Марк повернулся к Эбби:

– Ты вроде дежуришь завтра вечером?

Она кивнула.

– Что будем делать, Парр? Вы не подскажете, кто из ординаторов второго года может заменить Эбби?

Джереми Парр сердито блеснул глазами на Марка:

– Все это временно. Затишье перед бурей. – Он повернулся к Эбби. – Завтра вы услышите первые громовые раскаты. А теперь сгиньте с глаз моих.

На негнущихся ногах Эбби покинула кабинет Парра. В оцепеневшем мозгу не было ни одной мысли. Пройдя половину коридора, она остановилась. Оцепенение сменилось желанием сесть на пол и зареветь. Она бы так и сделала, не будь рядом Марка. Он шел следом за ней.

– Эбби, ты даже не представляешь, какая война шла здесь весь день. Как тебя угораздило встрять во все это? Ты хоть понимала, что делаешь?

– Я спасала жизнь одного мальчишки. И хорошо понимала, что делаю.

У нее дрожал голос, прерываемый всхлипываниями.

– И мы спасли его. Марк, он будет жить. По-моему, этим и должны заниматься врачи. Я не выполняла чужих приказов. Я руководствовалась собственными побуждениями. Собственными!

Она сердито смахнула набежавшие слезы.

– Если Парр собирается меня уволить, пусть попробует. Я готова выступить перед любой комиссией по этике и представить факты. Семнадцатилетний парень и жена какого-то богача. Я сумею показать, из-за чего вспыхнула вся эта шумиха. Возможно, меня все равно уволят. Но им это так просто не сойдет.

Эбби повернулась и пошла дальше.

– Есть другой способ. Еще легче, – сказал ей Марк.

– Ничего другого мне не придумать.

– Послушай меня. – Марк снова взял ее за руку. – Пусть все шишки валятся на Вивьен. Ей так и так больше у нас не работать.

– Я не только выполняла ее указания. Я тоже хотела, чтобы сердце досталось этому парню.

– Эбби, не упускай того, что само плывет тебе в руки! Вивьен уже взяла всю вину на себя. Она сделала это, чтобы оградить тебя и медсестер. Не надо играть в благородство.

– А что будет с Вивьен?

– Ее уже уволили. Обязанности старшего ординатора переходят к Питеру Дейну.

– Куда же она теперь пойдет?

– Это уже ее головная боль, а не Бейсайда.

– Но Вивьен сделала то, что предписано врачебной этикой. Спасла жизнь своему пациенту. За такое не увольняют!

– Она нарушила нашу главную заповедь: играть только в команде. Клиника не может рисковать своей репутацией из-за непредсказуемых личностей вроде Вивьен Чао. В клинике любой врач либо с нами, либо против нас.

Он помолчал.

– Какую позицию займешь ты?

– Не знаю, – покачала головой Эбби, чувствуя, что по щекам снова льются слезы. – Я уже ничего не знаю.

– Эбби, я предлагаю тебе трезво оценить свои возможности. Или отсутствие таковых. За плечами Вивьен пять лет ординатуры. Она состоявшийся хирург. Она может устроиться в другую клинику. Может открыть частную хирургическую практику. А за твоими плечами всего-навсего интернатура. Если тебя сейчас уволят, ты никогда не станешь хирургом. И что дальше? Будешь всю оставшуюся жизнь торчать в какой-нибудь заштатной клинике, осматривать тех, кому оформляют медицинскую страховку? Ты этого хочешь?

– Нет. – Эбби захлестнула волна отчаяния. – Нет.

– Тогда скажи, чего ты хочешь?

– Теперь я точно знаю, чего хочу.

Эбби быстро вытерла слезы. Глубоко вдохнула. Потом еще раз.

– Я поняла это сегодня днем, когда смотрела, как Тарасов оперирует. Он у меня на глазах взял в руки донорское сердце. Вялое, словно кусок мертвого мяса. А на столе – тот самый парень, подключенный к аппарату искусственного кровообращения. Но потом Тарасов подсоединяет донорское сердце к артериям Джоша, и оно начинает биться. Оно живое, и Джош живой…

Она замолчала, борясь с новой волной слез.

– Вот тогда я поняла, чего хочу. Я хочу делать то же, что делает Тарасов. – Эбби посмотрела на Марка. – Дарить кусочек жизни таким мальчишкам, как Джош О’Дей.

