– Сара… Я не могу уехать без нее.
– Возьмем и Сару. Или пусть остается, еще поразвле-кается. А заберет ее мама или Мэлори.
Оливия в ответ лишь послушно кивнула. Сет задержал на ней встревоженный взгляд, затем прихватил со скамейки одежду и направился в сторону душевых кабинок.
Оставшись одна, Оливия наклонилась, сложившись почти вдвое, обхватила руками колени и опустила на них голову. К горлу подкатила тошнота, в висках стучало. Образ матери – или ее самой? – входящей в черные воды озера, из смутных, напоминавших расплывчатые кадры кинофильма видений превратился в пугающе четкую реальность.
На ней был длинный, до щиколоток, ночной пеньюар из белого нейлона, отделанный широкими кружевами. Она шла босиком. Ночь выдалась жаркая и удушливая, в воздухе надоедливо гудели москиты. Лунный свет, отражаясь от гладкой поверхности озера, освещал тропу, по которой она шла. Когда Селена вошла в озеро и начала погружаться в него, вода оказалась теплой и слегка солоноватой, как и в тот день, когда Оливия была у озера. И запах был тот же – легкий запах сероводорода от застоявшейся воды и гниющих водорослей. Запах озера. Ее босые ноги увязали в тине, она хлюпала, попадая между пальцев, доходила до щиколоток. По мере того как Селена погружалась в озеро, вода поднималась все выше и выше. Она закрывала пеньюар – сначала по колено, потом по грудь…
Вдруг что-то неуловимо изменилось: теперь Оливия была уже не участницей событий, а снова превратилась в свидетельницу. Стоя на берегу озера, она смотрела, как ее мать борется, стараясь выбраться, и тонет, не в силах изменить происходящее…
Слезы застилали ей глаза, они потекли по щекам, упали на колени. Скорбь ее была настолько велика, словно она и вправду видела, как тонет мать.
– Ливви? – Это вернулся Сет.
Она услышала свое имя, поняла, что он рядом, но не в силах была ответить, перестать плакать, справиться с болью. Она беззвучно рыдала, склонив голову так, что касалась лбом коленей, втайне надеясь, что он уйдет, оставит ее наедине с горем.
– Ливви. – Он опустился перед ней на корточки, мягко откинул с ее лица волосы, провел пальцами по мокрым щекам. – Ты плачешь? Посмотри на меня.
Оливия не хотела этого. Она знала, что только сильнее расстроит его. Если бы можно было перекрыть кран, источающий слезы, она бы охотно сделала это. Но скорбь переполняла ее, и Оливия была перед ней бессильна.
– Черт побери, Ливви. – Судя по голосу Сета, он испытывал такую же беспомощность, что и она. Он неуклюже обнял ее, погладил по спине, затем слегка похлопал по плечу. – Не плачь, ну, пожалуйста. Что бы ни случилось в прошлом, оно не стоит твоих слез.
Оливия изо всех сил пыталась успокоиться: крепко зажмурившись, она постаралась втянуть в себя побольше воздуха, но попытка обернулась новыми рыданиями.
– Вот черт! – Сет поднялся и потянул ее за собой, взяв за руки. Она подчинилась, безвольная и безжизненная, все еще не открывая глаз и пытаясь сдержать слезы. Сет осторожно убрал с лица мокрые пряди и притянул ее к себе. Затем обнял, согревая ее ледяное тело своим теплом.
Оливия уткнулась лицом ему в грудь, обхватила его руками и разрыдалась с новой силой, словно не выдержало, взорвалось ее изболевшееся сердце.
– Ну, ну, Оливия, не плачь. Пожалуйста, не плачь. – Крепко прижав ее к себе, Сет принялся укачивать Оливию, как ребенка. – Глупо плакать о том, что случилось двадцать лет назад. Пожалуйста, успокойся.
Его попытки успокоить ее достигли цели, слегка облегчив ее скорбь. Рыдания постепенно стихали, и Оливия уже могла оценить силу его рук и крепость груди, ставшую ей опорой.
Слезы Оливии окончательно высохли, и спустя некоторое время она осознала, что находится в его объятиях, измученная терзавшими ее переживаниями и успокоенная его близостью. Никогда раньше не чувствовала она себя в такой безопасности. Нигде больше она не чувствовала себя дома.
