Произнося эту фразу, Фрэнни записывала параметры кровяного давления — во время процедуры их надо было снимать каждые полчаса. Она подробно рассказала миссис Дивер о поездке, сообщая как можно больше деталей — о том, в какой прекрасной гостинице они останавливались, о сувенирных бокалах, которые ей купил Майкл, о разлитом в воздухе резком запахе молодого вина.

На самом деле все это была ложь. Фрэнни не решалась сказать, что Майкл никуда с ней не ходит и не ездит. Они встречаются вот уже почти месяц, но так нигде и не бывали. Он занят со студентами, сочиняет музыку, работает над статьями, и из-за всего этого у него не хватает на нее времени. Фрэнни понимала, что он очень занятой человек, и не жаловалась, но все же хотела, чтобы хоть изредка Майкл водил ее куда-нибудь: в кино или, скажем, на ужин. Почти всегда они встречались у него дома, после его звонка, и обычно поздно вечером, словно мысль о Фрэнни приходила ему в голову в последнюю очередь.

— Кажется, тебя можно поздравить с удачным уловом, — сказала миссис Дивер. — Держись за этого парня. — Она произнесла это таким тоном, будто у Фрэнни был богатый выбор.

Замолчав, миссис Дивёр вздохнула и закрыла глаза. Фрэнни уже собралась уходить, чтобы проведать других пациентов, но тут миссис Дивер снова открыла глаза и тихо сказала:

— Мой Фрэнк был совсем не подарок — он всегда доставлял мне неприятности. Не знаю, почему некоторые мужики бывают такими. После него я вообще на мужчин смотреть не могла.

Снова закрыв глаза, она задремала.

Фрэнни вспомнила, как после школы заходила домой к своей подружке Дженни — дочери миссис Дивер. Отец Дженни все время находился в каких-то загадочных командировках, во время которых миссис Дивер подкрепляла себя спиртным. Пока девочки играли в комнате Дженни, миссис Дивер часто к ним заглядывала — то принесет пирожных, а то зайдет и просто так. Видимо, ей очень не хотелось оставаться одной. Тогда она была красивой, статной женщиной с идеальной фигурой, золотистыми волосами и длинными накрашенными ногтями; ее многочисленные украшения позвякивали и поблескивали на ходу, что производило неотразимое впечатление на десятилетних девочек. Сидя на кровати Дженни, она непрерывно курила и то и дело прикладывалась к бокалу, в котором плескалась янтарно-желтая жидкость, — кажется, она всегда появлялась с бокалом в руке, все время болтала что-то бессвязное и громко смеялась чему-то совсем не смешному. Фрэнни находила это печальным, как, очевидно, и Дженни, поскольку она предпочитала играть у Фрэнни.

Через несколько лет миссис Дивер разошлась с мужем. Она все время чувствовала себя неважно, поэтому Дженни перестала приглашать Фрэнни к себе домой. Они по-прежнему оставались лучшими подругами, но Дженни предпочитала ходить к Фрэнни, а ее маму вообще, кажется, считала своей — все время старалась быть с ней рядом, ласкалась к ней, обнимала. Как будто мама — это товар, который можно обменять на другую, лучшую модель! Странно, как все повернулось, подумала Фрэнни: когда они были детьми, Дженни нуждалась в маме Фрэнни, а сейчас уже Фрэнни нуждается в миссис Дивер.

Проверив двух других пациентов, она измерила их кровяное давление, спросила, как они себя чувствуют, и записала соответствующие сведения в их карточках, а затем обошла комнату, следя за работой техников. Все были при деле, машины тихо гудели, техники, одетые в светлые комбинезоны, спокойно наблюдали за пациентами, так что Фрэнни решила сделать небольшой перерыв. Посетив туалет, она прошла в комнату для персонала и купила в автомате шоколадку. Диету она по-прежнему не соблюдала, но Майкла это, кажется, нисколько не беспокоило. Она продолжала свои велосипедные прогулки, которые вроде бы помогали сбросить вес, но теперь они уже не доставляли ей столько удовольствия, как прежде. Майкл был занят и не мог встречаться с ней на Пута-Крик. Фрэнни скучала по прежним долгим разговорам и прогулкам по дендрарию. Сейчас они, конечно, тоже разговаривали, но это было совсем по-другому.

