– Сатана твой приятель, дамочка, так ведь? Ну-ну, я-то уж знаю, угу. – Мама Венера встала между мной и Элайзой: – Давай-ка, покойница, на выход, живо! И поскорее выволоки своего сынка из винной лавки, пока он не насосался до отключки, а тогда толку от него завтра будет с гулькин нос. Давай, вали отсюдова!
– Держись от Эдгара подальше! – повторила Элайза Арнолд. Теперь она приблизилась ко мне вплотную, словно прошла сквозь Маму Венеру. – Держись от него подальше, слышала?
Тут я убедилась, что Элайза Арнолд на самом деле дышит. Ее ледяное дыхание обдавало мне лицо смрадом. Быть может, это были влага и ветер и нематериальный ее состав. Быть может, всего лишь дуновение воздуха исторгло ее из гроба. Так или иначе, зловоние осаждало меня мерзейшее и наиотвратное.
– У меня нет видов на будущее Эдгара, – отрезала я. – Он нам поможет, а там пусть делает что захочет.
И я спросила себя: неужели она не знает, что, прежде чем солнце снова закатится, меня в Ричмонде уже не будет?
…К счастью, Элайза Арнолд отправилась на поиски сына.
Оставив свечи в канделябре догорать до конца, мы с Мамой Венерой спустились в подвал. Там оголенную лампу Розали мы охотно поменяли на огонь в очаге, который я расшуровала так, что пламя по-настоящему загудело.
Тем вечером я подробно перечислила для Мамы Венеры все содержимое моего несессера. Задавая множество вопросов, она постаралась тщательно уяснить себе назначение каждого предмета, привезенного мной из Франции. Уж не знаю, зачем ей это было нужно. Однако после того как она изложила намеченный для нас план, я сообразила: ничего из этих вещей я с собой не возьму. Вернее, придется произвести самый строгий отбор и ограничиться немногим, а прочее оставить на хранение Мамы Венеры. Мне суждено стать изгнанницей, а скитаться лучше налегке.
В подвале мы провели не один час. Разговаривали, но не праздно, а по делу. Мама Венера обрисовала некоторые дополнительные подробности нашего плана, однако заметила, что лучше будет, если фрагменты пазла сложатся вместе позже и одномоментно. Спорить не приходилось, да я и готова была признать ее правоту. Я, мягко говоря, была в себе не очень-то уверена, и весь план, будь он развернут передо мной целиком, наверняка бы меня подавил. Вот потому мы и занялись инвентаризацией ведьминого багажа.
Все содержимое несессера было раскидано на земляном полу подвала и разложено на деревянном столике Мамы Венеры. Жуя коноплю, она поочередно перебирала все предметы и поминутно задавала мне вопросы.
Предпочитаю ли я мужское платье? (Да, тогда я предпочитала.) Кого я оставила во Франции? (Я упомянула только Себастьяну.) Правда ли, что французские ведьмы уваривают жир младенцев? При этом вопросе меня осенило: Мама Венера вычитала это в нашей «Книге теней» – моей или Себастьяны; моя была в переплете из черной кожи, Себастьянина – из красной. Об этом я Маму Венеру и спросила.
– Нет, детка, – покачала она головой. – Я грамоте не училась.
– Но если, – простодушно поинтересовалась я, – если вы не умеете читать, то как?.. – Ответ мне стал ясен еще до того, как я, не докончив вопрос, не удержалась от вскрика: – Розали… Розали?.. Розали!
Черная вуаль наклонилась утвердительно, и Мама Венера добавила:
– Кое-какие слова я узнаю по виду, но все остальное мне прочитала она, Розали.
– Но как же… – Я растерянно взяла обе книги… – Они ведь вовсе не предназначены… не годятся для…
– Ла-ла, детка, успокойся. Ро думает, что ты всякие такие истории собираешь и записываешь, а все это только выдумка. Бедная малышка, сидит себе и читает-читает, головки даже ни разу не подымет спросить, что там взаправду, а что хуже чем взаправду. Только вот для Розали на этом свете взаправду-то мало что, поняла? Ей что взаправду, что понарошку, две разные страны, а границы между ними для нее нету, вот она где-то посередке и блуждает. И всегда с ней так было. А эти твои книги – да они ни капельки не хуже тех, какими с пеленок ее чертов брат мучил… Ну-ну, за Розали ты не тревожься. А книги ты оставишь мне, верно?
– Но вы же с ней… вы все прочитали от и до…
– Нет, детка, не от и до. А ну взгляни – какие они, эти книги, громадные! Но мы собираемся их прочесть от корки до корки, угу. Там есть ответы, которых я заждалась.
– Но как же, – начала я, – если я должна уехать завтра, сумеете ли вы…
Спрашивать было незачем. Я и без того поняла, что книг мне не видать как своих ушей.
Я запротестовала. Лила слезы и чуть ли не ползала на коленях. Ведь эти книги – единственное, что мне осталось от Себастьяны; в них – и только в них – содержалось описание моего бегства из монастырской школы, и… alors[59] , у меня не было другого источника знаний, кроме этого, не было другой опоры в новом для меня мире, кроме этой.
– Геркулина, а Геркулина! – Мама Венера с трудом выговорила мое имя правильно.
В голосе ее слышалось самое задушевное, неподдельное участие, и я почувствовала, что она зарится на мои книги вовсе не из корысти. Она продолжала меня уговаривать, и я постаралась вникнуть во все ее доводы и обещания.
Во-первых, поинтересовалась она, каким это образом я изловчусь удариться в бега с двумя волюмами под мышкой, коли каждый из них весит с полугодовалого поросенка?
Во-вторых, сама она нуждается в этих книгах не меньше моего. В чем готова поклясться. Под конец она предложила мне бартерный обмен:
– Послушай, детка, не в моем обычае разживаться хоть чем-то задаром. Нетушки. Хочу прочитать или, пускай, послушать, что за секреты тут спрятаны, – она ладонью накрыла книги, помещенные нами на изрезанную сосновую столешницу, – а взамен кое-чем с тобой поделюсь, поняла? – Она шепотом добавила то, что и так было яснее ясного: – Мне ведь, ведьмочка, тоже кое-что известно.
Эти сведения она, с помощью Розали, для меня занесет на бумагу. («Ох, не видала ты, как ребенок с пером управляется. Почерк у нее каков? Загляденье – да и только, буква к буквочке. Выводит каждую ровно-ровно. Думаешь, терпение у меня не лопается? Ро, говорю я ей, твое перо не из черепахи ли сделано? Давай-ка побыстрее. Но нет, она и ухом не поведет, хоть лопни».) Итак, мы условились сообщаться по почте. Со временем книги – обе – будут мне возвращены. Такой мы выработали план.
