— Почему не открывается?

— Боюсь, — отвечал тот с тревогой в голосе, — что хозяин наш без рубашки вышел на двор. Внешний холод поддерживает сокращение канала. Возможно, что нам скоро придется продвинуться глубже.

Врач опять оказался пророком, и на этот раз зловещим: он изрек свое последнее пророчество.

Хозяин, действительно, не одеваясь, покинул комнату, чтобы на вольном воздухе заняться с гимнастическими приборами. Температура осеннего морозного утра была настолько низка, что потовой канал, вместо того, чтобы открыться, сам стал быстро сужаться по всей своей длине — от отверстия внутрь. Приятели бежали вглубь кожи, едва опережая его сокращение и из-за тесноты плотно прижавшись друг к другу…

Воздух все более насыщался духотой и, хуже всего, под ногами заплескался едкий, горячий пот. Он попадал на лицо, в рот, жег кожу и вызывал тошноту…

Каждая секунда казалась мучительной вечностью…

Внезапно канал сделал крутой поворот вниз и значительно расширился. Здесь легче дышалось. Беглецы остановились, чтобы перевести дыхание. Исследовав стенки канала, они с огромной радостью убедились в их неподвижности: сокращение прекратилось.

— Я хочу на свежий воздух, — тотчас же заявил Николка, совершенно не считаясь с неосуществимостью своего желания. Врач молчал, чутко прислушиваясь к чему-то. Его обостренный за счет зрения слух улавливал грузный шорох сзади.

— Кто это, доктор? — спросил Николка, крепко сжимая дубинку, когда шорох достиг его ушей.

— Тише, друг, — шепотом отвечал врач. — Боюсь, что это лейкоцит…

— Белый кровяной шарик? — полувопросом отозвался Николка, главным образом для того, чтобы хвастнуть своими знаниями. Он не учитывал опасности положения и встречу с «шариком» готов был считать за развлечение.

Вместо ответа врач потянул его за собой в следующий изгиб канала и только здесь, когда подозрительный шорох затих, с непонятной для друга тревогой ответил:

— Вы знаете, лейкоциты или белые кровяные шарики обыкновенно живут в крови. Но, узнав о присутствии в теле инородных существ, немедленно покидают кровь и направляются к смельчаку, осмелившемуся переступить границы тела, чтобы…

— Он может нас слопать, — понял Николка, — как лопает бактерий, забравшихся в кровь?

— Может, — сказал врач и снова повлек за собой друга.

Грузное ворочанье внезапно раздалось в двух-трех шагах…

— «Он» не один!..

Приятели пустились наутек по извилистому ходу канала, обливаясь и собственным, и чужим потом, скользя и падая. Врач заразил-таки тревогой беспечного друга.

Через некоторое время они остановились вопреки своему желанию: канал круто обрывался вниз. Преследование затихло, но это не значило, что оно прекратилось. Однако, так или иначе, приходилось бездействовать и ждать, сидя в неизвестности на краю глубокого обрыва.

— Как могли узнать о нашем присутствии? — пользуясь передышкой, поспешил разрешить свое недоумение Николка.

Скальпель безнадежно, горько рассмеялся.

— Э… э… друг мой, в теле человека связь поставлена блестяще! Все тело, в том числе и наш канал, пронизано сетью нервов. По этим нервам сообщено в центр — в мозг — о нашей интервенции…

— Кто сообщил?

— Сами мы сообщили: бежим, раздражаем ногами нервные окончания, раздражение доходит до мозга, мозг и посылает свою армию — лейкоцитов…

В черной пропасти под ногами вдруг что-то зашевелилось, заворочалось… Не дожидаясь появления нового лейкоцита, что следовало предполагать, приятели с упавшим сердцем прервали разговор и кинулись обратно, по старой дороге, то есть навстречу первому преследователю.

— Давайте пробьемся вперед, — на бегу предложил Николка, воинственно размахивая дубинкой.

— Давайте, — не особенно решительно согласился врач. — Но… вспомните амебу… Мы будем иметь подобного ей врага.