Съев шоколадку и скомкав обертку, Фрэнни решила, что создает проблему из ничего: они ведь вовсе не прыгают в койку в тот же момент, как только приходят к нему в дом, а сначала подолгу разговаривают, потом вместе смотрят телевизор, и она всегда остается ночевать. Майкл с ней ласков и внимателен, а за то, что они больше не встречаются на Пута-Крик, — он нигде с ней не бывает — его нельзя винить, потому что ему приходится слишком много работать. Фрэнни тут же решила позвонить ему на работу и узнать, можно ли прийти сегодня вечером.

После первого же гудка Майкл поднял трубку.

— Да, — раздраженно сказал он. Фрэнни пожалела о том, что позвонила.

— Я что, не вовремя?

— По правде говоря, да. Опаздываю на занятия.

— Извини. Я позвоню позже.

Он вздохнул, начал что-то говорить, но тут же осекся, снова вздохнул и некоторое время молчал. Затем он снова заговорил, уже более спокойным тоном:

— Ладно, что ты хотела?

— Я подумала, может, мы проведем этот вечер вместе? Ну, например, пойдем куда-нибудь поужинаем…

В трубке было слышно, как Майкл забарабанил пальцами по столу.

— Я сегодня работаю допоздна, — наконец сказал он. За тем наступила пауза, стук прекратился. — Приходи ко мне в девять. И знаешь еще что?

— Что?

— Надень сегодня свою рабочую одежду: белое платье, белые туфли, белые чулки, шляпу, стетоскоп — в общем, полный комплект. У меня для тебя сюрприз.

Положив трубку на рычаг, Фрэнни улыбнулась: Майкл всегда преподносит ей сюрпризы. Жаль, что у нее нет такой близкой подруги, которой можно было бы все рассказать. Самая, близкая подруга — это миссис Дивер, а с ней Фрэнни не смог ла бы говорить о сексе. Она подумала о сестре — пожалуй, Норе можно рассказать о подобных вещах.

Снова подняв трубку, Фрэнни набрала номер редакции, но тут же дала отбой, решив, что не будет говорить об этом даже с Норой. Это чересчур личное.

Ночью, лежа в постели рядом с Майклом, Фрэнни вспоминала ту игру, в которую они сегодня играли на обеденном столе, исполнявшем роль смотрового кресла. Это была очередная вариация его фантазии на тему врач — сестра. Майкл заявил, что если она не хочет лишиться работы, то ей придется удовлетворять все его желания. Фрэнни, разумеется, должна была называть его Доктором. На Майкле был надет белый лабора торный халат, на руках — хирургические перчатки, а в красной бархатной тряпке у него хранились сверкающие инструменты из нержавеющей стали. Для Фрэнни все это было ново: до встречи с Майклом она не представляла себе, что можно вот так воплощать в жизнь свои фантазии. Сегодня, уговорив ее себе подыгрывать, он тщательно обследовал Фрэнни с помощью своих инструментов, а затем вознаградил тем, что гладил ее там, где ей нравилось, до тех пор, пока она не кончила. Заставив Фрэнни закрыть глаза, он говорил с ней твердым, решительным тоном, уводя все дальше и дальше в мир своих фантазий, причем, когда все кончилось, у Фрэнни осталось неприятное чувство, что это лишь подготовка к чему-то большему.

Сейчас, лежа на боку, Фрэнни, глядя, как вздымается и опускается его грудь, слушала спокойное дыхание Майкла. Сквозь прозрачные занавески пробивался лунный свет. Качающееся на ветру дерево отбрасывало на пол призрачные тени. Она хотела кое-что сказать Майклу, но, не зная, как начать, принялась крутить завитки волос у него на груди и продолжали это делать да тех пор, пока он не остановил ее, накрыв руку своей ладонью. Тогда, опершись на локоть, Фрэнни, наконец заговорила.

— Не уверена, захочешь ли ты меня слушать, — нерешительно начала она. — Может быть, и не захочешь. Я понимаю, ты чувствуешь не так, как я, но мне хотелось бы, чтобы., ты знал, что я чувствую к тебе. — Она замолчала, путаясь в словах, затем продолжила снова: — Дело в том, что я, кажется, в тебя влюбилась.

Ожидая ответа, она принялась грызть ноготь. Фрэнни знала, что Майкл слышал ее слова, потому что дыхание его изменилось, стало другим, но он по-прежнему молчал.