Сет, со своей стороны, похоже, не спешил отпускать ее из объятий. Оливия подумала, что пора бы ей разомкнуть руки, высвободиться и, объяснив, что чувствует себя куда лучше, извиниться за влажные пятна, оставшиеся на рубашке от ее слез.
Но вместо этого она еще крепче прижалась к нему. Теперь, когда водоворот скорби, затянувший ее, утих, Оливия наслаждалась его близостью, его запахом, безопасностью и опасностью, которые одновременно он вызывал в ней.
Сету удалось успокоить ее, уменьшить душевную боль, но ей хотелось большего, чем дружеское участие.
Каким-то внутренним чутьем он угадал произошедшие в ней перемены, и Оливия поняла это, почувствовав, как напряглись его мускулы, участилось сердцебиение.
Ее сердце откликнулось, застучало в унисон, отдаваясь пульсацией в висках. Ради собственного благополучия, ради их дружбы ей необходимо высвободиться…
Она шевельнулась, подняла голову, чтобы увидеть его лицо. Руки отказывались подчиняться, казалось, они жили собственной жизнью, не желая отпускать его. Тело, похоже, тоже подчинялось своим законам, и если и отдалилось от Сета, то лишь на миллиметр.
Взглянув в лицо Сета, заботливо склоненное к ней, Оливия прочла в его потемневших глазах беспокойство. Встретившись с ней взглядом, Сет прикрыл глаза, словно хотел скрыть свои чувства. Лицо его напряглось, губы были сжаты в жесткую, четкую линию. Он походил на человека, который борется со своими желаниями.
– Сет, – выдохнула она, не в силах справиться с собой. Слегка закинув голову, Оливия потянулась к нему губами.
– Тебе лучше? – спросил он глуховато, скользнув взглядом с ее глаз на губы и обратно.
Оливия кивнула. Дыхание ее участилось, Сет тоже прерывисто дышал. Их тела были так близко друг к другу, что почти слились в одно целое. Отчасти в этом была ее вина – она так крепко приникла к нему, словно они составляли две половинки единого существа. Но и его руки, обнимавшие ее, не торопились размыкаться.
– Сет… – снова прошептала Оливия. Она не сводила с него глаз и заметила, как горячо вспыхнули его глаза, как внезапно расширились зрачки. Его руки крепче сжали ее, притянув к себе, и она почувствовала в них легкую дрожь.
– О господи, Оливия. – Голос прозвучал низко, хрипло, почти неузнаваемо. На этот раз не выдержал он: осторожным движением привлек к себе.
Жадно, горячо Сет впился губами в ее губы. Оливия ответила на его поцелуй с той же страстью, приоткрыв во встречном порыве губы. Она не могла насытиться им, так же как и он ею.
Не отрываясь от ее рта, Сет развернул ее и сделал шаг назад. Оливия почувствовала, что упирается в один из шкафчиков за спиною. Гладкий холодный металл, казалось, проникал сквозь тонкий свитер и юбку, холодил икры ног. Один из замков больно впился в бок, но она едва замечала это. Разве это имело значение?
Сет всем телом прижался к ней, вдавливая ее в металлический строй шкафов. Теперь она ощущала его каждым сантиметром своего тела. Он закрывал ее собою, и плоть Оливии, распластанная его тяжестью, пробуждалась, стремилась навстречу. Одной рукой Сет потянулся к затылку, чтобы приблизить к себе ее лицо, другой нащупал грудь, принявшись ласкать ее сквозь тонкую ткань свитера и шелковистое белье.
Горячая волна желания, настолько острого, что все внутри словно расплавилось, захлестнула ее. Издав короткий гортанный звук, она скользнула руками под края его рубашки и ощутила ладонями живое тепло его спины.
Она провела ладонями вверх вдоль позвоночника, наслаждаясь крепкими мускулами и одновременно стягивая с него рубашку, и Сет тихо застонал, не отрываясь от ее губ.
Рука, ласкавшая грудь, нырнула под свитер, двинулась вверх, скользнула под бюстгальтер. Большая, сильная, горячая рука властно завладела грудью, и Оливия почувствовала, что колени ее подгибаются. Если бы Сет не поддерживал ее, она, наверное, рухнула бы на пол.
Он коснулся пальцем ее соска, и Оливию бросило в дрожь. Она впилась ногтями ему в спину, еще крепче прижала его к себе.
Желание овладело ее существом, вытеснив все остальные мысли и чувства.