— Кто бы он ни был! Даешь — и больше ничего! — Николка бодрился, хорошо сознавая, что, может быть, доживает последние минутки.

Первый лейкоцит давно приготовился к бою. Он выбрал наиболее узкий проход, загородил его расплывшимся телом и спокойно ждал. Ждал, когда второй лейкоцит пригонит интервентов в его объятия. При синем свете, исходившем из его центра, приятели разглядели, с кем им предстояло сражаться. Это был бесформенный кусок теста, выпускающий липкие щупальца из любой части своего тела.

Николка нерешительно остановился; сердце барабанило, как подгулявший барабанщик.

— Что же делать? — полный безысходной тоски, спросил он и оглянулся. Врач в двух шагах от него, подобный мраморному изваянию, молчал, таинственно-хитро приложив палец к губам. Сзади на него неотвратимо надвигалась вторая бесформенная масса.

Сначала Николке почудилось жуткое: врач сошел с ума, не выдержав ужаса положения. Потом… потом, задрожав от стихийно развернувшейся надежды, он сообразил и закричал срывающимся голосом:

— Скорей! Скорей прекратите свой опыт!.. Ведь это только опыт, не правда ли?..

Должно быть, Скальпель ничего не успел предпринять: в следующее же мгновение на него навалилась тестообразная масса, и он сразу скрылся, не сказав ни слова. Один только раз болтнулась в воздухе нога…

— A-а а!.. Та-а-ак? — в бешенстве зарычал Николка. — Та-ак? Ну, мы еще поборемся!!..

Вихрем метнулся он на своего врага, загородившего выход. С силой безумного отчаяния заработала дубинка, хлеща и раздирая тестообразное тело… И хотя дышать было нечем, Николка ревел, не переставая, как разъяренный буйвол…

Задний лейкоцит, переваривая жертву, не двигался с места. Николка оглянулся на него и с новой надеждой удесятерил стремительность и свирепость атаки.

— А-а-а!.. Та-ак! Вре-ешь, я человек, а не тесто!.. Я тебе покажу, мерзкий студень! Я тебе покажу, как жрать человеков!..

Он нисколько не изумился, когда истерзанный, оглушенный лейкоцит вдруг втянул в себя свои щупальца, собрался в комок и униженно прижался к одной из стенок канала.

— Ага! Получил! Струсил!.. — торжествовал Николка, нанося последний, самый тяжелый удар, от которого свернувшийся в комок враг распался надвое…

Теперь ему нужно было бежать: проход освободился. Но он вспомнил о враче. Может быть, Скальпель еще жив? Может быть, удастся спасти его?.. Окрыленный легкой победой, он напал на второго лейкоцита с той же сокрушительной стремительностью.

— Отдавай сюда Скальпеля! Отдавай, негодяй!! — ревел он, тыча в него дубинкой.

— Отдавай, несчастное, прокисшее тесто!!..

Очень вероятно, что ему удалось бы вырвать своего друга из безграничной пасти животного. Вырвать, если не живым, то мертвым: лейкоцит уже собирался изрыгнуть его, из-за перегрузки не имея свободы движений. Но… Николка напрасно мнил, что его первый враг уничтожен… Распавшийся надвое лейкоцит не погиб, а образовал два новых существа. И эти оба, подкравшись неслышно сзади, одновременно сжали его с двух сторон. Сжали холодным и могучим объятьем, от которого спасения не было…

Нападение произошло так неожиданно, что Николка в полной растерянности и в диком ужасе завопил, потеряв способность рассуждать:

— Караул! Помогите! Кара…

Последний слог оборвался, чтобы никогда не быть произнесенным.

Исчезло все. Мрак, безмолвие и одуряющая духота со всех сторон стиснули трепетавшее в судорогах тело несчастного путешественника по миру малых величин…

Впрочем, еще один раз ему удалось на мгновение освободить голову.

— Помо… — глухо прозвучало в последний раз.

Вано Сванидзе вздрогнул и проснулся… Да! Так и есть: его сожитель с кем-то боролся!..

Нащупав под подушкой неразлучный кинжал, Вано зажег свет и… и жестоко разочаровался.