Марк кивнул:

– Осталось только осуществить свое желание. Эбби, оно еще вполне осуществимо. Твоя работа. Принятие в штат клиники. Все остальное.

– Я не знаю, каким образом.

– Это ведь я предложил команде твою кандидатуру. Ты по-прежнему мой выбор номер один. Я могу поговорить с Арчером и другими. Если мы все горой встанем за тебя, Парр будет вынужден пойти на попятную.

– Очень большое «если».

– Это зависит от тебя. Прежде всего согласись с линией Вивьен. Она признала свою вину, и не надо подставлять ей плечо. Она была старшим ординатором. Она неправильно оценила ситуацию и приняла неправильное решение.

– Но ведь это неправда!

– Ты видела только часть картины. А тебе было бы полезно увидеть и другую часть. Увидеть ее.

– Кого – ее?

– Нину Восс. Ее привезли к нам в полдень. Думаю, тебе стоило бы на нее взглянуть. Убедиться, что ваш с Вивьен выбор был не так уж безупречен. Может, тогда ты поймешь, что совершила ошибку.

Эбби сглотнула:

– Где она лежит?

– На четвертом этаже. Отделение интенсивной терапии.

Еще на подходе к отделению Эбби поразила непривычная суета: гул голосов, попискивание портативной рентгеновской установки, перезвон двух телефонов. Но стоило ей войти, как почти сразу же наступила тишина. Даже телефоны вдруг замолчали. Медсестры, едва взглянув на нее, тут же отворачивались.

– А-а, это вы, доктор Ди Маттео, – произнес Аарон Леви.

Он только что вышел из пятого отсека. Чувствовалось, хирург едва сдерживает гнев.

– Думаю, вам не помешает взглянуть самой.

Толпа врачей и медсестер расступилась, освобождая ей проход к пятому отсеку. Эбби подошла к окну. Внутри на койке лежала женщина: хрупкая блондинка. Ее лицо было практически одного цвета с простыней. Из ее горла торчала дыхательная трубка, подсоединенная к аппарату искусственного дыхания. Женщина с ним сражалась, отчаянно стараясь дышать самостоятельно. Аппарат отвечал тревожными сигналами и игнорировал ее усилия, пытаясь вогнать в заданный ритм дыхания. Обе руки женщины были закреплены зажимами. Ординатор прокалывал ей руку, чтобы вставить в лучевую артерию пластмассовый катетер. Вторая рука пациентки была утыкана иглами капельниц. Вздутия свидетельствовали о нескольких сделанных ей уколах. Там же находилась и медсестра, пытавшаяся успокоить женщину. Пациентка была в полном сознании. Ее лицо выражало неописуемый ужас. Она походила на подопытное животное.

– Это Нина Восс, – сказал Аарон.

Эбби молчала. Ее ошеломил ужас в глазах женщины.

– Ее привезли восемь часов назад, и почти сразу же ее состояние начало ухудшаться. В пять часов у нее останавливалось сердце. Желудочковая тахикардия. Двадцать минут назад снова остановилось сердце. Пришлось делать интубацию. Сегодня вечером ее должны были оперировать. Команда была готова. Операционная – тоже. Я уже не говорю о пациентке. И вдруг мы узнаём, что донора отправляют на жатву намного раньше, чем установлено графиком. А потом оказывается, что сердце, которое должны были пересадить этой женщине, украли. Слышите, доктор Ди Маттео? Украли!

Эбби молчала. В оцепенении она могла только смотреть на все, что происходило внутри пятого отсека. В это мгновение Нина Восс подняла глаза, и их взгляды встретились. Глаза, полные боли, взывали о милосердии. Это было как удар.

– Мы не знали, – прошептала Эбби. – Мы и предположить не могли, что она в критическом состоянии…

– Вы понимаете, что будет дальше? У вас есть хоть отдаленное представление?

– Но тот парень… – пробормотала Эбби. – Его спасли.

– А что будет с этой женщиной?

Эбби не находила слов для ответа. Что бы она сейчас ни сказала, какие бы аргументы ни привела в свою защиту, это не могло ни облегчить, ни оправдать страданий пациентки по другую сторону стекла.

Эбби едва заметила мужчину, вышедшего из сестринской. Мужчина направился в ее сторону. Только услышав: «Она и есть доктор Ди Маттео?», Эбби вгляделась в его лицо. Этому человеку было за шестьдесят. Высокий, хорошо одетый, он принадлежал к тому типу мужчин, само присутствие которых требовало внимания.