Комиссар Готфрид Цезарь Кеттерле молчал долго.

— А с собакой все в порядке? — спросил он затем.

Полицейский усмехнулся. В его усмешке чувствовалось оскорбленное достоинство.

— Она еще никого ни разу не подводила. Это лучшая наша собака. Здесь след и в самом деле обрывается.

— Такого просто не может быть, — сказал комиссар, переводя взгляд с одного на другого. — Согласитесь, с момента вознесения девы Марии никто еще не поднимался прямо с земли на небо. Чудес не бывает.

— Есть еще одна возможность, — сказал Рёпке. — Инфракрасная съемка могла бы показать уплотнение грунта, если след идет отсюда дальше, пусть даже на поверхности песка он незаметен, то есть сознательно уничтожен. Последнее слово пока еще не сказано. Впрочем, думаю, что если собака не взяла след, то маловероятно, что и инфракрасная съемка что-то даст. Придется нам постепенно привыкать к мысли, что в данном случае нельзя исключить чудо.

— Когда будут готовы снимки? — спросил Кеттерле.

Комиссар Рёпке взглянул на часы.

Было без пятнадцати два, еще пятнадцать минут займет возвращение к «Клифтону», это уже два, час работы там — три, два с половиной часа до Гамбурга — половина шестого.

— Если предупредить, что займем лабораторию, то сегодня в восемь, в половине девятого можно будет их уже посмотреть.

С северо-запада по пляжу приближалась поисковая группа во главе с Хорншу. Кеттерле не задавал вопросов: он и так знал, что следов Сандры Робертс они не обнаружили.

Тихое, таинственное шуршание и шепот стояли в воздухе, через несколько секунд они превратились в глубокий, протяжный вздох.

Хайде показала на трясину.

— Шторм приближается, — сказала она. — Лучше быстрее вернуться назад, пока вода не залила водостоки.

Полицейские начали поспешно убирать чувствительные приборы в автомобиль. Подошел Хорншу.

— Что-нибудь случилось?

Кеттерле молча взглянул на него.

— Собака тоже не смогла ничего сделать, — сказал он после паузы. Он по-прежнему отказывался верить в чудо.

Позже он отвел Хайде в сторону.

— А можно ли обыскать район мелководья еще раз?

Девушка взглянула на небо.

— Красиво сейчас, перед штормом, — сказала она. — Вы не находите? — Она крепко повязала платок. — Через два. часа совсем стемнеет. Протоки и русла наполнятся водой. Одна я еще смогла бы пройти. Но мужчины в сапогах не почувствуют колебаний песка. Они не знают, где сегодня песок без дна, а где — просто мелководье. И если они потеряют друг друга из виду...

— Значит, никак нельзя?

— Ну, если только Рикс прикажет. Я пойду с вами, но он должен это приказать. Я ведь не смогу никого уберечь.

Комиссар наблюдал, как местный полицейский, балансируя на своем мопеде, направился к ним прямо по песку. Вдруг он почувствовал, как у него с головы сорвало шляпу.

С одного-единственного мощного порыва, тут же превратившего воздух в кипящий поток, начался шторм. Камыши на пляже полегли, и словно чье-то дыхание разнеслось над охряными дюнами.

Воздух, казавшийся столь прозрачным поутру, был весь теперь пронизан рассеянным, стирающим контуры серым светом. Сверхъестественное в событиях этого дня отодвинулось на второй план.

Начался шторм.

И в одно мгновение следы Сандры Робертс исчезли. Так же, как и множество следов вокруг, оставленных другими людьми. Комиссару Кеттерле оставалось только удивляться, почему и после него не оставалось на песке никаких следов.

На обратном пути Вилли присоединилась к комиссару Кеттерле и полковнику. Для Хорншу, напротив, весьма соблазнительно было проехаться по мелководью вместе с Рёпке и девушкой. То есть, если уж быть честным, ничего соблазнительного в том, чтобы проехаться вместе с Рёпке, для него не было. Точно так же, как ничего соблазнительного не было для него и в мелководье.

Фрау ван Хенгелер была потрясена тем, сколько людей и техники привело в действие исчезновение Сандры Робертс. Полковника, напротив, все это наполняло глубоким удовлетворением.

— Это хорошо, что в наши дни во всем можно положиться на технику, — попытался он перекричать шторм. — Людям ведь свойственно ошибаться.

— Хорошо бы уже сейчас знать, ошибаюсь я или нет, — возразил Кеттерле. — А насколько можно полагаться на технику, мы еще увидим. На собаку, во всяком случае, нельзя.

Вилли ван Хенгелер пожала плечами.

