда с евреями, оно заявило, что их бомбардировщикам, взлетавшим с аэродромов в Англии, якобы слишком далеко туда лететь. Между тем после окончания войны стало известно, что у американцев были аэродромы, находившиеся гораздо ближе, в Северной Италии, и что взлетавшие оттуда тяжелые и легкие бомбардировщики бомбили промышленные объекты (в частности, нефтеперерабатывающие заводы), которые находились по соседству с Освенцимом или даже непосредственно на его территории. Так, в воскресенье, 29 августа 1944 года, не менее ста двадцати семи «летающих крепостей» в сопровождении ста легких бомбардировщиков сбросили на заводы, находившиеся менее чем в пяти милях от Освенцима, тысячу триста тридцать шесть двухсоткилограммовых бомб. Зенитный огонь немцев оказался слабым и неэффективным, и по возвращении летчики рапортовали о точных попаданиях. На территории же самого Освенцима, в Буне, был разбомблен завод по производству синтетической резины, причем в приказе, полученном летчиками, говорилось, что цель бомбардировки — победа над врагами демократии. Тем не менее приказа бомбить газовые камеры летчики не получили. По мнению политических лидеров держав-союзниц, это могло превратить войну в еврейскую, что, считали они, противоречило целям данной войны в принципе. Когда же несколько бомб, да и то по ошибке, на территорию концлагеря все же упали и восемьдесят девять эсэсовцев были убиты, этот факт было решено сохранить в тайне, а летчикам объявили выговор.