— Кто знает? — пробормотала она. А потом произнесла: — В этой местности столько старых преданий об удивительных вещах. Попросите Хайде как-нибудь рассказать.

Далеко в песках они видели жутко раскачивающуюся крышу зеленого фургона, и Кеттерле представил себе, как девушка, подавшись вперед, с восторгом всматривается в надвигающийся шторм и выкрикивает: «Газ, прибавьте газ!» Отчаянная девушка. И странная.

— А сколько ей лет? — спросил он Вилли.

— Восемнадцать, — ответила она, приглядываясь к людям, ожидающим с подветренной стороны «Клифтона».

Вахмистру Риксу удалось собрать около сорока мужчин, но никто не хотел брать на себя ответственность и посылать их теперь в район песков. Комиссар предложил им до наступления темноты прочесать еще раз окрестности дома и деревню. Но сделал это без особого внутреннего убеждения.

— Что-то здесь произошло, — говорил он Хорншу, ритмично ударяя кулаком по ладони. — Но что? Допустим, инфракрасная съемка тоже ничего не даст. Тогда мы вообще с таким же успехом могли остаться дома.

Едва Рёпке въехал на своем фургоне на замощенный дворик между домом и сараем, как техники начали обследовать окна спальни Сандры Робертс и грунт под окном. Затем в обоих помещениях был высвечен каждый уголок и все сфотографировано. Наконец, специалисты по дактилоскопии с лупами и графитом тщательнейшим образом обследовали все гладкие поверхности, на которых могли остаться четкие следы человеческих рук.

Были изъяты сумочка, дорожный будильник и ключи от машины, принадлежавшей Сандре Робертс. Хорншу, стремясь найти хоть какую-нибудь зацепку, обыскал все карманы, чемодан, гостиничную папку для почтовой бумаги, даже боковые карманы и отделение для перчаток в ее автомашине, а потом сложил все вещи на пустой стол в комнате для завтрака.

Однако не нашли ничего, что хоть немного прояснило бы обстоятельства дела.

Кеттерле пожал плечами.

— Еще один момент, — сказал он. — Мы сняли все отпечатки пальцев в комнате фрау Робертс и на ее вещах. Среди них, естественно, есть отпечатки пальцев и тех, кто регулярно заходил в эту комнату по делам. Если бы мы знали, какие из них кому принадлежат, это весьма облегчило бы нам работу. Я не могу вынуждать вас к этому, но, если вы дадите сейчас отпечатки ваших пальцев, нам не потребуется позже вызывать вас в ходе следствия.

— Это вполне понятно, — сказала Вилли. — В эту комнату заходили я, Хайде и Кадулейт. Он недавно прочищал там засорившийся водопровод...

— Постойте, — вскипел вдруг полковник Шлиске. — Вы что, хотите, как преступники, приложить свои пальцы к копировальной бумаге? Но нужно немного думать и о человеческом достоинстве! Нет, мой дорогой, — обратился он к комиссару, — на это вы не имеете никакого права. Я во всяком случае... Моя честь офицера...

Он неожиданно умолк, взглянув на комиссара.

— Ваши отпечатки пальцев нам не нужны, — медленно проговорил Кеттерле, — при условии, конечно, что вы до этого никогда не переступали порога той комнаты, я предполагаю это с полной уверенностью, не так ли?

На лице полковника отразилась внутренняя борьба. Он и не пытался скрывать своей ненависти к этому мелкому полицейскому сыщику.

— Ну, если дело только во мне, — сказал он, помедлив, — то можете получить и мои тоже. Все-таки я жил в прошлом году в этих комнатах.

Шторм разыгрался не на шутку, ветер, завывая, налетал на стены дома, гнал облака пыли, песка и мусора, заметал их во двор между домом и сараем, заставлял старую соломенную крышу вздыхать и громко шуршать.

Кеттерле счел свою миссию в «Клифтоне» законченной. Рёпке сложил все имущество в свой «саркофаг» и около половины пятого покинул пансион. С наступлением темноты вернулся вконец измученный вахмистр Рикс и сообщил, как и следовало ожидать, о безрезультатности поисков. Потом он выпил две рюмки можжевеловой, пробормотал что-то насчет проклятой погоды и объявил, что остальные с удовольствием выпили бы по рюмочке не в столь благородных условиях, для них достаточно и простой деревенской пивной. Комиссар понял намек и выдал Риксу двадцать марок. Потом он попросил его составить донесение о пропавшей и начать официальный розыск. На этом пути, подумал Кеттерле, дело хотя и не скоро, но надежно обретет конец в запыленном архивном шкафу.